Замок ледяного спокойствия

Первое сообщение в теме :


Вам может показаться, что одежда не греет… вам может показаться, что замерзаете на ходу… вам может показаться, что умираете…
Данное строение замораживает само по себе все вокруг…

Заснеженная долина
Просыпаться служителю не хотелось от слова «совсем». Поначалу, по крайней мере. Уж больно странные и интересные сны снились. Сны о том, как Ангус путешествовал по какому-то заброшенному и холодному месту в компании странных существ, у которых не было меха. Но это было всего лишь видение – в реальности эти странные существа без меха пленили рогатого. И сделали это очень подло – подлив какую-то отраву в напиток. Сам фаар, конечно, этого ещё не понимал – он только открывал и сразу же закрывая глаза, удивляясь боли в спине.
Затем услышал крик. Это пробудило Танальдара окончательно – и тот, наконец, понял, что находится не в родном доме и не в уютной постельке. Ряженый лишь в лёгкие льняные одежды, которые заменяли поддоспешник, фаар валялся на полу клетки. Ничего не было понятно. Поначалу, по крайней мере. Рядом слышался плач и звучали голоса. Удивлённый, фаар обернулся в их сторону – и увидел недавнего погонщика в компании какого-то чудика в белых одеждах, они говорили о пленниках. Недалеко стояла парочка странных существ - они они мучали девушку, которая была в соседней клетке.
Ангус не был беспросветно глуп – он был лишь наивен и доверчив. И не ждал, что кто-то будети причинять кому-то зла. Тем более – у служителя Танальда на глазах. Но, как оказалось, эти странные нефаары были способны на любое злодеяние при любых условиях. Это наполняло и гневом, и отвращением. А ведь служитель был почти абсолютным пацифистом. Но сейчас, пленённый и униженный, вынужденный видеть чужую боль, он был готов взять в руки трезубец и просто лишить этих мерзких самому мирозданию существ конечностей. А потому попытался вскочить, но встретил рогами «крышу» клетки, не выпрямившись.
- Не тлогай.

Старик вел себя непринужденно, что располагало пташку к себе.
- Не азартен? - переспросила удивленная красноперая, а затем продолжила. - Да ладно, просто не было ничего солидного на кону, скорее всего. Солидного в его понимании, разумеется.
- Вы... эм-м... играли в загадки... на желание? Похоже, здесь действительно мало развлечений и гости нечастые. - удивилась Скар рассказу о том как темный брат, как гарпия успела прозвать духа про себя, развлекал себя тут. Вдруг что-то изменилось в теле пернатой. Сначала перья стали окрашиваться в белый цвет с довольно большими черными пятнами. Затем ее кожу покрыла шерсть, а перья также преображались в густой мех. Алая ощутила, как она резко увеличилась в росте, примерно, на три головы и в весе в пятеро, как минимум. Скарлетт громко рыкнула, а затем опустилась на четвереньки.
- По кр-райней мере, у меня есть р-руки и ноги. - произнесла черно-белая панда. В данном обличии у нее в речи стали приобладать рычащие звуки. - Эй, я тебя не оскор-рбляла.
- Ладно, может быть я недалекая, да и выгляжу глупо, но может ты пер-рескажешь ту загадку. Может мы отгадаем, кто знает. Дур-ракам везет... По кр-райней мер-ре, так говор-рят.

Где-то неподалеку послышался возглас блондинистой особи, и чертов волколак спрыгнул с тела каджита. Тот от облегчения издал протяжный скулеж… Он понятия не имел что творилось позади него, у К’Шарра не осталось сил, чтобы пошевелить собственным хвостом. Все это наводило на мысли о смерти.
Но они не успели взять верх над разумом кота, блондинка перевернула его на спину, после чего мужчина залился протяжным кашлем. Он даже ответить ей не мог, в груди все болело, а во рту чувствовался металлический привкус крови. Лишь найдя в себе силы сплюнуть кровь, каджит повернул морду к ведьме, заглядывая ей в глаза. В ее мимике и взгляде он прочел намерения женщины, и глухо кашляя, не отводил взгляда от ее глаз.
– П-пр-р-роваливай… – единственное, что смог выдавить из себя К’Шарр, но последующее радостное восклицание ведьмы ввело его в легкое недоумение. Шею было больно повернуть в сторону обрыва, так что камень он так и не увидел. Кот хотел было собраться с силами и сказать еще что-то женщине, но… из густого тумана вновь возник волколак. Его челюсти сомкнулись на левом сапоге каджита и, сильно сжав их, он потащил пушистого за собой по камням. Задница, спина и голова то и дело натыкались на какую-либо точку, от каждого сотрясания пушистый хрипел и стонал от боли. Свои последние капли сил он тратил на то, чтобы вырвать ногу из чертовой пасти оборотня, но казалось силы тратились впустую. Более предпринять он ничего не мог…

