Меж Сциллой и Харибдой

[av=https://i.servimg.com/u/f94/20/45/13/05/9410.png]


Команда быстроходной баркентины «Амфитрида» загружает трюмы до отказа продовольствием, специями, мехами и кое-чем еще, менее законным, судя по тихо переговаривающимся в сторонке бондарем и владельцем груза… Судно готовится к долгой переправе на большую землю, покидая полуостров Гиней, крупнейший обменный узел в восточной части Атласа.
Капитан – седеющий худосочный мужчина с явным отсутствием пары-тройки пальцев на левой руке – в это время неспешно гуляет по пристани и уже готовится дать команду на отплытие, когда его окликает загадочный мужчина в темных одеждах. Ряса священнослужителя, огромный старомодный лук за спиной, тяжелый даже на вид колчан под поясом, буравящий взгляд из-под низко опущенного капюшона; Чарльз Латчет (так зовут капитана «Амфитриды») передергивает плечами и начинает нервно покусывать наконечник курительной трубки. Странный незнакомец представляется очень просто – Капелланом и, кажется, пытается попросить капитана об услуге. Никто из матросов не слышит, о чем ведут беседу эти двое, однако буквально через пару фраз Латчет неохотно кивает собеседнику, коротко и быстро, как задеревеневший болванчик, у которого заклинил шейный шарнир. Капеллан на это расплывается в сдержанной вежливой ухмылке и подбирает брошенную у ног массивную торбу, видимо, с собственной поклажей, и направляется прямиком к погрузочному трапу, откуда и попадает на шумную палубу.
По палубе тем временем во всю туда-сюда снуют суетливые матросы. Капеллан то и дело оглядывается по сторонам, с интересом изучая «внутреннюю кухню». Мужчина выглядит настолько увлеченным своим молчаливым созерцанием, что, кажется, совершенно забывает смотреть себе под ноги, отчего только чудом ему удается избежать столкновения с одним из мечущихся по палубе матросов. Звон тяжелых цепей, запах сырого мяса, рыжая шевелюра прямо перед носом – все это с сумбуром врывается в мир потерявшего равновесие Капеллана. Мужчина пытается удержаться и машинально хватается за подставленную ему крепкую руку матроса. Запястье под пальцами у Капеллана, однако, оказывается на удивление тонким.
Долго подержаться за него не удается, матрос ловко высвобождается из цепкой хватки, как только замечает, что мужчина снова крепко стоит на своих двоих.
– Не гуляй по палубе по ночам, святоша. С такой «отменной» реакцией ты живо свалишься за борт на радость акулам, – на ходу бросает удаляющаяся в сторону трюмов рыжеволосая девица-матрос. Она поправляет тяжелые цепи, которые тянет за собой на плече, в небольшом деревянном ведре, судя по запаху, она несет сырое мясо. Не успевает Капеллан придумать колкой реплики в ответ на брошенное оскорбление, как фигура матроски скрывается где-то в нижних палубах.
Вскоре звучит зычный сигнал к отплытию, и «Амфитрида» встает с якоря, уходя в свое дальнее плавание. Однако двое членов экипажа даже и не подозревают, что их плавание закончится гораздо раньше положенного срока.

[av=https://i.servimg.com/u/f94/20/45/13/05/9410.png]
Действующие лица:

Капеллан (Йен Дарклин) – священнослужитель, на момент отплытия с острова Гиней пытается разыскать своего пропавшего брата, с которым они условились встретиться на городской пристани Мыса Азшар. Немного владеет ментальной магией, мастерски обращается с кинжалом, еще лучше – с длинным луком, хорошо держится в седле. Практикует светлую магию и лекарство.
Ощущает терпимую головную боль после того, как столкнулся на палубе с рыжей матроской.

Уна – боцман баркентины «Амфитрида». В прошлом проклята жрицей вуду: регенерирует, не стареет, не устает, не испытывает голода, жажды, сонливости. Тем не менее, в еде, питье и крове нуждается, как и любой другой человек, из-за чего порой через силу заставляет себя удовлетворять базовые потребности. Крайне негативно относится к светлой волшбе, но пока что не подозревает об этом. Хорошо орудует коротким клинком-крисом, мухлюет в азартных играх не хуже заправского шулера, владеет азами темного вуду.

NPC:

Смотреть:

