Самое дорогое сокровище

Первое сообщение в теме :

Рунария и Винсент.
Некая лесная опушка, дело близится к закату.

Когда Винсент впервые в одной немаленькой деревеньке узнал о древнем подземном храме, что стоял раньше там, где ныне шумит лес, тифлинг сперва только смешливо выгибал бровь, слушая байки. Но после, узнав от местных старух старинные песни и местные легенды, проведя много часов, разбирая старинные книги в доме местного старосты, Скворец понял, что зря сперва был таким скептичным. Не было ни одного знака, что кто-то нашел и разграбил это древнее святилище. А когда он увидел древний символ, что в одной из семей передавали из поколения в поколение, а затем - остатки каменной стены, ушедшей почти полностью в землю, вокруг одного из пастбищ, он понял, что, возможно, топчется ногами над самым настоящим кладом, и клад этот схоронен в лесочке вокруг лесного озерца, куда местные девки любили ходить метать венки, гадая на суженого. Еще сколько-то распросов, и было ему прошептано на ухо, что на такой-то опушке он, ближе к закату, повстречает того, кто сможет ему помочь в поисках.

И вот, Винсент, банально сперев тот самый кулон-сигил, отирался на этой поляне уже какой час, не меньше. Его не столько жадность вела, сколько любопытство, ведь менестрелю пристало быть жадным до приключений, загадок, тайн и небылиц. А что может быть великолепнее рассказа о древней царице, чью власть даровала ей само солнце. Чья смерть погрузила под землю весь ее дворец, и чьи слуги, перед смертью, подготовили ей саркофаг у подножья алтаря, чтоб красота ее тела неувядающей сохранилась для воскрешения, а вокруг разместили сокровища, чтоб новая жизнь Госпожи была столь же достойной, как и первая.
"Хах, может, ей пригодился бы консорт? А может, просто возможному консорту пригодились бы все ценности, что с ней захоронены" - так прагматично низводил древнюю легенду до "захоронение и богатства" тифинг, слоняясь от елки до елки, и не представляя, кого ему предстоит повстречать.

По правде говоря, Леро и сам не ожидал, что два пака иллюзорных тварей - псы и его кошачьи действительно сцепятся между собой, а не пройдут насквозь одни через других. Словно здесь они не просто обманывали чувства наблюдателей, а действительно воплотились, или оказались в какой-то собственной реальности, просвечивающей в ту, где разворачивалась схватка между тремя пленниками мавзолея. Видимо, один из них был настолько уже поглощен своими фантазиями о составляющей ему компанию женщине, что невольно и неосознанно оживлял и делал образы независимыми от воли создателей. Талнар действительно был сильным магом - другой не выжил бы тут тысячу лет, с отравой в крови, без еды и пожираемый собственной тоской.
И, понимая это, тифлинг не разделял азарта Руны. Она завладела его саблей и размахивала ею, как разгневанная фурия, а рабочим ножом рубить или даже перерезать ветви было чертовски несподручно, хотя даже таким жалким клинком тифлинг уже вооружился. Попытки надрезать кору на лозе, обхватившей его за пояс заставляли странную древесину кровоточить, но больше походили на затачивание гусиного писчего пера.
Талнар кривился, как от боли, но улыбался, а вот его бесплотная подруга уже стала почти прозрачной и тонко и жалобно скулила каждый раз, когда Руна ухитрялась отсечь очередную ветвь, окатывая себя кровавой росой.
Винсент предугадал движение синевласой, когда та нырнула вниз, но не успел за ней также быстро последовать: сдерживала лиана, оплевавшая его торс, и еще несколько ветвей врезались в грудь, выбивая дыхание. Пальцы проскользили по ладони девушки, практически в последний момент вновь окрепнув хваткой. Дроу глумливо выгнул бровь и лозы, что уже охватывали их, потащили тифлинга и призрака в разные стороны, намереваясь разнять их руки. Тут девушка умудрилась достать до ствола, словно топором подрубая его. Клинок жалобно звенел, врезаясь в твердую, словно каменную кору.
- Талнар, - прохрипел Леро, - я сожгу тут все! - между пальцев свободной руки заплясало, закапало на землю, словно жидкое, пламя, готовясь выпустить огненный вал, слепо несущийся вперед.
Одновременно с тем распался клубок зверей, истаивая в воздухе. Осталось лишь две пумы. Одна "издыхала" с распоротой глоткой, вторая, израненная, но обозленная, нашла еще одну цель: фальшивую Аларию, вернее то, что от нее еще оставалось. Кошка прыгнула вперед, выставив когти и погребла силуэт женщины под своим телом.
С каждым ударом Рунарии, древо, обвивавшее ее ноги, все сильнее ослабевало. Теперь уже дроу не мог отрешиться от причиняемой ему боли и продолжать концентрироваться на своих заклинаниях. Лозы бессильно падали вниз, вяло дергаясь у подрубленного ствола, а Руна уже полоснула лезвием по другому дереву.
- Не надо! - простонал темный эльф, - все должно быть не так... - и оставшиеся лианы одна за другой, словно стараясь спрятаться от разгневанной проводницы, начали, одна за другой, отцепляться и втягиваться обратно в стволы, из которых протягивались к ним.

