На иглах

Первое сообщение в теме :

Мир Земли будущего - это мир закопчённого, задымлённого неба, мир тесноты, мир страха, мир триумфа технократии и полнейшего краха экологов и борцов за социальную справедливость. Быть может, там, на вершинах тысячеэтажных небоскребов, кто-то живёт себе припеваючи и не знает ни в чем нужды; но вот поближе к твёрдой земле лабиринты сросшихся мегаполисов представляют собой жестокие джунгли из бетона и стекла, где выживает сильнейший - или наиболее удачливый. Однако человеку ответственному, амбициозному, на удачу надеяться нет резона. Остаётся только работать, из кожи вон лезть, чтобы пробиваться наверх и протащить туда же родных и близких. 
Полная стресса и тяжёлого труда жизнь редко оставляет возможность расслабиться, отдохнуть, сбросить хотя бы на мгновение со своих плеч тяжёлый груз. И привычные методы избавления от напряжения могут внезапно оказаться недоступными или перестать помогать. Отбрасывается с отвращением в сторону недокуренная сигарета, нетронутыми остаются ярлыки любимых компьютерных игр. Разум ищет новое направление, новую отдушину, в которую можно выпустить пар. 
Но в поисках такой отдушины очень важно оставаться осторожным, особенно, если поиск ты проводишь в опутавшей весь мир Сети-наследницы древнего Интернета. Потому что в этой сети живут пауки. И они только и ждут заплутавшую по глупости муху... 

Жанр: антиутопия, научная фантастика, драма, киберпанк
(Рехста не разбирается в жанрах, но вот как-то так)
Участники: 
КАЙ в роли Кая Костнера, добропорядочного гражданина Нью-Йорка-2123
РЕХСТА в роли Софии "Рехсты" Чеджер, специалистки по работе с клиентами в кафе виртуальной реальности "Небеса-03"
Источники вдохновения:
"Сквозь горизонт", Беорон, Мистерия, 2017
"Ложная слепота", Питер Уоттс, 2006

София дождалась, пока Перина примет Кая в свои прохладные гелевые объятия. Она напоследок улыбнулась мужчине, помахала рукой:
- До скорой встречи!
И мягко толкнула крышку. Та опустилась бесшумно, скрыла мир от Кая Костнера, погружая его в почти полную темноту. Над лицом оставалось немного свободного места, куда подавался воздух; в последнем присутствовал лёгкий, чуточку удушающий влажный запах. Он мог бы напомнить хлороформ, но разве мог в заведении настолько высокотехнологичном и респектабельном использоваться этот дешёвый и устаревший депрессант нервной системы?.. В любом случае, концентрация неизвестного газа была достаточно низкой. Добавка предназначалась для того, чтобы вызвать сонливость, расслабить человека.
Сквозь гель пробивалось неяркое оранжевое свечение внутренних ламп. Они тускнели с каждой секундой, но никак не желали потухнуть окончательно.
Каю оставалось ждать.
Едва крышка закрылась, как София крутанулась на каблуках, подтащила кресло на колёсиках, вальяжно в него опустилась и достала верную “сиассу”. Одновременно с этим она активировала панель управления на Ванде. Визуальный интерфейс операционной системы она самолично сменила на присущий “ложам афродиты”. Замаскировала. И очень хитро. Например, количество игл в ОС отображалось как нормальное для “ложи” двадцать четыре, и они разделялись для удобства управления на ряд пучков. Так вот, за несколькими пучками на самом деле пряталось куда большее количество иголок – это был личный шифр Софии. А вот на “сиассе” она к таким хитростям не прибегала, так что получи кто доступ к её КПК – всё сразу бы всплыло наружу. Но взлом этого инструмента заставил бы даже опытных спецов по системной безопасности хорошенько пораскинуть мозгами… по крайней мере, она на это надеялась.