Ангус не только не выпрямился во весь рост, но и не смог прочно стоять на ногах. Напиток, который он принял, был чересчур сильным и все еще не закончил свое действие. На слова фара оба разбойника громко рассмеялись, начиная передразнивать его картавость. Но когда к клетке Ангуса подошел мужчина в белом все затихли и ушли куда-то дальше, там, где находились другие люди и нелюди. Глаза эльфа были холодны как лед, и он сам источал морозность. Если бы фаар смог присмотреться, то он бы увидел на коже и на волосах мужчины не таявшие снежинки.
- Ты защищаешь ее потому что она женщина, ведь так? А ты знаешь, что она натворила в далеких краях, какой дар хранит ее тело? – голос его был таким же куском льда, как и он сам. Его замершие почти фиолетовые губы растянулись в легкой, непринужденной улыбке и он обернулся посмотреть на пленницу.
- В любом случае, вы оба выглядите слишком странно и слишком по-звериному, чтобы оставаться жить среди более высоких рас. Эту оплошность мы сегодня и исправим, - не сказав больше ничего кроме очередных загадок и недомолвок, мужчина крикнул столпившимся разбойникам вглубь коридора, - ведите обоих в зал и прихватите других пленников с верхнего этажа.
После слов эльфа к клеткам подошли широкоплечие мужчины и открыли темницы. Ангус не мог активно действовать не только потому что все еще был опьянен, а еще и потому что был связан по рукам и ногам. Если руки были связаны крепко спереди, то ноги были закреплены менее туго, что могло позволить фаару делать маленькие шажочки.
Вытолкав силой Ангуса из темницы, преодолев его сопротивление, стража повела девушку первой, а его за ней. Когда они спускались на ярус ниже, к их конвою присоединилось еще несколько пленников. Один из них имел странные татуировки и какие-то кошачьи повадки, вторая же была красивой темноволосой женщиной с такими же длинными ушами как и тот мужчина в белом возле темниц.
Процессия двигалась не долго. Через некоторое время все остановились перед большими тяжелыми дверями. Еще двое разбойников отворили их, а все остальные по одному бросили пленников за дверь. Ангус оказался последним. Его так сильно толкнули, что он упал на колени и проскользил по полу.
Перед взором фаара и других пленников возник большой темный зал, огня здесь не было, но какой-то желтоватый свет распространялся из дальнего угла. Странная девушка, за которую заступился Ангус, пыталась выбраться из своих пут и тихо плакала. Ее нога была сильно повреждена и она измазала подол своей юбки и пыльный пол кровью…

Когда гарпия полностью изменила свой внешний облик, рука жнеца мрака, не дрогнув, погладила мех панды. Старик был приятно удивлен и не мог нагладиться, достаточно быстро он к этому делу присоединил свою вторую костлявую руку.
- Никогда таких зверей не видел. Но какая-то схожесть с медведем просматривается. Хотя, гризли или бурые медведи имеют более опасный вид, - наконец услышав просьбу Скарлетт, старик перестал гладить и сел уже не рядом со своим столбом, а рядом с гарпией, чтобы завалиться на нее чуть-чуть и утонуть в мягком бело-черном меху.
Некоторое время он молчал и не двигался. По его костяному ужасному лицу не было понятно, думает ли он сейчас о чем-то или совсем отошел в мир иной. После паузы жнец мрака тихо-тихо заговорил, но его голос вновь подхватило эхо, делая его громче, опаснее.
- Он не сам по себе, но сильнее всего, и страшнее всего. Все его любят и все также губят, - загадка прервалась достаточно резко и без какого либо продолжения. Старик вновь впал в транс, слушая утихающее эхо. Кажется, эта загадка наводила на него очень плохое настроение, и он замыкался в себе, начиная пытаться найти ответ…