- Ну так и перестань! – воскликнула синевласая на вялый голос дроу, отмахиваясь от обмякшей лозы, поникшей прямо на макушку призраку. Сама девушка еще держала саблю в ране дерева, упершись в нее кончиком лезвия, дабы при обмане Талнара нанести очередной предупреждающий удар.
Тем временем кровь в теле призрака делала свое дело – растекалась по выцветавшему телу, наполняя образ призрака живыми красками. Пожалуй, со своими синими волосами она забирала на себя любые акценты по яркости в этом мертвом саду, а с учетом того, что впитала она ее больше, чем когда-либо ей давал тифлинг, от живого человека Рунарию сейчас было не отличить.
Только вот ощущения от этой крови у проводника были другие. Она пробиралась по телу с какой-то тяжестью, еле уловимой, но все же синевласая чувствовала себя иначе. Если от Винса исходил поток жизненных сил, то тут было наоборот. Единственным объяснением, которое видела для Руна, была демоническая суть обоих, которая, возможно, давала такой сильный ресурс.
Единственное, в чем была согласна с дроу призрачная, так это с тем, что не так должна была пройти эта встреча. Неужели он ждал столько лет, чтобы, найти кого-то достойного по его меркам, и решил просто его так проверить? Это было бы логично, но не было необходимости, на взгляд девушки. Сохранить за столько лет былую силу было невозможно, особенно когда кровь отравлена.
«Кровь отравлена…» - Руну буквально прострелила шальная мысль и та, не скрывая отобразившихся переживаний на лице сначала посмотрела в глаза эльфу, ища, хоть какой-то намек, искру или ухмылку, подтверждающие ее догадку, а после бегло осмотрела открытые места на теле Винса и, не обнаружив на них ран, обернулась на алые подтеки, дабы оценить их приближение к своим ногам. Раненые деревья кровоточили уже не так обильно, медленно обматывая раны своими ветвями.
« А вдруг уже очистилась, за столько-то лет..»
Говорить с Талнаром проводник не собиралась, оставила все на тифлинга, а сама следила как за его руками, так и за деревьями, все еще не вынимая кончик сабли из деревянного сосуда для крови.