Панель управления “ложа” не предлагала никаких функций, помимо тех, что уже были на наладоннике, но София не за этим её открывала – ей просто нравилось иметь второй монитор для показаний всяких датчиков. Индикатор, обозначенный как “PCH3Cl”, показывал вполне устраивающее её значение в сто шестьдесят торр. София улыбнулась, вернулась к экрану “сиассы”; затанцевали на дисплее её тонкие, изящные пальцы.
Оранжевые лампы окончательно потухли. Гель вокруг головы Кая, по бокам, уплотнился, препятствуя резким движениям или поворотам головы.
“Железная дева” очнулась вконец от своего сна. Пятьдесят четыре тончайших штыка из углеродных нанотрубок покинули внутренние стенки, пронзили мягкий гель и ринулись жадно к человеческой плоти, будто охочие до крови москиты. Напыление из кадмий-селениевых частиц позволяло им проводить необходимый для правильного функционирования ток. Чеджер не медлила: иглы впились в кожу. Двадцать две – в лицо; виски и затылок. Их прикосновение вряд ли способно было поначалу причинить какую-то боль. Двенадцать игл выстроились двойным рядом по обе стороны позвоночника, нацеленные на спинной мозг; десять – в ладони рук, шесть – в подошвы ступней.
Ещё четыре ждали своего часа.
Следующий шаг все операторы Перин выполняли по-разному. Кто-то постепенно, аккуратно, медленно. София же считала, что время – деньги. Две спинных иглы одновременно вошли внутрь, коснулись нежного тела спинного мозга, дали электрический импульс. Нервную систему парализовало, все функции организма на миг остановились, включая сердцебиение.
Руководствуясь чутьём Перины и точной картой замороженного лабиринта нервов, София за несколько секунд ввела все остальные. Одна за другой иглы находили нужные им нервы и останавливались, легонько касаясь узлов своими багровыми наконечниками. Не от крови багровыми, это частицы кад-села такой цвет имели. Когда все пятьдесят встали на свои места, София дала нервной системе ход.
Боли не было. Было только смешное ощущение, напоминающее то, которое возникает, когда локтем бьёшься об угол стола. Но сама Чеджер, конечно, не знала, как оно там ощущается. Она никогда бы в эту штуку не полезла.
Экран датчиков мгновенно расцвел тревожными карминовыми огоньками. Одиннадцать иголок промахнулись, одна повредила нерв, две выбились из фазы. Последнюю парочку Чеджер сразу отрубила, пока они не сожгли к чертям ближайший метр аксонов. Все остальные оттянула, воткнула заново. Удалось! Проверка фазы? Вроде всё в порядке… Вернём эти две!
Опять?!
Убрать иглу. Диагностика. Что у него там, в ноге кусок шрапнели застрял? Ещё раз. Ток. Отлично!
София утёрла лоб. Она не представляла, что сейчас Кай испытал, но надеялась, что хлороформ это ощущение смягчил. Ей такие штуки по-разному описывали. “Удар током”, “ледяная кость”, “кипящая кровь”… Она вздрогнула и дала впрыск обезболивающего.
Проверила состояние Кая, подкорректировала поведение нервной системы, подняла PCH3Cl до четырёх сотен торр.
“Спи”
Терпеливо отсчитала минуту в такт цифровым часам в углу дисплея “сиассы”. Проверила мозговую активность. “Спит…”
Последние четыре иглы рухнули с молниеносной скоростью. Две – в глазные нервы. Две – в пах. На сей раз фазовых проблем не возникло. Придётся, правда, последить – может, Ванда ещё разок попытается мужика прикончить. Какая восхитительно капризная машина! Как же всё-таки София гордилась тем, что сумела её укротить! В армии над каждой такой небось целая команда техников билась, а она сама, в одиночку, модифицировала и настроила… Быть может, когда ей придётся наконец покинуть этот чёртов клуб, она сумеет устроиться как раз в военной индустрии? Или её возьмут производители этих штуковин? Видит Бог, у Чеджер были идеи касательно того, как Ванду усовершенствовать.