Скарлетт стояла на четвереньках. Непривычная тяжесть на лапах заставила новоявленную панду опуститься на землю, подняв небольшое облачко пыли. Только косолапая опустилась на свое брюхо, как она ощутила прикосновение к своему меху. Мрачный сын довольно нежно погладил по шерстке, отчего Алая довольно замурчала. Черепушка продолжала гладить Скар уже двумя руками, говоря что-то про непохожесть на других медведей, которые встречались ему ранее. Гарпия не сразу заметила что ее шерстку уже не треплют. Не прошло и минуты, как Скар ощутила, что не назвавшийся хозяин замка завалился на панду, упершись в бочок медведя. скарлетт отвлеклась и повернула голову в направлении нахождения ее довольно странного... эм-м друга?
Вдруг он начал говорить. Сначала тихо, но затем эхо усилило его голос.
- Не сам по себе? Сильный, страшный? Его губят и любят? - тезисно повторила панда, а затем стала перебирать возможные варианты ответа - Ветер? Дождь? Огонь? Приключения? Драконы? Пожары?

- Плевать мне, кто это: женщина ли, или же дитя малое, сталик или боец моего же возласта. Ты делжишь живых и разумных – ничуть не хуже, чем ты сам – в клетках. Позволяешь своим солатникам издеваться над ними. Обвиняешь невинных в том, что считаешь улодством! Но это ли не хуже любых челт внешности?
Синие глаза не очень добро сверкнули, а из пасти вырвался вздох – возможно, вздох скорби по такому, в общем-то, хрупкому и глупому существу. Ведь он посягал на свободу и жизнь других, переступая через первейшую для любого служителя с Хадара добродетель – терпимость.
- Таких, как вы, не щадил даже сам Танальд, - уже спокойным тоном продолжил фаар. Таким голосом обычно говорят о кончившейся соли в солонке – а Ангус говорил о исчерпывающем себя милосердии к некоторым не самым слабым мира сего. Честно, фаар спокойно разогнул бы прутья клетки и набил бы пленителю морду – расовой силы на это должно было хватить - не будь он предусмотрительно повязан и по рукам, и по ногам. Правда, немалую роль играли ещё и местные наёмники-стражи… А потому оставался лишь один исход: подчинится. На короткий срок.
А там их с девушкой присоединили к ещё двум странным существам – точно так же скованным по рукам и ногам. Двигались они так не очень долго – Ангус едва-едва наловчился ходить, едва ли передвигая свои лапы.
Вскоре их всех – по одному, разумеется – сбросили в какой-то совсем тёмный зал, что едва ли освещался – ничего в нём фаар, по крайней мере, увидеть не смог. Был только далёкий свет в другой части залы, который точно не помог бы служителю.
И снова плач. Его блондин слышал совсем недавно – буквально в той же самой зале, где спорил с тем существом без меха. Похоже, у той девушки было не всё в порядке.
- Эй, ты как? Ланена? Устала? Голодна? Чем тебе помочь?

Не слушая пока то, о чем переспрашивала гарпия, старик нежился, завалившись в мягкий мех.
- А я и забыл что такое тепло живого тела…забыл и то, что оно могло растопить любое ледяное сердце или расколоть в пух и прах любую эмоциональную броню. Я помню как мама прижимала меня к себе, я помню и сейчас цветочный запах ее волос и тела, хотя я тогда только-только научился ходить, - тут его голос дрогнул и жрец мрака опустил свою страшную голову вниз, смахивая как будто выступившие слезы, - это все старость. Она размягчает душу, прибавляются женские чувства и мужчина постепенно превращается в доброго дедушку, а женщина в злобную старую бабку. Так что, лучше бы тебе погибнуть до того момента, как старость настигнет тебя за углом.
Дав совет Скарлетт и постоянно перебивая ее и не давая сказать, старик замолчал, чтобы наконец выслушать гарпию дальше. Но когда медведица раскрыла свою пасть и только начала проговаривать первый свой ответ «ветер», хозяин тьмы вдруг подлетел и схватил панду за морду, сдавливая ее челюсти и не давая произнести ни единого понятного слова. Несмотря на то, что у этого медведя были самые мощные челюсти, которые дробили деревья в щепки, костлявые пальцы старика сжали морду гарпии с огромной мощью.
- Молчи, дурная! – вдруг взорвался средний сын и помотал в разные стороны своей головой и головой панды.
- Так и думал я, что что-то упустил! У тебя есть одна попытка назвать правильный ответ, иначе никакого эффекта не будет. Сейчас я отпущу тебя, а ты подумай. Когда решишься, то коснись колонны и громко произнеси ответ. Если оно окажется правильным, то…тогда и узнаем, что будет дальше! – с этими словами старик внимательно посмотрел на Скарлетт и медленно разжал свои костяные пальцы, ожидая знака от медведицы, что она все поняла и просто так не использует свою возможность разгадать загадку.