[av=https://i.servimg.com/u/f94/20/45/13/05/9410.png]На радость капитану Латчету команда «Амфитриды» работала как единый слаженный механизм. Уна громко отдавала приказы матросам, сновавшим по трем высоким мачтам. Над пристанью, да и вообще над всей северной частью полуострова нависали тяжелые свинцовые тучи. С приливом судно вышло из гавани к большой воде, и ветер переменился. Дело близилось к дождю, воздух пах грозой, так свежо и колко. Уна сидела на баке и смотрела перед собой на бронзовую фигуру хвостатого скакуна на носу баркентины. Капитан Чарли с плохо скрываемой гордостью в голосе ласково кликал это чучело гиппокампом, царём рыб, и ратовал, что он непременно приносит их шайке контрабандистов небывалую удачу. Моряки только недоверчиво хмыкали себе под нос каждый раз, как им удавалось вновь услышать эту присказку из уст уважаемого капитана, однако Уна не раз замечала, как на стоянке кто-то из команды обязательно вызывался начищать бронзовую морду до блеска.
Контрабандистка напоследок любовно погладила развивающуюся чешуйчатую бронзовую гриву и ловко спрыгнула с бака. Был слышен громкий гул надувающего полотно парусов попутного ветра. Баркентина поплыла быстрее, подгоняемая ветром наряду с сильным течением. Через пару дней судно выйдет в государственные воды торговой коалиции, а значит им придется быть предельно осторожными для того, чтобы не столкнуться с военными кораблями. Штурман предложил обойти аванпосты через Пиковый пролив – узкое место в Штормовых водах, где из морских глубин в небо поднимается с десяток острых шпилей скал.
Уна сразу высказала капитану свое четкое и категоричное «нет».
Она считала, что решение было рисковое, она бы не стала слепо полагаться на удачу и подвергать команду «Амфитриды», да и саму старушку такой необоснованной опасности. Любой опытный моряк знал, что на один такой торчащий на поверхности моря шпиль приходится с дюжину затаившихся под водой. Если не ведать, где они расположены, то можно запросто нарваться на эти предательские подводные шипы. Моряки кличут их Нептуньими Пиками и обходят стороной подобру-поздорову. Однако невероятно уверенный в себе штурман поведал, что ко времени их прибытия к опасному месту, там как раз наметится прилив, который и поможет им избежать повреждений прошивки. К неудовольствию Уны, Латчет тогда всерьез взял этот план на вооружение, и вот теперь они на полной скорости плывут к Пиковому проливу, до отказа груженные всяким барахлом и кое-чем еще…

Не успела рыжеволосая додумать свою мысль до конца, как ее зычно окликнул и подозвал к себе стоявший на мостике Латчет. Грозный ветер нещадно развевал его седеющие волосы, выдернутые из хвоста, отчего мужчина постоянно поправлял на голове капитанскую треуголку.
– Ну и как поживает наш неожиданно обретенный пассажир? – Чарли понизил свой голос, хотя по мнению Уны на таком суровом ветре это было лишним, ей как будто наложили ваты в уши, настолько плохая была слышимость на капитанском мостике.
– Скорее уж пленник, а не пассажир, – усмехнулась боцман, на автомате бросая короткий взгляд в сторону входа в нижние палубы. – Цепи были не лишними.
Капитан нахмурился. Кажется, последнее замечание не пришлось ему по душе.
– Это временная мера, пока не доберемся до Мыса Азшар, – уперто кивнул, скорее, самому себе Латчет. – Там нашего пассажира заберет под свое крыло доверенный человек. А пока… присмотри за ним. Кажется, ты не вызываешь в нем такого бешеного желания убивать, как другие матросы.
Капитан огромной пятерней с силой похлопал Уну по плечу, отчего последняя болезненно поморщилась. Рука как будто бы в насмешку над словами Латчета отозвалась глухой болью после того, как контрабандистка решила, что сумеет в одиночку присмирить безбилетного пассажира «Амфитриды».
«Пленника», – мысленно поправила себя рыжеволосая, смотря в спину удаляющемуся капитану.
– А что за святошу мы взяли на борт? – перекрикивая гулкий ветер, спросила Уна.
Услыхав вопрос боцмана, капитан резко остановился в растерянности. Мужчина неловко поправил на голове треуголку и нахмурился.
– Небывалое совпадение! Капеллану ведь тоже нужно добраться до Азшара, – Латчет задумчиво почесал подбородок и неожиданно расплылся в блаженной улыбке. – Он заплатил неплохие деньги. К тому же некоторые матросы были бы не прочь исповедаться святому отцу. Церковь на Гинее уже давно закрыта, а до большой земли нам плыть еще очень долго.
«Подозрительно все это», – подумала про себя Уна, задумчиво пожевав губу, но вслух произнесла совсем другое:
– Представить себе не могла, что среди экипажа есть верующие люди.
– А я как был удивлен! – напоследок хмыкнул седеющий мужчина и ушел в направлении трюма, больше не обременяя боцмана своей скромной компанией.


Как только Капеллан смог бросить свои скромные пожитки в кубрике, уединенном в кормовой надстройке, он наконец смог прислушаться к звукам контрабандистского судна. Казалось, оно жило своей полноценной жизнью: были слышны крики матросов, приглушенные деревянной обшивкой, палубные руки драили швабрами дощатый пол, который служил для кубрика Капеллана еще и крышей его маленькой кельи, бондарские подчиненные все никак не могли оставить в покое продовольственные бочки, катая их с места на место на нижних палубах… А еще – за всем этим шумом не прекращающейся ни на миг жизни – Капеллан мог расслышать странный усталый металлический скрежет. В памяти почему-то всплыла встреченная на трапе матроска, которая несла на своих плечах тяжелые цепи с крупными звеньями. Звук был искусственным в том плане, что было не понятно, откуда он разносился по кормовой пристройке, казалось, что он был повсюду, но стоило попытаться сконцентрироваться на нем, как он бесследно пропадал только для того, чтобы появиться вновь в момент, когда Капеллан уже забывал о том, что он вообще что-то слышал. И это вдобавок к усиливающейся головной боли, которую он приобрел, как только ступил на борт «Амфитриды».
В пору было поверить во все эти сказки про призраков, не упокоено блуждающих в потемках пиратского корабля.