Наконец полноценный вдох - после того, как лианы стискивали тело как в тисках. Тифлинг стряхнул с пальцев несозданное до конца заклинание и крепче перехватил руку проводницы, удивившись мельком, насколько ладонь девушки стала теплой, почти горячей. На несколько напряженных мигов Винсент и Талнар скрестили взгляды, словно мечи.
- Вторую попытки у тебя не будет, дроу. - предупредил Леро, и, уловив вялый пас рукой, добавил: - подружку тоже возвращать не нужно. Сам видишь, дамы не ладят. - на Руну сейчас было любо дорого посмотреть. Вся залитая кровью она полыхала посреди белесо-серо-черного марева синим, подтверждая все до единой догадки барда, вплоть до ярких губ и румянца на щеках, до теплой кожи и яростного блеска в глазах.
- Что вам от нас нужно? - понуро спросил маг, обрывая привычное заклинание.
- Как предотвратить ритуал воскрешения?
- Если ты читал мои записи, ты знаешь.
- Да, но нам нужна та твоя отрава.
- Ее тут полно, но тебе это никак не поможет. Яд не может существовать отдельно от живой крови.
Винсент хмуро поглядел на Талнара.
- Поясни. И сделай так, чтоб мне не пришлось каждое слово тащить из тебя.
- Тебе придется пойти по моим стопам, глупый юнец. Готов на это? Яд создан магией крови, и без крови он не больше, чем вода. Смотри, тут его полно. Тот сад, какой был раньше уже давно истлел, это все, - он обвел рукой черные стволы деревьев, кустарники, - это все я, моя кровь, моя сила. Должен же я был дожить до этого момента. Хочешь - бери хоть все, и себе бери и ее наполни всю. Только едва ли вы доберетесь до купели Аларии. Ты сдохнешь от яда, а она... она тут уже увязла. Даже если она и не хочет, ее вынудят предать тебя, демонёнок, когда решат, что время. - он хихикнул и снова посерьезнел.- Я надеялся, что сам доберусь туда, когда придет время. Но мертвая девчонка права, Хранители не дадут мне и шагу ступить из сада.
Призрака окатило отравленной кровью?
- Кому и когда доверять я разберусь твоего науськивания. - Скворец сделал шаг ближе и заглянул в лицо Рунарии. - Руна, ты в порядке?
- Мне тоже интересно, - хмыкнул дроу. - С исследовательской точки зрения. Почему она, будучи просто мертвой девчонкой-призраком впитывает все в себя, как губка. Что за загадка?
Винс хорошо владел собой, не выдавая мыслей и чувств, но дай он себе волю, руки уже тянулись бы к старческому горлу, под зарево огней под кожей. Это была одна из немногих тем, могущая заставить его потерять самоконтроль. Талнар не давал себе труда подбирать слова, спокойно тыкая в лица обозленному тифлингу его демонокровостью, и всеми его сомнениями в искренности проводницы, да и Рунарии - напоминаниями о том, что она - призрак, тень себя живой. Маг не желал проявить никакого такта. Что же, раз нельзя сразу прибить чертового дроу, тифлинг мог хотя бы поупражняться в злорадности, и дал себе обещание тоже больше не сдерживаться в высказываниях в адрес старика.

Тема доверия для синевласой становилась уже болезненной и когда дроу снова ее поднял, Руна еле сдержала себя, чтобы не воткнуть кончик сабли поглубже в рану на дереве. Эти нити веры между спутниками были и так буквально из стекла, а этот старый трус то и дело замахивался на них «молотом», играя с уже пошатнувшимися нервами обоих. Но было еще одно слово в речи Талнара, зацепившее призрака за живое.
Увязла? Как это понимать?
Отчего то девушка подумала, будто кровь, которую она впитала в себя вместе с ядом, отныне имеет на нее какое-то воздействие и быть может, старик хотел сказать, что теперь проводница медленно погибнет так или иначе. Только у Руны не было такого ощущения. Да, кровь была тяжела, даже чужеродна, но не несла в себе смерть для того, кто и так был мертв.
Пока тифлинг отвечал Талнару, синевласая опустилась пальцами с рукоятки сабли к лезвию и совсем еле ощутимо резанула себе палец. Ей хотелось понять в чем разница этой крови и Винса, а потому перехватив под мышку саблю, призрачная поднесла палец к лицу, наблюдая за тем, как выходят из раны капля за каплей, но здесь ее отвлек вопросом парень.
- С ней рана не затягивается так же, как с твоей. Намного медленней, даже такая мелочь, как царапина. Перенести кровь до источника в тебе мы не сможем, сейчас я почти уверена, что эльф прав и ты не дойдешь до него, поэтому остается единственный вариант наполнить меня. Только…
Девушка не договорила, так как Талнар проявил интерес к ее природе. Странно, что так поздно, ведь синевласая изначально пришла к нему в сад не в привычной для многих призрачной форме, а практически как живой человек.
- Придется идти аккуратно, ведь если поранится тело, мы просто не остановим кровотечение, все окажется на полу.
Полукровка не спешила кидаться с объяснениями к любопытному старику, ведь приоритетом для Руны безоговорочно оставался ее спутник, но все же и ему она пока ничего не ответила по своему состоянию, уводя от темы.  Волнение все равно отражалось на ее лице, как ни крути, да и Винс не был слеп, чтобы пропустить из виду изменения в проводнике. Сама не понимая почему, но синевласой в присутствии чужака  было тяжелее говорить о том, какие чувства испытывает на самом деле и понимала, что это тоже может подорвать хрупкое доверие тифлинга.
Сабля вернулась в свободную ладонь девушки, а ее конец обратно в кровоточащую на дереве рану. Это уже было необязательно, но так Рунарии было спокойней.
- Я утолю твое любопытство, а ты мое, - ответила она Талнару. – Пока ты прятался в этих стенах, там, снаружи, ваш мир притягивает к себе постоянно новых людей с разных миров. А еще были войны, на одну из которых я попала. Ей управляла жрица мертвых и она поднимала все забытые жизни с местных земель и истребляла тех, кто не повиновался. Я сама доверилась ей, за что поплатилась жизнью. Ей нужна была моя душа для того, чтобы напитать мной свое основное оружие. Но я вырвалась и пока пыталась помешать жрице себя вернуть « на место», попала под ритуал и теперь я темный призрак. Я могу выбить твою душу из тела и занять его для себя. Я могу принимать телесный облик и я лишь недавно узнала, что если на меня капнуть кровью, она проникает в меня и мнимо возвращает мне визуально живой вид, ненадолго. Поэтому перестань травить Винса темой о доверии, ибо если б я служила Аларии, я бы давно подвела бы его к смерти своими руками, а не подставляла себя под наказания Хранителей.
Если о себе она рассказывала спокойно, то на последней фразе голос Рунарии стал, ощутимо, строже.
- А теперь ты поясни мне, что значит твоя фраза «она уже увязла здесь»?