А теперь пора и начинать. Взрывная смесь нейротрансмиттеров Софии Чеджер хлынула в организм Кая по полым иглам, подготавливая его сознание к лучшему приключению в его жизни. И, заодно, вводя нервную систему в состояние крайнего комфорта. Электронная сеть “Железной девы” объединялась с нервной сетью Кая Костнера, входила с ней в симбиоз, и когда связь эта разрушится, мозг Кая очень расстроится. В этом и смысл.
Там, внутри мужчины, лиганды начинают гарцевать вокруг рецепторов. Ловко входят в подходящие только для них пазы – как ключи в замки. Сбрасывают вспомогательные группы, как дорожные плащи. Самоуничтожаются. Возрождаются. Биохимическая поэзия, фантасмагория аллостерии, световое шоу миллиардов сверкающих аксонов…
София хмурится. Сигналы тревожные. Она всецело погружается в тонкую настройку Ванды, но с такими машинами обращаться надо осторожно: сейчас Перина ищет к своему гостю подход. Производит первоначальную настройку. Спрашивает у нового юзера, в какую директорию памяти он хочет установить софт.

За серией крайне неприятных ощущений следует кратковременное забытье. Оно оглушает Кая Костнера, повергает его в пропасть забвения, из которой, кажется, нет пути назад, наружу. Мысли свиваются в жуткого Уробороса и кусают сами себя за хвост. Вокруг – тьма, понятие-парадокс, не имеющее физической единицы измерения. Тьма – отсутствие света, но свет не отсутствует, он просто избегает Костнера. Болиды фотонов мчатся где-то совсем рядом, периферийное зрение подхватывает трассирующие частицы света, но стоит оглянуться – и их нет. Их электромагнитные поля щекочут Кая.
Вокруг – бездна. Там, на Земле, таким словом можно было бы обозначить Марианскую впадину, но она не идёт ни в какое сравнение с этой бездной. Эта бездна многомерна. Пространство и время стянуты ещё десятком незнакомых измерений, осознать которые человеческий мозг не в состоянии. Но суровый женский голос говорит, что они есть, позволяет их почувствовать. Они останутся за пределами прямого восприятия, совсем как тёмная энергия Вселенной, но они слишком честолюбивы, чтобы совсем от Костнера спрятаться.
Многомерная бездна вокруг, и куда не кинешь взгляд – она повсюду, а закроешь глаза – заглянешь в ту её часть, что внутри тебя.
И что бы ты ни делал, рано или поздно бездна начинает смотреть на тебя.
- Ко мне, - велит женщина. Металлический голос эхом отражается от невидимых поверхностей. Звуковая волна создаёт поверхность, наклонную горку, по которой Костнеру приходится скатиться кубарем. Горка заканчивается круглым, наглухо запертым люком с раздвижными створками; на их поверхности грубо нацарапан знак радиационной опасности. А рядом с люком, напротив Кая, стоит массивный железный объект: цилиндрический шкаф с двойными створками. Орнамент на створках изображает одеяния богато одетой женщины. У неё есть и голова; величественная, коронованная, она венчает “шкаф”. Лицо спокойно, глаза плотно закрыты. Это – средневековая “железная дева”.
Створки раскрываются. Металлический голос доносится изнутри.
- Дональд Элберт вот-вот приедет за тем, что под тобой, - заявляет Железная дева. – Он будет здесь через одну струну. Ты можешь задать вопрос, но я дам на него лживый ответ. Ты можешь принять иглы…
Острые наконечники многочисленных шипов блестят во тьме меж распахнутыми створками. Они имеют багровый цвет: что-то среднее между ржавым железом и подсохшей кровью.
- …и тогда услышишь правду. – монотонно завершает она и ждёт. Вокруг люка начинает прорисовываться сыпучий жаркий песок, но Кай всё ещё стоит на крошечном островке в безразмерной бездне. И она всё ещё смотрит.

[av=https://i.servimg.com/u/f64/15/94/37/81/create10.png]
Внутри ящика оказалось ощутимо душно и малоприятно. Кай старался расслабиться и отключить орущее об опасности шестое чувство, и это ему вроде бы удалось. Может, благодаря каким-то свойствам содержимого Перины, либо же помогли вплавленные в подкорку мозга техники самоконтроля. Смутное желтоватое свечение смягчало ассоциации с возлежанием в гробу - мертвецам свет обычно без надобности.