Свет в дальнем углу зала стал распространяться по помещению, окрашивая все в желтые тона. В воздухе запахло тухлыми яйцами и затхлостью. Когда фаар позвал пленницу, та не отреагировала, а наоборот сжалась в комочек, подтягивая к животу колени и еще больше начиная плакать. Не было понятно от чего незнакомка плакала больше от страха или от боли в раненной ноге. Но без посторонней помощи она не могла успокоиться.
Мужчина и женщина уже разделались со своими веревками и поднялись на ноги, осматриваясь. Видимо, они знали друг друга еще до заключения. Помогать другим они также не планировали. Вместо этого пара двинулась к тому дальнему углу, откуда исходил желтоватый свет.
Мужчина первым добрался до стены и воскликнул достаточно громко:
- Здесь стена завалена камнями! Оттуда пробивается свет! И…какой-то дым! – последние слова были сказаны с восклицанием и с каким-то страхом. Его рука потянулась к туману и в ту же секунду незнакомец пронзительно вскрикнул. Он попытался дернуться прочь от заваленной стены, но ничего не получилось. Плотный дым уже окутал его руку, поглощая и остальное тело мужчины. Яркая вспышка озарила весь зал, а из глаз и изо рта незнакомца вырвался желтый туман, разъедая его плоть. Через секунду мускулистое тело упало на пол расплывающимися отходами. Когда же женщина это увидела, она развернулась и бегом побежала от дальнего угла прочь. Но тут огромный поток тумана вырвался из щелей в стене и поплыл на черноволосую незнакомку, также догоняя ее и поглощая как первую жертву. Яркая вспышка вновь озарила зал, а тело развалилось под мощью этого нечто.
Перестав наконец рыдать, раненая девушка смотрела за происходящим расширенными от ужаса глазами.
- Оно сейчас и сюда доберется! Оно ищет себе..себя! – невнятно в истерике выкрикнула странного вида незнакомка и попыталась ползти прочь, так как бежать из-за раненой ноги она не могла, от тумана к воротам, через которые их сюда бросили. В это же время туман быстро начал заполнять зал, надвигаясь на оставшихся в живых морской волной.

- Мне бы до завтра дожить хотя бы - ответила Скарлетт на реплику черепушки о старости.
Только Скар начала перечислять всевозможнные варианты, которые могли быть ответом на загадку, но костляввя рука крепко сжала пасть медведицы, не давая произнести ни слова, даже первое слово "ветер" оборвалось на мервом слоге. Он сказал, что есть небольшая деталь. Загадку нужно решить с первой попытки. Алая призадумалась.
- Хорошо хоть загадка не заключается в том чтобы назвать вас троих поименно. - отшутилась Скар.
"не сам по себе... Сильный и страшный, но приэтом их любят... а еще и губят..." - шестеренки в мозгу гарпии медленно, со скрипом двигались.
- О-огонь - зажмурившись произнесла медведица, боясь ошибиться.

Ну почему, почему, почему Ангус был именно Танальдаром? Не тренированным под выживание Зандазаром, не одарённым в разных магических школах Давотаром, даже способным на убеждения Олайяром не был. Он был следовал добродетели Танальда, и мог, по сути, лишь исцелять раны да махать трезубцем. А ни первый, ни второй талант тут пригодиться не смогут от слова «совсем». Разве можно отогнать сверкающий туман трезубцем? Разве можно исцелить уже мертвое? Попытаться, конечно, можно было – но способ, выбранный девушкой, казался проще и логичнее.
Наверное, именно потому, следуя пример, фаар пополз в меру сил. Он мог бы перегрызть путы, будь у него больше времени, чтобы понять, что так можно сделать – но зверолюд упорно полз, показывая туману короткий белый хвост и искренне надеясь, что до двери «оно», чем бы это не было, доплыть не сможет. Нет, за себя служитель не особо боялся,  о стойкости и живучести «детей Танальда» слагались древние песни, нынешние анекдоты и извечные городские легенды. Но вот раненое, слабое, трусливое (возможно, лишь справделиво боящееся) явно нуждалась в помощи. Ведомый мыслями, подобными этой, Ангус буквально на звук и на ощупь дополз до девушки и оттолкнул её, насколько позволяла сила и связанные руки, к выходу, и попытался проползти дальше, до того, как встретится с туманом, ибо Служение Служением, но того, кто может беречь себя, берегут и Герои.