[av=https://i.servimg.com/u/f17/20/45/04/27/img_910.png]Капеллан со вздохом проглотил тяжелый ком в горле, он был болен морем. Голова шла кругом, его мутило от того, что судно кренилось то влево, то вправо на стремительных гребнях волн, а в висках как будто бы размеренно стучали маленькие, но бойкие молотки. Мужчина уселся на узкие нары, двухярусные, приставленные к стенке. Тяжелую торбу он закинул между полом и лежбищем, а лук и колчан подвесил на торчащем бруске верхних нар. С кинжалом и кошелем с монетами на судне «Амфитриды» он благоразумно решил не расставаться. Кто же знает этих… контрабандистов.
В специфике мореходного судна сомневаться не приходилось. Полуостров, на котором Капеллану посчастливилось оказаться, вообще кишел сомнительного вида личностями. Отрубленные пальцы и прочие конечности, недобрые ухмылки, пестрые наряды, аляповатые украшения – все местные и не местные постояльцы будто бы сошли с детских книжек про пиратов, что уж говорить про темные флаги с костлявыми Адамовыми главами, украшавшими гюйсштоки кораблей.  
Окинув взглядом скромный кубрик и прибив руками соломенный настил на нарах, мужчина невесело усмехнулся. Если это в понимании капитана «лучшая каюта», то он даже боялся представить, в каких условиях обитают остальные члены экипажа. В небольшом квадратном окне по ту сторону неровно покачивались синее море и серые плотные тучи. Из стекла напротив на него смотрело его же собственное бледное отражение. Капеллан не сразу узнал себя: непривычно темноволосого и коротко стриженного, с осунувшимся зеленоватым сейчас лицом. Судно набирало скорость – это Капеллан понял по тому, как его все сильнее мутило. Стоило отвлечься на какое-нибудь дело, чтобы не оставаться один на один с болезнью.  
Как будто бы в ответ на его чаяния в нижних отсеках началось (а точнее не заканчивалось со времени отплытия) какое-то копошение, кажется, кто-то громко бранился и перетаскивал тяжеленные бочки. Мужчина слышал, как моряки сверху дочиста драят палубу, перекрикиваясь друг с другом на крепком курсовом ветру. За маленьким окном во всю бушевала морская стихия, плеск волн отдавался в желудке мужчины неприятными спазмами. Но помимо этого всего Капеллан слышал кое-что еще. Как будто крупные звенья цепи бренчали от натяжения, расслаблялись, оседая на дощатом полу для того, чтобы затем вновь зазвенеть со всей силой. Мужчина вздрогнул и огляделся по сторонам, стоило ему заприметить эти настораживающие лязги. Однако в этот же самый миг звук как будто бы испарился, не оставив после себя даже крохотного эха.  
Что-то на этом корабле явно было не чисто. Однако выбирать не приходилось. Через несколько дней Капеллану нужно как штык быть у городского причала Азшара, а «Амфитрида», по россказням моряков, была одной из самых быстроходных посудин, да и к тому же – вот так удача! – как раз держала курс на Мыс Азшар. Мужчина с трудом верил в такие совпадения, однако за последние несколько недель он побывал в таких передрягах и лишениях, что подобное стечение обстоятельств почти никак не повлияло на его железное решение плыть с командой контрабандистов через Штормовые воды, которые не находились в юрисдикции ни одного из ныне существующих торговых или военных альянсов. Что кстати также пришлось на руку Капеллану.
Стоило священнику задуматься о предстоящем путешествии, как он вновь услышал на задворках сознания тот самый скрежет. Мужчина резко подскочил со своего соломенного настила и заозирался по сторонам. Звук снова бесследно исчез будто бы в насмешку, но на этот раз Капеллан был уверен, что ему точно не показалось!
Деятельностное настроение все же взяло верх, все лучше, чем прозябать время в продуваемой всеми морскими ветрами крохотной каюте. Мужчина открыл дверь и двинулся по коридору в надежде разыскать корабельный камбуз или какую другую компанию. Ведь в одиночестве ему мерещилось и слышалось всякое... Наверное, стоило закинуть удочку и осторожно поинтересоваться у какого-нибудь болтливого юнги, не работорговое ли это судно часом?