Стоило переключить ассоциативный ряд на что-то более жизнеутверждающее. А то вдруг железка решит, что ему для полного счастья как раз не хватает кошмара наяву. Вместо веселенького прихода. Попытался вспомнить упомянутый в интервью Каньон, однако, мысли путались и сознание плыло. Наверное, так и должно было быть. Как погасли лампочки он не заметил, равно как и загустевание геля. А вот вонзание игл резко развеяло почти захватившую разум сонливость. Сначала боли не было, но ощущение инородности покрывало почти все тело. На задворках сознания мелькнула мысль, что наверное так себя чувствуют ежи изнутри. Или дикобразы. Вывернутые наизнанку.
А потом настал конец всего. Ни о каком анализе происходящего уже не шло речи, и даже будь сейчас Костнер в чуть более ясном сознании, он бы предпочел в нем не быть. Потому что боль затопила собою все, хорошо что не надолго. И вместе с ее затуханием сознание окончательно отрубилось от объективной реальности.

...Сжатие, разжатие, удлинение, движение на горизонте восприятия. Ничто в нигде, но что-то где-то обретает подобие видимости. Ускользает, но повернуться следом нечем. Схватить нечем. Подобие осязания проходит по сути легким покалыванием. Подобие слуха улавливает чей-то голос, неживой. Понятия жизни здесь также не имеет величины, как и многое привычное ранее. Суть женская. Откуда приходит это понимание? Кай не знает. Осознать окружение невозможно, оно есть, но что такое быть? Тонкие нити вероятностей, ускользающие от подобия пальцев.
Приказ формирует направление. Возвращается ощущение движения и касания чего-то твердого. Мир, или его субъективное подобие, кружится колесом, и в конце движения виден знак. Он смутно знаком, он несет опасность. Железная дева напротив - сосредоточение сути всего явного и тайного. Понимание путается, Костнер не знает, кто такой этот Элберт. Первая реакция - защитить люк.
“Почему? Зачем? Что в нем?...”
Фраза про иглы оглушает как ушат ледяной воды.
“Иглы. Точно. Я же не мертв, верно?”
Происходящее вокруг люка подогревает ощущение опасности, но возможности что-то с ним сделать нет. Лезть в шкаф и превратиться в фарш - не самая лучшая альтернатива. Пребывать в нигде долго не получится, отчего-то он в этом уверен. Зарываться в песок не вариант. Встать на люк? Он откроется, и вряд ли Каю понравится то, что внизу.
“Песок как измерение времени, но почему струна? Дождаться некоего Элберта?”
Явный враг лучше неизвестности. А доверия к этой шипастой сущности у него все равно нет. К тому же, многовариантность вроде не отменена.
Кай двинулся навстречу деве, ступив на горячий песок. Подошел ближе, слегка обойдя ее сбоку и осматривая створки. Для задуманного вроде подходило, хоть подобный план вызывал определенные опасения. Схватился за край створки, подтягиваясь и взбираясь по ней выше, к плечам королевы. Погладил ее по короне и вокруг, присев на корточки на ребро двери, второй рукой держась за выступы на железной голове.
- Только не обижайся. Жар и боль не самые лучшие варианты для первого знакомства. Спрашивать тебя, есть ли здесь оружие против этого Дональда, не имеет смысла, полагаю...