Несмотря на то, что туман надвигался достаточно быстро и заполнял собой весь зал, у фаара было время вырваться из своих пут и встать на ноги. Но вместо этого он решил сделать благородный, но достаточно глупый поступок и отшвырнуть незнакомку как можно ближе к двери. У Ангуса это и впрямь получилось и девушка вскрикнув скользнула по полу и ударилась спиной о тяжелую и широкую дверь. Но ни встать, ни открыть себе выход из этого помещения незнакомка не смогла, так как была связана не меньше фаара. По залу распространялась нестерпимая вонь и в один момент туман догнал Ангуса и набросился на него. Фаар мог почувствовать как каждая пора на коже раскрывалась и впускала внутрь туман. Его кожа под мехом сильно защипала, а горло запершило и заныло вместе с иными отверстиями в теле. Складывалось впечатление, что огромная свалка пыталась втиснуться в тело Ангуса. Яркая вспышка ослепила фаара на время и тот бес сил повалился на пол, не имея возможности больше ползти. Перед его глазами пролетали сотни лет, Ангус видел историю среднего брата и также видел его превращение в этот омерзительный туман. Затем вспышка прошла и из глаз и изо рта фаара полился грязный желтоватый свет. Его тело, больше не повинуясь Ангусу, напряглось, разрывая путы, и поднялось над полом. Теперь фаар шагал к двери, где в страхе колотилась незнакомка. А туман вокруг как будто осел на плечах Ангуса, превращаясь в его огромный нематериальный меховой плащ. Над рогами плавно вырисовывалась такая же туманная корона. Тело Ангуса разрывало, рвало в разные стороны, мощь, которая заключилась в его теле, пыталась вырваться, но оболочка держалась, не давая разорвать тело фаара на кусочки и выжечь его изнутри, как произошло с другими мужчиной и женщиной. В данный момент Ангус отчетливо мог понять желание тумана, он хотел дотронуться до девушки, хотел влиться в нее и ощутить тот внутренний магический дар, который невидимый обычному глазу серебряной аурой распространялся вокруг ее тела…

А оборотень все тащил куда-то каджита, с каждым рывком КШарра впиваясь в его плоть зубами все сильнее. Волкодав собирался разодрать тело кота там, где кинул вампира без сознания. Но тут вдруг остановился посреди зала и тихо заскулил. Уши оборотня прижались к голове, а тело его сильно задрожало, и лапы заходили ходуном. Затем пасть волкодава раскрылась и он упустил ногу вора. Его горящие жёлтым светом глаза засветились сначала тускло, затем свет мигнул несколько раз и они потухли. Оборотень запрокинув голову и сделав несколько шагов вперед тяжелой ношей рухнул на КШарра. Волкодав был все еще жив, он тяжело дышал, но почему-то перестал выполнять команды желтого тумана и упал почти замертво. Каджит мог вздохнуть спокойно, ведь он оставался все еще жив и его больше никто никуда не тащил. А тем временем густой и вонючий туман медленно поплыл прочь из этого зала, растворяясь здесь и просачиваясь через обваленные камни в соседний зал. Когда же туман весь исчез дышать стало намного легче. Более того КШарр мог ощутить прилив сил и острое желание жить и сражаться. Дело был в том, что туман не только усыплял и мог брать в плен тела разных существ, но он также оказывал негативное влияние на тела существ, тем самым забирая их силы и приостанавливая всю работу организма, более того увеличивая как боль так и травмы.