[av=https://i.servimg.com/u/f94/20/45/13/05/9410.png]Пристройка камбуза отыскалась без проблем – по нестройному гулу голосов. Время близилось к ужину, поэтому в длинной, но узкой кают-компании, отделенной от корабельного камбуза деревянной палкой и круглыми выходными трубами печи, сейчас трапезничали члены экипажа, не больше трех дюжин, однако из-за создаваемого ими шума, казалось, что людей здесь собралось поболее. Засаленные столы, скрипучие лавки, запах пережаренного лука, уксуса и какой-то богомерзкой похлебки не способствовали пробуждению аппетита, однако флибустьеров это мало беспокоило. Некоторые из них (таких были единицы), видимо постеснявшись своих отнюдь не вежливых разговоров, пристыженно притихли, как только Капеллан пересек порог длинной каюты. Другие, проигнорировав появление священнослужителя или просто не обратив внимания, продолжали громогласно вещать похабные шуточки и скабрезные реплики. На ром баталер не скупился, тут напиток расходился на ура, отчего в спертом прогретом печью воздухе прибавился еще и запах спиртовых испарений. Сложно было представить, какого сейчас было Капеллану, которого до сих пор не отпустила мерзкая морская болезнь…
Как будто бы в издевку над зеленоватого цвета лицом священнослужителя, кок, хмурый и неприветливый тонкий человек в замызганном желтовато-коричневом фартуке, который, видимо, когда-то давно был сшит из выбеленного хлопка, поставил перед Капелланом скромный паек – пара задубевших сухарей, тем не менее, приятно теплых, видимо, разогретых предварительно в печи, и какие-то искромсанные в стружку овощи. Ложка и плошка были вручены отдельно, после чего кок красноречиво указал мужчине тонким кривым пальцем в сторону большого котелка, примостившегося на одном из обеденных столов. Котелок плотно обступили только что залетевшие на огонек матросы. Протиснуться между ними было возможно, однако был велик шанс испачкать одежду чечевичной похлебкой в этой нестройной толкучке.  
В одном Капеллан не ошибся: за гулом разговоров и шумом скрипучих скамей он действительно перестал слышать действующее на нервы лязганье цепей, которое и прогнало его прочь из одиночной крохотной каюты поближе к цивилизованному обществу (если так можно было выразиться в отношении членов экипажа, не отличавшихся высокими манерами во время приемов пищи).  

– Прожарь хорошенько мясо к отбою, – с этими словами Уна вручила растерявшемуся на мгновение помощнику кока деревянное ведро. Парнишка на автомате принял из рук боцмана плетенную ручку, а уже после, сообразив и проанализировав суть просьбы, бросил недовольный взгляд в сторону девицы.
– С чего это? Ужин уже готов. Не буду я больше сегодня на камбузе штаны просиживать! До завтра никак не обождет?
– Приказ капитана, – безразлично пожала плечами Уна. – Конечно, обождет до завтра, ты не торопись, завтра как раз прожарим хорошенько на вертеле твои телеса, коль сегодня к отбою мясо не будет готово.
Строгий взгляд исподлобья, кажется, не возымел на детину никакого эффекта, однако упоминание одиозной персоны капитана мигом заставило помощника кока поспешно засобираться в сторону огромной печи. Уна проводила суетливого парнишку насмешливым взглядом, после чего заметила, как некоторые из членов экипажа, сидевших поближе к камбузу, демонстративно умолкли на середине крайне отвратительной истории. Чем была вызвана такая странная реакция, контрабандистка поняла мгновением позже, когда в поле ее зрения появился недавний знакомый. В рясе священнослужителя здесь, в теплом свете керосиновых ламп, он выглядел неприкаянно и лишне, а его зеленоватое осунувшееся лицо явно выдавало в нем признаки морской болезни. Кажется, что Капеллану пришлась не по душе качка судна на волнах.
– Эй, помощник! Удружи мне еще с одной просьбой, – окрикнула парнишку контрабандистка, двинувшись в сторону огороженного камбуза.

Когда кок Бартоломью указал священнослужителю в сторону чана с похлебкой, Уна решила вмешаться в происходящее незамедлительно:
– Подумай трижды, святоша, перед тем, как вкусить это варево. Не советую в твоем состоянии налегать на жирную пищу, – серьезным голосом посоветовала рыжеволосая, протягивая Капеллану небольшую жестяную кружку с горячим, исходящимся паром содержимым. – Похлебку готовят на сале, чтобы эти неуемные голодные рты смогли продержаться до утра. Потом всю ночь проведешь в отхожем месте, лучше выпей крепкого сладкого чаю. Новый помощник Барти даже расщедрился на ломоть лимона, чтобы справиться с тошнотой.