Люди, не слишком хорошо знакомые с Софией Чеджер, редко догадывались, что чтение было одним из её любимых хобби. Она черпала в творчестве талантливых писателей вдохновение. Признаком талантливого писателя для неё всегда была успешность. Известность. Доходность того, что они выпускали на литературный рынок. Можно сколько угодно заявлять с высокомерием, что написание книги – это в первую очередь способ самовыражения; хвалить с умным лицом нишевые произведения, не снискавшие мировой славы в силу своей мнимой сложности и недоступности для массового читателя. Амбициозная, охочая до денег Чеджер плевалась в сторону зануд и высокопарных критиков. С её точки зрения творческий процесс писателя в первую очередь из себя представляет аккуратный подбор ключика к человеческой душе, и тот, кто такие ключики лучше всего подбирает, по-настоящему достоин звания великого. Если читатели тебя любят – то ты, мать его, хорош. София считала своим долгом купить каждый последний бестселлер, прочитать его от корки до корки и проанализировать, почему же он так людям понравился. В своих изысканиях она обратилась и к прошлому. Её наблюдения выявляли простой факт: людям практически всегда нравилось одно и то же. Но только по-настоящему гениальные творцы умудрялись избитые темы подавать под новым, вкусным соусом. Зачастую их творения становились для неё своеобразным ориентиром в построении сюжетов на пару с Вандой. Иногда она и напрямую заимствовала персонажей и сеттинг, уверенная, что в сегодняшнем Нью-Йорке уж точно никто и никогда не прикасался к томам столетней давности. У неё не было читающих друзей. Кроме того, её фирменная взрывная смесь нейромодуляторов обычно вызывала у “пациентов” частичную амнезию – иначе как бы они чувствовали себя настоящими и живыми, находясь в полностью виртуальном пространстве?
Живший в прошлом столетии Стивен Эдвин Кинг критерию популярности отвечал в полной мере, а в произведениях нередко затрагивал вопросы, непосредственно относящиеся к сложности человеческой души. София давно положила на него глаз. Её преимущественно привлекало его позднее творчество, но и некоторые из книг постарше она считала поистине гениальными; и вот в данном случае обратилась к “Противостоянию”. Книга освещала религиозные вопросы.
Чеджер просто обожала верующих клиентов! Насколько с ними проще! Насколько более сильные эмоции они обычно испытывали, находясь в объятьях Ванды! Почему так? Меньший градус скепсиса? Подверженность более сильным переживаниям? София не знала. Но ей нравились приверженцы любой из религий. Ложась в Перину, они переносились в мир, который для них создавала она. В какой-то мере София заменяла им тогда их Бога, и мысль эта грела её горделивое сердце.

Вымазанные багровым иглы призывно гудят из внутренностей железной девы. При ближайшем рассмотрении видно, что плёнка на них не очень-то похожа на ржавые пятна крови. Слишком ровна, слишком блестяща – нет в ней зловещей шероховатости, нет присущего ихору градиента.
- Любой выбор несёт последствия, - гремит Дева.
Песок вокруг продолжает расползаться в стороны, а бездна начинает отступать. Кай в пустыне. Далеко на горизонте видны столбы дыма из индустриальных труб и покосившиеся силуэты металлоконструкций. Чертит в небе белый пушистый трассер крошечный самолётик. А не в пример ближе видна туча пыли, поднятая колёсами огромного старомодного грузовика, выпущенного, вероятно, в начале прошлого века. Или даже в конце двадцатого. У грузовика есть открытый прицеп. Он пуст.
- Дональд Элберт не увидит тебя, пока ты не обратишься к нему, - комментирует Дева. – Он хочет извлечь содержимое шахты и отвезти его к Флэггу. Он любит то, что горит. Он думает, Флэггу понравится его подарок.
В сознании Кая проносится мимолетная картина: не то город, не то военный лагерь раскинулся на границе пустыни. Дома-бараки, взлётные полосы, фабрики, военная и рабочая техника, снующие повсюду люди... И над всем этим возвышается старая высотка из стекла и стали. На её вершине, на балконе с металлическими перилами, стоит мужчины в линялых джинсах, кожаной куртке и потёртых ковбойских сапогах. Его глаза черны. Они смотрят на запад. А там, на западе, светятся яркие огни ещё одного города, но рассмотреть его сейчас не удаётся... [av=http://s1.postimg.cc/5wkc88gkhr/Rekhsta_hack.png]
- Но история подпорчена, переиначена, в том числе и твоим появлением. Содержимое шахты – Кот Шрёдингера. Еще не взорвалось, но близко к тому. Ещё не ожило, но может в любой момент. – вещает Дева. – Что он там найдёт, Кай?