Ангус видел. Разумеется, не сам окружающий мир – ведь в этой тени с куриной слепотой разглядеть хоть что-то, кроме этой гнилой дымки, довольно трудно. Служитель видел историю: отца-правителя и трёх его сыновей. Первый был… тем самым белым существом, что пленило и фаара, и девушку. Второго Танальдар не видел. А младший из братьев и был в центре повествования. Перед глазами проносились смутные картины: кожа медленно меняет цвет; окружающие брезгливо отворачиваются, морща носы; уход отца и невозможность выбраться… И годы, долгие годы заточения в каком-то тёмном месте. Существования в виде мерзкого тумана.
Удивлённый, блондин даже позабыл и про смрад, и про страх, и про ноющую боль во всём теле. Оно, чем бы это существо не было сейчас, когда-то давно было обычным юношей. Обычным для этого мира – голокожим, хилым, слабым духом. Тот, пытаясь отгородится от своих слабостей, нарочно озлобился. Так, по крайней мере, истолковал увиденное фаар.
Туман не был блондину другом. Но и во враги его записывать уже поздно. Служитель должен предотвратить все действия гнили, не дать ей распространится. Но, в то же время, этой дымке нельзя дать просто так исчезнуть. Ведь сейчас внутри самого Танальдара есть существо не менее живое и разумное, чем сам служитель. И его можно спасти. Можно вернуть первый облик. Как-нибудь.
Вот только дымке было наплевать, хочет ли служитель спасти её или помешать ей. Она просто окутала служителя в свои одеяния и фактически забрала контроль над его телом. Эта сущность тянулась к девушке, что тоже была окутана – правда, серебристой аурой, а не гнилью.
- Я верю, ты слышишь понимаешь меня, кем бы ты не был. Ты… Ты ведь хочешь уничтожить её? Зачем? Чем она помешала тебе?
Aнгус, начиная понимать, что он, ровным счётом, ничего не понимает, спросил того, кто занимает его тело. Не то, чтобы козлорогого действительно интересовали мотивы – но пока бывший принц будет объяснять, фаар сможет придумать что-то. Или вернуть своё тело под свой же контроль.

Оборотень продолжал тащить каджита, с каждым разом все сильнее и сильнее впиваясь ему в ногу. Сопротивляться у кота все еще не было сил, и он безвольно скользил по каменному полу следом. Вскоре волколак остановился и тихо заскулил…
Замыленный взгляд К’Шарра упал на морду оборотня. Сквозь туман и размытый взор было сложно рассмотреть, что происходит, но опустив взгляд чуть ниже, он видел, как темная фигура над ним стала трястись, выпустив ногу пушистого из пасти, и стала медленно нависать над ним, вскоре рухнув на и без этого потрепанную тушку кота. От этого каджит сдавленно всхрипнул и простонал.
К’Шарр тяжело хрипел под оборотнем. В мыслях была сплошная пустота, а голова гудела от постоянных встреч затылком с камнями и кочками. Желтый туман стал постепенно утекать из помещения и разум стал проясняться, и сил прилив случился, и возникла невероятная тяга к жизни, а боль… боль сильно ослабла. Кот предпринял попытку по спасению себя самого. Вложив в лапы достаточно сил, К’Шарр таки сумел спихнуть тушу оборотня с себя и, раскинув руки-ноги на полу, шумно и глубоко вздохнул. Вместе с силами и тягой к жизни пришла и злость, жажда мести. Вытащив из правого сапога нож, он подскочил на колени и, нависнув над телом бессознательного волколака.
Стиснув крепче рукоять, каджит стал наносить удары ножом ему брюхо. Он не вел счета своим ударам, может быть он пять раз пырнул оборотня, а может десять, но поднявшись с колен, все еще сжимая в лапах окровавленный нож, кот сплюнул на оборотня.
– Поделом тебе, чер-р-ртова псина! – прорычал К’Шарр, заливаясь глухим, не тяжелым как раньше кашлем.