[av=https://i.servimg.com/u/f17/20/45/04/27/img_910.png]Камбуз нашелся довольно быстро. Охмелевшие от рома матросы активно делились друг с другом жизненными и не очень историями, перемежая громкую болтовню приемами пищи. Капеллан мог бы возмутиться, однако он не был таким человеком, да и не вслушивался особо в чужую трескотню, настолько здесь было шумно, что в какофонии разнообразных звуков было сложно уловить какие-то отдельные реплики. Однако от его взгляда не укрылось и то, что некоторые из членов экипажа (наиболее совестливые, скажем так) пристыженно замолкли, стоило его скромной персоне показаться в трапезной, что немного позабавило Капеллана.
Когда мужчина прошел вглубь кают-компании он столкнулся с угрюмого вида тонким матросом в крайне нелицеприятном одеянии. Пачканный-перепачканный в чем-то передник вызывал ассоциации с коком, но абсолютно не вызывал никакого чувства аппетита. Капеллан, конечно, догадывался, что на контрабандистском судне вряд ли бы нашелся мало-мальски опытный повар, однако он не думал, что все было настолько скверно в этом плане. Кок, не расщедрившись на порцию приветствий, тем не менее вручил Капеллану плошку с овощами и пару теплых галет. По наводке мужчины в замызганном фартуке священнослужитель отыскал общую бадью, от которой на километр разило чечевицей и пережаренным луком. Около чана толпились крикливые матросы, просочившиеся в трапезную минутой позже самого Капеллана, однако в отличие от него не ставшие понапрасну щелкать носами, а сразу же направившиеся прямиком к «яблоку раздора» этой кают-компании.
При всем своем желании Капеллан не смог бы присоединиться к этому празднику жизни, от жирного запаха кашеобразной гущи к горлу подступал очередной ком. Мужчина железно решил для себя, что сегодня вечером он ограничится только теплыми черствыми галетами, когда перед ним замаячила жестяная кружка с ароматным содержимым. В довесок к кружке прилагалась рыжеволосая матроска, ранее встреченная Капелланом на верхней палубе. Девчонка бросила красноречивое предостережение в отношении сегодняшней снеди, после чего протянула мужчине ту самую кружку, привлекшую его внимание минутой ранее.
– В таком случае боюсь спросить, что же стало с предыдущим помощником Барти? – с подозрением принимая посудину из рук матроски, поинтересовался Капеллан. – Был чересчур жаден до лимонов?
Травяной отвар в кружке резко пах цитрусами, а стойкий терпкий запах также говорил о его крепости. Капеллан не понаслышке знал о том, что матросы в долгих плаваниях предпочитали экономить пресную воду, отчего этот подарок в виде обжигающе горячего чая выглядел вдвойне подозрительнее. Однако, что уж греха таить, расправиться с одиноким священником на судне корабля, отчалившего далеко в море, команде контрабандистов, насчитывающей порядка семидесяти голов, можно было и менее каверзными способами. Мужчина сделал несколько крупных глотков обжигающего чая, а потом чуть не подавился им, когда ему в спину прилетел кто-то неаккуратный. Стоять вот так и беседовать посреди переполненной кают-компании было довольно неосмотрительно и непрактично. Засаленные столы не вызывали в мужчине отвращения, однако гудящая от гула голосов голова никак не способствовала обмену информацией. А выведать у рыжеволосой матроски, по его мнению, было что.
В сознании так кстати всплыли картины их первой встречи, когда девчонка спешила к нижним палубам с цепью и ведром наперевес. Для чего ей понадобились столь неочевидные атрибуты, увы, было не понятно, но что-то подсказывало Капеллану, что все это было как-то связано с его недавними слуховыми галлюцинациями, которые он испытал на себе, находясь в маленьком кубрике своей «лучшей каюты» корабля.
– Мы могли бы прогуляться к верхним палубам, – как можно более доброжелательно бросил Капеллан матроске. Наверное, прозвучало достаточно отвратительно, учитывая его плохие навыки завязывания непринужденных разговоров. – И спасибо за чай. Он пришелся в самый раз.

[av=https://i.servimg.com/u/f94/20/45/13/05/9410.png]Уна с интересом взирала на снедаемого сомнениями священника, когда тот с настороженной опаской принял из ее рук кружку с дымящимся чаем. Было довольно забавно наблюдать за тем, как Капеллан боролся со своими внутренними демонами, осторожно принюхиваясь к содержимому, перед тем как в несколько больших глотков чуть ли не конца осушил большую жестяную чашку.  
– История неинтересная, но поучительная, – пожала плечами Уна в ответ на вопрос о судьбе старого помощника кока. – Парнишку протащили под килем за то, что какому-то матросу показалось, что он наплевал в общие харчи якобы в отместку своему недоброжелателю. С тех самых пор у Бартоломью новый помощник. Более сговорчивый и смирный.  
На предложение Капеллана направиться к верхним палубам рыжеволосая кивнула, ей как раз следовало проверить рангоут и такелажную оснастку перед отбоем, потому, похлопав рукой по чужой сгорбленной спине, Уна приказала следовать священнику за ней прямиком к выходу из кормовой пристройки. То, как он строил из себя доброжелательность, заставило матроску громко хмыкнуть себе под нос. Ей казалось, что священнослужители должны были обладать более располагающими к себе чертами характера. Этот же горе-мореплаватель больше тянул на нахохлившегося воробья.  
– На здоровье, святоша. Иначе на тебя было без слез не взглянуть. 
Корабль она знала как свои пять пальцев, оттого Уне порой казалось, что даже с закрытыми глазами она сможет найти путь почти к любой части судна. Двигалась по плохо освещенным коридорам контрабандистка по привычке споро, отчего приходилось ежеминутно проверять, поспевал ли за ней спутник. К моменту, когда Уна и Капеллан добрались до палубы, часовой отбил пять склянок, извещая экипаж о приближении отбоя. Матросы сновали по палубе, занятые своей работой, парочка вахтенных неподвижными изваяниями застыли на своих позициях. Уна пригляделась к марсу и, не обнаружив там впередсмотрящего, перевела взгляд на полубак, где и нашелся последний. Видимость была хорошая, крепкий ветер надувал парусину, но признаки шторма, которые были заметны при отплытии из Гинея, на востоке, кажется, совсем сошли на нет. Свежий и чистый морской воздух здесь, на открытой палубе, удачно контрастировал со спертым воздухом в кают-компании.
– Куда держишь путь? – непринужденно поинтересовалась Уна, опираясь локтями на фальшборт. От капитана она уже знала, что Капеллан покинет их, как только «Амфитрида» пришвартуется где-нибудь в Азшаре (заходить в городской причал было достаточно опасно с учетом специфичности перевозимого ими груза), однако стоило попытать удачу и выведать у священника чуть больше подробностей. – Не обессудь, но очень уж любопытно мне, сколько еще лимонов нужно будет выкрасть из-под носа Барти прежде, чем ты покинешь нашу гостеприимную компанию.