Пока Кай думает, грузовик подъезжает наконец к люку. На песок спрыгивает тощий, небритый, длинноволосый паренёк с рябой кожей и яркими глазами. Его одежда грязна и изорвана, лицо и руки покрыты ожогами. Морщась от яркого солнца, он достаёт из грузовика лопату, подходит к люку и начинает копать совсем рядом с ним. Мало-помалу его усилия приводят к тому, что рядом с большим люком обнаруживается ещё один, маленький. Паренёк явно намеревается его открыть.

[av=https://i.servimg.com/u/f64/15/94/37/81/create10.png]
Кажется, стальному ящику оказалось едино, наверху Кай или внизу. Или подход сработал.
“Женщины…”
Расползающаяся пустыня, разруха и ржавые остовы зданий выглядели смутно знакомыми, хотя прямо тут он никогда не был. И откуда мог их знать, тоже на ум не приходило. Списав все на дежавю и прочие игры разума, Костнер сконцентрировал внимание на едущем к ним допотопном чуде техники. Такое он точно видел - на экскурсии в музее, еще в школьные времена. Означало это, что любитель горючего вдобавок любитель раритета. Тоже подобранного где-то в таких дебрях небось. То, что его не увидят без обращения было хорошо - можно незаметно подкрасться или просто остаться наблюдать за развитием событий. Или шкафчик врал, как и обещал. Кот это, конечно, не ядерная бомба, но и не самая безопасная штука. Особенно в руках предполагаемых террористов. Можно было бы воспользоваться предполагаемой незаметностью и отправиться вместе с этим товарищем ко второму, но что-то подсказывало, что если кота достать, то ехать и не ехать он будет одновременно. Или произойдут еще какие-нибудь вариации разделения субреальности на составляющие. Короче говоря, все это вообще не для его мозгов.
“Дайте пушку, дайте цель, будет результат. Пушки нет, но есть лопата и ящик с кольями. Значит, по башке и на шашлык. Забрать развалюху, поехать к башне, узнать, что за чувак и что за город. Вроде бы тянет на план...”
Спрыгнув с девы, блондин направился к Элберту, намереваясь обойти его сзади, если он его действительно не заметит, и вырубить, хоть вручную, хоть лопатой, коли тот ее выпустит из рук в момент открытия люка.

Господин Элберт и правда Кая не заметил. Он отбросил свою лопату в сторону, наклонился к люку, вцепился обоими руками в тяжёлую рукоять и с силой на неё нажал. Она едва успела со страшным скрипом сдвинуться с места, как удар Костнера обрушился на затылок мужчины. Тот рухнул, как подкошенный, упал вперёд, так, что ноги остались на металлическом диске, а лицо впечаталось в полосу песка между люками.
Рукоять дрожит. По её поверхности то и дело пробегает пульсирующая рябь – словно изогнутая металлическая труба на самом деле представляет собой кровеносный сосуд.
- Значит, ты решил вмешаться. – задумчиво изрекает Дева. – Желаешь ли ты занять его место? Желаешь ли занять место Флэгга? Или, может быть, Кота в шахте? Им всем нужна твоя помощь, и Элберту ты уже отказал.
Грузовик Дональда весело рычит – патлатый водитель и не подумал его заглушить. Сквозь пыльное стекло виден свисающий с зеркала заднего вида талисман в виде зажигалки. На приоткрытой дверце наклейка в виде ревущего пламени. Раскалённый металл источает резкий жар – и кажется, будто над наклейкой жар этот концентрируется, собирается в маленький белый шарик.
- У него никогда не было друзей, кроме огня, - сообщает Дева. – И наоборот. Гай Фокс и Герострат поклонялись огню лишь ради того, чтобы использовать его мощь. У Дональда нет цели. Он просто даёт огню играть.
Пульсирующая ржавая ручка начинает проворачиваться сама собой. По краям люка шипит вырывающийся изнутри спертый воздух.