Тело фара с каждым движением двигалось все плавнее и легче, туман шаг за шагом отвоевывал тело служителя, загоняя разум Ангуса все глубже. Но не смотря на мощный первый захват, фаар  до сих пор мог не только разговаривать, но и сопротивляться действиям. Сила и добро служителя была как вторая каменная стена замка, которую средний брат с налету взять не смог. Но все это нужно было сначала осознать Ангусу, чтобы начать эффективно противостоять заразе.
Когда слова вырвались из горла повелитель гнили не остановился, он в плотную подошел к дергающейся девушке и наклонился, протягивая руку к ее телу.
- Я тебя слышу, я тебя чувствую и я хочу забрать ее себе, она прекрасно бы подошла для меня, - голос тумана был бесцветным и совсем не походил на голос Ангуса. Наверное, именно такой голос был у когда-то жившего принца, - Ты же хочешь, чтобы я покинул твое тело. Я перейду в нее.
Когда лапа фара вошла в серебряный туман, аура девушки засветилась ярче, пылинки заблестели как драгоценные камни и ослепили глаза служителя. Сильная боль как от ожога накинулась на руку Ангуса и принц отпрянул от волшебницы, держась за обожженную руку и видя как шерсть  тлеет в некоторых местах, обнажая покрасневшую вздувшуюся кожу.
- Ах, ты маленькая дрянь! Твоя магия не спасет тебя! Я вольюсь в твое тело! Ты думаешь твоя невинность спасет тебя от меня? Ты очень ошибаешься! Плачь, кричи, это последнее что ты можешь сделать! – боль была дикая, от руки шел не только ужасно противный запах подпаленной шерсти и мяса, но также и опадали серебряные частички ауры, тая и чернее, опадая на пол черными лохмотьями.
Туман обступил их, стал гуще и плотнее. Серебряная аура незнакомки ярко вспыхнула и начала угасать, не справляясь под напором желтоватой дымки. Фаар сделал вновь шаг к волшебнице и схватил ее за горло раненой рукой, приподнимая ее на полу.  Серебряная пыльца опять накинулась на руку Ангуса, стараясь избавиться от пагубного воздействия тумана, но теперь не могла причинит такого же урона как раньше. Рука горела, кожа продолжала краснеть и вздуваться, но принц больше не обращал на это внимания. Пальцы плотнее сжали тонкое горло девушки, а глаза фара впились в белесые глаза девушки…

КШарр ели спихнул с себя тяжелого волкодава. Животное все еще пребывало в обмороке и никак не могло ответить на действия кота. А когда каджит достал нож и начала с безумием наносить удары, оборотень только один раз сильно дернулся и замер. Несмотря на то, что вор метил свои удары в незащищенный живот, лезвие ножа очень плохо входило в плоть, ели пробивая толстую шкуру. Когда же каджит выпустил пар и поднялся на ноги, нож его  был окровавлен не по рукоять, и лужа возле тела была не настолько большой, какой возможно должна была быть при других обстоятельствах. Увы, КШарру оборотень не ответил, ему вообще никто не ответил, и его кашель разнесся по пустом залу громким эхом.
Теперь каджит мог видеть весь зал в тусклом свете и то, что на полу лежало множество тел. Какие-то из них представляли скелетов без плоти, какие-то только разлагались. Невдалеке от вора лежал также без сознания знакомый вампир. Прямо сейчас КШарр был предоставлен самому себе и мог позаботиться о своем теле…

Марь продолжала карабкаться по стене, не замечая содранных и сломанных ногтей. Несколько раз ее природная гибкость спала ведьму от срыва в пропасть. Где нужно она вытягивала магией из стены  камни и помогала себе в подъеме, но все это получалось у нее очень плохо, и она быстро устала. Причиной был всему камень за которым и ползла вверх Марь. Он сверкал все сильнее, наливаясь красным светом изнутри и пожирал магию вокруг. И именно этим и были опасны големы, магия их не брала, она всасывалась в них, а физические атаки были слишком бестолковыми. И никакой среднестатестический маг не мог одолеть голема, только мощная магическая атака могла оборвать невидимые связи голема и остановить «сердце». В данном случае так и получилось, когда туман набросился на голема и смял его. Когда же ведьма добралась до камня, она протянула к нему руку и схватилась за него, привлекая к себе. Победная улыбка в миг стерлась с ее лица и она уставилась на «сердце голема».
- Вот гномья отрыжка! – злобно ругнулась Марь и чуть не упустила камень вниз, - и куда я раньше смотрела? Должна же была догадаться, - с раздраженностью в голосе, женщина подняла голову вверх и с силой крикнула.
- Эй, кошак! Ты еще там не умер? – она обратилась к каджиту потому что услышала его голос, пока карабкалась, а острый слух и эхо помогло ей в этом, - Иди сюда!
И только чернота все также с упорством медленно поднималась вверх, нагоняя Марь, стараясь быть не заметной.