Талнар опустился на скамью, внимательно слушая Рунарию и следя за ее манипуляциями с клинком. Его до сих пор не отпустил страх, что кто-то уже ставший узником мавзолея, мог оказаться в его убежище, а фальшивой Аларии, чтоб взять на себя его тревоги, избавив от них рациональную часть его сознания, не было. Он уже тосковал по ней, и тяготился разговором, гадая, когда же можно будет вновь забыться в своих фантазиях и иллюзиях. Услышав, как девушка упомянула, что имела уже контакт с кровью тифлинга, он в нарочитом жесте приложил руку ко лбу и покачал головой, словно делая вид, что поверхностность познаний его собеседников погружает его в тягочайшее уныние.
- Конечно рана не затянется, глупая мертвая девочка. В этом смысл яда: он лишает кровь высшей искры, смысла и сути. Пока в тебе есть хоть капля - ты хоть в океан из крови окунись, не поможет. Будь ты даже высшим вампиром бы, обессилила бы от голода, неспособная насытиться. Кем бы ты ни была... Я тогда думал, этого хватит, но они предусмотрели. Интересно. - он помотал рукой в воздухе, бормоча какое-то заклятье, а на предупреждающий жест Винсента только отмахнулся: - Я проверяю, ничего с вами не сделается. Алые капли, стекавшие по черным стволам и ветвям, закружились перед ним, складываясь в какой-то странный узор, который маг, слушая Руну, внимательно изучал. А Леро изучал его самого, деля внимание между жаром в его руке и заклинаниями, которые Талнар сейчас исполнял.
Бард отлично понимал, что именно сейчас не стоит на том концентрироваться, но не мог отрешиться от ощущения, что в том тепле, пусть и заемном, что сейчас заливало кожу призрака, наконец-то появилось что-то правильное и естественное, настоящее, по крайней мере для него. Дающее ответы, а не только ставящее в тупик. И видят боги, не о том хотел сейчас Скворец думать, пока дроу творил какую-то магию, а синевласая, путая ощущения барда, рассказывала свою историю, а он избегал смотреть на девушку и не отводил взгляда от мага, словно снова повстречал статую, как в библиотеке. Краткое "мнимо" неприятно и резко выдернуло его из этой рефлексии.
Прошло совсем немного времени, и мозаика, левитировавшая перед стариком, плеснула на землю.
- Править кладбищем - это лишает власть самого своего смысла. Но я не смог этого донести, как ни старался. К сожалению, она стала совершенно неудержимой. - Внезапно сказал Талнар. - Она не хотела уничтожить всех и вся, но начав уже не пожелала останавливаться... Да, пожалуй, это может сработать. Ты сможешь сохранить мой яд в себе, и он не утратит силы.
Дроу снова поднялся на ноги.
- А ты что, не поняла? Тут ожить может лишь моя госпожа. Все остальные лишь призваны ей в том способствовать. Мне - воспоминания, живым - гибель, мертвым - оковы и забвение. А даже если бы ты и могла бы тут воскреснуть, тотчас бы умерла снова, уже от моего яда. И как умрет от него этот твой Винс, если сдуру будет отворять тут жилы по любому поводу, даже ради тебя. Это я - маг крови, я тот яд в ритуале создал, я знал, как удержать его силу, и я был сосудом. Но теперь мне приходится полагаться на двух никчемных обывателей.
- Ты, видимо, напоследок хочешь ярких ощущений, старик. - с угрозой произнес Винсент, делая шаг ближе к Руне. Что-то ему подсказывало, что новости для девушки довольно горькие, так что он прижал ее к себе свободной рукой, предвосхищая резкие движения призрака, да и просто чтоб дать ей понять, что она не одна и что он не собирается отказываться от своих намерений. В конце концов, если они смогут просто покинуть эту усыпальницу, то у них будут развязаны руки искать для нее воскрешение в других местах.
- Руна, бездна с ним, с этим источником. Найдем для тебя другой способ.
Талнар снова покачал головой и закатил глаза.
- Наивный дурень, даром, что проклятый. Ну что, готова забрать все, что тут есть?