- Древние волхвы были уверены в наличии четырех первородных стихий, но поставленный ими знак равенства ложен, - переходит Дева на заговорщицкий шёпот. – Три вечны, вездесущи и мертвы, четвёртая – символ всего, что есть жизнь. Дональд Элберт это понимает, а потому во сто крат мудрей тебя. Познай его правду. Сойди в шахту. Достань оттуда его бога. Поговори с Котом.
Маленький люк уже совсем свободно сидит в своём пазу – достаточно ещё раз прокрутить рукоять и откинуть его в сторону. Оттуда, изнутри, пахнет затхлой прохладой. Она бьёт Каю в нос, на мгновение оглушая обонятельные рецепторы. И вместе с ней приходит обрывок чужой мысли.
“…стать солнцем.”
- Иди, - велит Дева. – Вниз. Или ко мне. – кровожадно блестят на солнце иглы.
[av=http://s1.postimg.cc/5wkc88gkhr/Rekhsta_hack.png]
Иллюзии выбора, философские потуги, претензия на глубокомысленность. Большую часть клиентов такие штуки пронимают. Софии интересно, какую реакцию сюжет вызовет у Костнера. И какое решение он примет. Ванда никак его не ограничит в действиях: она подстроится под что угодно. Она ведь даже его предупредила, что к её словам не стоит относиться серьёзно.
Машина покривила, конечно, искусственной душой. К её словам стоит относиться со всей серьёзностью. Но не к тем, которые она произносит, а к тем, которые оставляет невысказанными. Между строк.
У всех есть свои рычажки. Интеллектуальные, эмоциональные, религиозные. Чеджер действует по привычной ей схеме – пробует воду, смотрит на реакции, и сдерживает пока Перину от дополнительных впрысков нейромодуляторов. Из спортивного интереса хочется посмотреть, насколько далеко она продвинется без химических трюков и без остросюжетной клюквы. Впрочем, она будет разочарована, если по итогам Кая сразит какой-нибудь стандартно-мужской героический сюжет. На такое сгодилось бы и “ложе афродиты”…

[av=https://i.servimg.com/u/f64/15/94/37/81/create10.png]
Удивительно, но мужик Кая действительно не заметил. Рухнул как полено, вот только люк успел-таки открыть. Ну или ручку повернуть, не суть. Рябь блондину совсем не понравилась - если сейчас окажется, что кот это и есть люк, или шахта, то он не удивится. Наверное.
- Ага, а мне, значит, помощь не нужна, да?
Костнер оттащил тело с люка, из которого повалил пар, к ревущему грузовику, и кое-как затянул в кузов. Дева вещала какие-то философские сложности, и под это дело ей не хватало только кальяна с грибами, потому что сам снайпер чувствовал себя почти как Алиса из нетленной сказки. Вот и дыра имелась даже. Пар из нее заменял кальянный дым, правда, холодный на удивление. Ну, под грибами, говорят, и не такое бывает. Вот только куда-то лезть и болтать с животными совсем не хотелось. А то как бы самому в гриб не превратиться. Растянутый по бесконечности.
“Театр абсурда какой-то. Что она мне вколола?...”
Мелькнувшая чужеродная мысль совсем не обнадеживала. Надо бы закрыть этот люк, но мужчина уже начинал конкретно сомневаться в здравости происходящего. Такими темпами до сомнений и в самом себе недалеко, а он сюда не за этим пришел. Вроде бы.
“Котик хочет стать солнцем? Ну окей. А я поехал.”
Грузовик был горячим под стать желаниям мужика в кузове. Однако, Костнера это не остановило от влезания в кабину. Он примерно представлял, как это чудо техники должно работать, хоть подобные механизмы уже давно не были в ходу в повседневности. К тому же, мотор патлатый не глушил, а буковка R на коробке передач вроде бы означала “сдать назад”. Сдвинув рычаг и нажав на газ, Кай выкрутил руль и, подняв тучку песка, двинул назад, прочь от люка с его сюрпризами.