Уна отвлеклась буквально на несколько мгновений, когда неизвестный коренастый моряк подбежал к ней с каким-то срочным донесением. Капеллан плохо разбирался в корабельной оснастке, однако из обрывков чужого разговора он мог понять, что приключилась какая-то неисправность с растяжкой шкаторин парусов где-то на фок-мачте. Контрабандистка, отойдя чуть поодаль для лучшего обзора, принялась давать указания матросу, потому на какое-то время Капеллан оказался в гордом одиночестве, предоставленный самому себе. Горячий чай согревал священника, а морская болезнь несколько поуспокоилась, карман плаща оттягивали две еще теплые, но очень уж черствые галеты, за бортом шумела брызгами вода, на ночном небе проносились чернеющие облака. «Амфитрида» на полном ходу неслась обходным маршрутом в сторону Мыса Азшар. Все было нормально и буквально дышало спокойствием. Какое-то время…

Мигом позже неожиданно для себя Капеллан услышал знакомый лязг, в этот раз более нервный и ярый. К звуку натягиваемых звеньев цепи прибавилось мерное шкрябанье, как будто кто-то возил острым кинжалом по дереву в одной бороздке, постепенно углубляя ее и расширяя. Вновь доносившийся неизвестно откуда шум был чужим и инородным: одно дело, когда слышишь его в маленькой каморке каюты, совсем другое – когда он появляется на просторной открытой палубе, где все звуки несколько снедаются шумом ветра и волн.  
«Сбежать… Должен сбежать…», – Обрывки фраз, едва различимые, но все же, появились в общем потоке несвязного шума и застали Капеллана врасплох.  
Если бы священнослужитель удосужился осмотреться в этот момент по сторонам, то он мог бы заметить, что вахтенные по-прежнему стояли неподвижно на своих местах, впередсмотрящий перебрался с полубака поближе к бушприту, но как и ранее сидел к нему спиной, всматриваясь в темнеющие дали, а Уна и коренастый матрос о чем-то негромко переговаривались вблизи передней мачты. Кажется, что никто вокруг не слышал этих отчаянных, пробирающих до костей слов. Кроме самого Капеллана, разумеется.

[av=https://i.servimg.com/u/f17/20/45/04/27/img_910.png]Басенка про экс-помощника кока заставила священнослужителя нервно оглядеться по сторонам. Зоркий взгляд сразу выловил в мареве ликов то самое неприветливое худое лицо, которое заведовало на этом «цехе» всеми производственными процессами. Бартоломью, видимо почувствовав на себе чужое внимание, тут же угрюмо поднял голову и наградил чересчур любопытствующего пассажира неприятным взглядом вприщур. Не стоило забывать, в какой компании он был вынужден коротать все время своего путешествия. Люди вокруг не были святыми, зарабатывали на кров и хлеб незаконными методами и даже были не прочь измучить до смерти изуверской пыткой одного из «своих». Капеллану впредь стоило быть осторожнее с тем, что и кому он говорит. Первоначальный его план о выведывании информации у матросов больше не казался священнослужителю таким уж и удачным. Первостепенно сейчас было добраться до Азшара, как можно более безопасно и быстро.