Пусть и эффект был не таким ожидаемым, как хотелось бы, но К’Шарру удалось выпустить пар и теперь от его сердца отлегло. Кашель прекратился и кот, вновь склонившись к оборотню, вытер лезвие своего ножа о его мех, затем пряча свое оружие обратно в сапог – ножны на бедре для него не подходили. Физические усилия давались тяжелее обычного, наклон и подъем вызывали позывы кашля.
«Чер-р-ртовы монстры…» – прорычал в своих мыслях каджит, распахивая кожаную безрукавку, ощупывая свои ребра. – Дер-р-рьмо… – вырвалось из уст кота.
Отстегнув карманы с груди, а затем стянув с себя и куртку, К’Шарр все смял и отправил вещи покоиться в своей магической сумке, предварительно выудив оттуда бутылку коловианского вина, которая определенно должна была ему помочь притупить боль. Откупорив бутылку, он глотнул вина и прополоскал им свой рот, а после сглотнул, принимаясь лакать алкоголь, словно воду из чистейшего сиродильского родника. Так опрокинув внутрь себя треть бутылки, пушистый заткнул бутылку пробкой и отправил обратно в сумку, похлопав по ней, предварительно застегнув.
Взор каджита стал изучать округу. Вокруг было множество тел – кто-то из них умер относительно недавно, а кто-то представлял из себя натуральную древность. Среди тел был и тот вампир, с которым успел столкнуться К’Шарр, вот только жив или мертв кровосос благороднейшему из бандитов было все равно. На примете у каджита оказался скелет, облаченный в латы. Его интерес был вызван не самими латами или дорогим, на вид, мечом, а плащом, крепившийся на его плечах.
«Это как р-р-раз то, что нуж-жно…» – подумал кот, ухмыляясь, привычной бесшумной походной дефилируя к мертвецу. Усатый не был лекарем, но он полагал, что, если перетянуть кусок ткани на груди, это как-то облегчит его страдания. Так он и поступил, сорвав плащ с плеч павшего рыцаря, отрывая нужный кусок материи и плотно затягивая его на своей груди, в области сломанных ребер. Треск рвущейся ткани и сдавленный кашель каджита эхом раздались в помещении…
Вдохнуть полной грудью невозможно, но зато немного полегчало. Каджит углядел рядом с рыцарем еще и нож, так похожий размерами на тот, что недавно был потерян, и подобрав его, кот заткнул лезвие в ножны, закрепленные на бедре.
Ухо К’Шарр нервно дернулось, когда он услышал знакомый женский возглас откуда-то. Блондинистая особь вновь неподобающе к нему обратилась, и кот прорычал какое-то невнятное ругательство, но подчиняясь зову не спеша двинулся к обрыву, подойдя к которому склонился, заглядывая в него.
– Блондинистая пр-р-риматка… Ещ-ще живая? – обратился он к ней, выдав следом сдавленный кашель за смешок.

«Нечестно!» - подумал Ангус.
«Неправильно и нечестно. Он распался в эту гниль, добровольно отдав своё тело, а теперь убивает, причиняет боль и ворует чужие тела. Этого не должно быть, и не может быть! Даже создатели так не делали» - продолжил он, опять-таки мысленно.
Вот только пока фаар лишь доходил до этого, пытаясь понять слова наследника. Невинность (и, вероятно, капелька магии) спасала девушку от тумана, окутывая серебристой дымкой. Гниль, пленившая служителя, и свет, прятавший девушку, сошлись, когда захватчик фааровой лапой попытался достигнуть своей цели. Но вместо того, чтобы переселится, принц лишь обжёг пальцы. Сначала он грязно ругался устами фаара, а затем набросился на неё. Боль ожогов была едва ли выносимой… Но она отрезвляла, давала сил для борьбы. Ведь сейчас жертва даже не сам ушастый. Он – лишь инструмент. И инструмент, как ни странно, почти добровольный. Надо бороться! Сражаться! Без жестокости, без насилия. Надо сражаться даже не с самим туманом – а с тем, что сделало его таким. Это должно заставить желтый туман сомневаться в собственных силах. Ну, или придать сил для борьбы синекожей. План был странным, и больше подходил Олайярам, чем Танальдарам. Он едва ли увенчался бы успехом, но это было единственным, что мог сделать Ангус.
- Послушай, - начал служитель, пытаясь ослабить хватку собственной лапы, и тут же захлебнулся в приступе кашля. - Мы… Мы можем перебороть это. Я не знаю, зачем тебе это. Я знаю лишь то, кто ты. Такой же, как я. Малость старше, малость озлобленнее и немного слабее. Ты намеренно ведь скрывал все свои чистые порывы, пытался спрятать их в тени, не так ли? Ты пытался подавить всё добро в себе. Зачем? Ты правда считаешь, что гниль способна на что-то стоящее? Я не знаю, как ты стал таким… Но я верю в тебя! Верю, что ты справишься с этим! Друг, ты не можешь быть таким, просто не можешь! Не ценна ли для тебя семья? А друзья? Родина? Отступись. Прошу тебя, отступись, сделай первый шаг к Героям.