Капеллан был только рад покинуть в разы поуменьшившуюся кают-компанию. Народу туда набилась тьма-тьмущая, яблоку было негде упасть. В момент, когда ладонь матроски коснулась его спины, мужчина ощутил какое-то неприятное кольнувшее изнутри чувство, однако поразмышлять о природе его возникновения времени у него не было. Эфемерное ощущение пропало, как только оборвался физический контакт. Воспользовавшись молчаливым кивком своей сведущей спутницы, Капеллан поспешил удалиться как можно подальше от душного и тесного помещения. В своей продуваемой всеми морскими ветрами каюте он и представить себе не мог, что где-то на корабле есть такое хорошо отапливаемое помещение.
Девица передвигалась удивительно быстро, если бы не темновидение Капеллана, он бы запросто потерял неприметную юркую фигуру среди нескольких резких поворотов коридора. Пришлось поспевать, да еще и так, чтобы не расплескать на быстром ходу остатки горячего чаю. Холодный морской воздух ударил в лицо, как только пристройка осталась позади. Откуда-то сверху до священнослужителя донесся громкий звон колокола, кажется, служивший на посудине чем-то вроде часов. Рыжеволосая матроска, как только оказалась на палубе, тут же принялась бросать из стороны в сторону изучающие взгляды, впору было догадаться, что такое тщательное внимание было вызвано профессиональными обязанностями.
– Плыву с вами до Азшара, – решил не таиться Капеллан на озвученный морячкой вопрос. – Твой капитан поведал мне, что «Амфитриде» как раз по пути. Мне было весьма отрадно, что нашлась лишняя каюта.
Они пристроились около фальшборта, мужчина для устойчивости ухватился руками за скользкие от влаги деревянные перила. Не успел разговор набрать обороты, как к его спутнице обратился подоспевший матрос внушительной наружности. Коренастый нарушитель был не очень уж и красноречив, но, кажется, его сбивчивый отчет полностью завладел вниманием рыжевласой: поставщица лимонов тут же включилась в разговор, из которого Капеллан, увы, сумел почерпнуть полезной информации вдвое меньше, чем было озвучено. Однако суть он уловил: что-то на корабле не работало, поэтому рыжеволосая матроска должна была сделать что-то так, чтобы оно вновь заработало. Вроде как в понимании Капеллана слово «парус» ассоциировалось с его скорейшим приближением к финальной точке его неблизкого путешествия, а оттого он был отнюдь не против того, что его спутница покинула его и поспешила к передней мачте.
Капеллан занял наблюдательную позицию, развлекая себя разглядыванием физиономий проходящих мимо редких матросов. Так уж получилось, что однообразный пейзаж за бортом заставлял его желудок нервно сжиматься в болезненных кульбитах, поэтому пришлось выбрать какой-то другой объект для наблюдений. Мужчина вздрогнул от неожиданности, когда вновь уловил знакомый различимый шум где-то на задворках сознания. Стоило оказаться на наполненной разными звуками палубе, чтобы осознать, что звук исходил не извне. Как и до этого лязгающий шум был как будто бы в его сознании, эхом разбиваясь внутри черепной коробки. Сначала лязг сменился мерным шкрабяньем, а потом на смену этим звукам пришли и обрывки слов – вполне связных и красноречивых фраз. Это не на шутку встревожило священнослужителя, это однозначно его пугало, но в то же самое время Капеллан ощутил упрямое жгучее желание выяснить, кто же так отчаянно грезил о побеге где-то в задворках этого судна.
Взяв себя в руки, священнослужитель вновь воровато осмотрелся по сторонам, никто из окружавших его зевак, кажется, совершенно не обратил внимания на эти отчаянные мольбы, что только укрепило его в желании докопаться до истины. Что же он будет делать дальше с этим знанием, Капеллан, увы, не ведал… Так некстати вспомнилась история рыжевласки про помощника кока, которого протащили под килем только потому, что кому-то там что-то да показалось. Что же могли сделать с ним, даже не членом экипажа, за попытку разнюхать что-то на контрабандистском судне, Капеллан думать не желал. Ввиду чего стоило быть предельно осторожным и не привлекать к себе внимания ни словом, ни делом.
Подойдя к отошедшим в сторону рыжеволосой похитительнице лимонов и коренастому, Капеллан вмешался в их тихую перебранку:
– Вынужден покинуть твою теплую компанию, – коряво и очень неловко, впрочем, как и всегда, выдал священнослужитель, отсалютовав матроске жестяной чашкой с окончательно остывшим чаем. – Вижу, что ты занята, не смею отвлекать от такой важной задачи: все же хочется добраться к месту назначения целым и невредимым.
Капеллан удалился в сторону кормовой пристройки, для начала ему следовало изучить устройство корабельного сообщения, пока что он знал наверняка только то, как пройти от главной палубы к камбузу и жилым каютам: отмазка о том, что новоиспеченный пассажир заблудился где-то в глубинах огромной баркентины все же имела право на жизнь в случае его столкновения с кем-то из членов экипажа «Амфритриды». Однако шансы этого самого столкновения значительно снижались, если Капеллан будет передвигаться по кораблю уже после отбоя. Следовало переждать еще часок в каюте, авось загадочный пленник подаст еще какие полезные знаки.

[av=https://i.servimg.com/u/f94/20/45/13/05/9410.png]Капеллан оказался честным малым, сразу признался, что конечной точкой его незабываемого морского путешествия является мыс Азшар. Впрочем, Уна и не видела смысла в том, чтобы привирать или юлить в таком простом и незамысловатом вопросе – проверить достоверность услышанного не так уж и сложно, просто следи в оба за тем, когда «лучшая» из пассажирских кают вновь опустеет. Либо пассажир утопился по неосторожности (бывало и такое), либо целым и относительно невредимым (небольшая ремарка относительно леденящего душу морского рациона) сошел на своих двоих на землю обетованную.
А вот на подробности святоша предпочел поскупиться, был не таким словоохотливым простачком, чтобы сходу выложить все карты первой встречной незнакомке. Ситуация выглядела подозрительно: вообще на Гинее мало кто (смело считай, никто) мог похвастаться незапятнанной репутацией или отсутствием проблем с законом. Переправиться втихую на другой конец света под вольными парусами контрабандистов – дело обыденное, однако не каждый день среди своры сомнительного вида бармалеев попадается опрятного вида церковный прислужник… Какая же из кривых стезей вынудила такого человека ошиваться в подобного рода месте? Уне было безумно любопытно, для себя она решила точно и бесповоротно, что раскусит этот крепкий орешек еще до того, как в подзорной трубе впередсмотрящего появится большая суша. Какой же зевака не любит послушать про чужие казусы и невзгоды? Уна так точно была не прочь развесить уши и выслушать пару-тройку интересных пассажей, по сравнению с из раза в раз повторяющимися историями сокомандников новые знакомства казались ей чем-то вроде глотка свежего воздуха. «Амфитрида» была быстроходной и относительно безопасной от того, что ходила в обход основных торговых путей, но тем не менее редко брала под свое крыло безвестных пассажиров, к большому сожалению контрабандистки.
Не успела Уна вставить и слова в эту светскую беседу, как в ее планы бесцеремонно вмешались вышедшие из строя парусные шкаторины. По словам так невовремя подоспевшего матроса, на самой верхушке мачты что-то заклинило, причем намертво. По старой доброй привычке на корабле все проблемы решались как можно быстрее, в противном случае придется слушать зычные злобные причитания капитана, а этого на «Амфитриде» увы не жаловали ни под каким гарниром.
Капеллан предпочел не дожидаться скорейшего решения назревшей на фок-мачте проблемы и, бросив довольно отвратное прощание, удалился в сторону каютных пристроек и в принципе был таков. Причем вид святоша имел такой решительный, будто собирался помериться силами с самим левиафаном. Уна аж в удивлении высоко приподняла брови, ведь только недавно этот горе-путешественник пошатывался в такт бушующим за бортом волнам, поочередно зеленея и бледнея от подступившейся морской хвори. Если бы не довлеющая над ней дамокловым мечом опасность в лице капитанского нагоняя, контрабандистка непременно бы окликнула нового знакомца, чтобы выпытать у него причины таких внезапных метаморфоз, однако сейчас ей было отнюдь не до этого. Совсем скоро «Амфитрида» покинет спокойные воды, а оттого такелажная оснастка баркентины к этому времени должна быть близка к безупречному состоянию. Так что Уне вроде как было некогда отвлекаться на всяких там священников.
– Если все-таки провалишься за борт в темноте, помни – плыви прямо за кильватером, так уж и быть брошу тебе веревку, – все же гулять ночью по палубе было действительно опасно, стоило напомнить об этом временному пассажиру.

Время действительно близилось к отбою, к тому моменту как Капеллан достиг кормовой пристройки, часовой отбил уже шесть склянок, матросы вяло разбредались по каютам, почти все вахтенные поднялись на верхнюю палубу. Узкие коридоры освещались плохо, видимо, экипаж экономил жир в лампах, но, кажется, что для Капеллана это было отнюдь не такой большой проблемой. В стороне камбуза еще слышались тихие, приглушенные шпоной разговоры и хмельной смех, что-то громко шкварчало на печке, по коридору расплывался навязчивый запах топленного сала и подгоревшего мяса… Мясо? Довольно необычный запах, ведь когда Капеллан в компании матроски покидал кают-компанию его не было и в помине, да и на ужин сегодня была не самого аппетитного вида похлебка.
Двигаясь в сторону собственной крохотной кельи, Капеллан мог заметить темный провал опасной крутой лестницы. Корабль по-прежнему пребывал в только ему ведомом ритме, в безраздельном царстве бондаря наконец-то перестали бездумно катать по деревянному полу пузатые бочки с подозрительным на вид содержимым, однако теперь оттуда – с нижних палуб – были слышны едва различимые обрывки разговоров каких-то моряков.
– … что-то боязно мне с тех пор, как на борт погрузили «этого», – скрипучий уставший голос был почти не слышен в глухом коридоре.
– Да по чем сдался ты ему, трухлявый? – вторил первому более громкий и моложавый голос. –  Да и что он нам сделает? Нас вон сколько, а эта тварь одна-одинешенька. Чахнет поди сейчас в нижнем трюме.
– Все равно неспокойно... – увы окончание фразы было совсем не разобрать, настолько тихо изъяснялся первый матрос.

Между тем отрывочные мысли, возникающие в голове Капеллана, напоминали скорее испорченный механизм, по кругу воспроизводивший одни и те же неисправные звуки. Среди общего марева неоднократно повторялись слова «сбежать», «мало времени», «скорее». По мере того, как Капеллан пытался прислушаться к неразборчивой околесице, становилось понятно, что поток мыслей незваного интервента становился все более сумбурным и неструктурированным. Однако по мере приближения к темному спуску лестницы, на пути к более нижним палубам Капеллану показалось, что отдаленные звуки скрежета и позвякивания стали чуточку громче, а тихие невнятные мысли немного разборчивее и яснее...