Руна не реагировала на пренебрежительное отношение дроу к себе, хотя время от времени все больше желала воткнуть саблю поглубже в дерево. Девушка концентрировалась на том, что она слышит и чувствует, и чем больше рассказывал Талнар, тем сильнее закрывалась внутри синевласая, пряча саму себя от нахлынувшей волны обиды и уязвимости. Она не могла сейчас позволить эмоциям захватить власть над чистым рассудком, ведь впереди много дел, которые требуют полной отдачи и ответственности.
Чем ближе путники приближались к гробнице, тем тернистей становился их путь, добавляя все больше испытаний и стекла под ноги, принося боль не только физическую, но и моральную. Давление оказывалось со всех сторон, особенно от быстро утекающего, сквозь пальцы, времени, которого и так было совсем немного, а с каждым длинным монологом дроу оставалось еще меньше.
Призрак стояла внешне спокойная, подобно камню, надеясь провести весь мир в том, что услышанное не надломило, но с Леро это не помогло. На его движение в свою сторону Руна не успела среагировать сразу, не смогла отстранится, удерживая его, вне себя, и тому удалось прижать синевласую к себе.
- Все нормально, - моментально отреагировала девушка, но напряжение в теле сдавали ее с потрохами. Она позволила себе на мгновение уткнуться лицом в плечо тифлинга и тихо добавила: – Не было гарантий, что получится все и сразу. Давай пока думать о том, как победим Хранителей и Аларию, а там уж посмотрим, что сможем еще сделать.
Руна отстранилась первой, так и не обняв Винса в ответ. Боялась порушить свою стойкость. В глазах дроу на мгновение блеснула зависть, когда Леро смог прикоснуться к своей спутнице. В отличии от попаданцев Талнару такая роскошь была не позволена, о чем проводник и поспешила напомнить.
- Не в твоем положении говорить о нашей никчемности. Я напомню, ты облажался в свое время и не раз, а сейчас вообще ничего не стоишь, особенно для Аларии, - холодно ответила призрачная скрипящему зубами от злости дроу. – И да, я готова забрать всю твою кровь.
Старый маг отреагировал моментально – повторил своими костлявыми пальцами запутанные движения, после чего ветви с ближайших деревьев снова вытянулись и впились в синевласую, властно окутывая ее шею, руку с саблей Винса и тело, всю его верхнюю часть.
- Вы оба не достойны для этого дела. Не достойны! И я уверен, что все будет напрасно. Вас уничтожат, сначала его на твоих глазах, а потом и тебя, долго и мучительно, в стиле моей госпожи. Просто знай, мертвая девочка, эти стены тебя легко от сюда не выпустят.
Он щелкнул пальцами и по оплетающим тело Рунарии лозам потекли тонкие алые струи, наполняя пустой сосуд. Процесс был подведен к автоматике и, как только, ветви переставали кровоточить, их сменяли новые, с дальних деревьев.
- Оптимизма тебе не занимать, Талнар, - прокомментировала синевласая последние слова эльфа, замечая, как рядом с ним снова начала проявляться копия Аларии, занимая все его внимание на себя.
Кровь постепенно скатывалась по телу девушки, окрашивая ее алыми разводами, но те быстро исчезали, впитываясь под кожу проводника.
- Какая тяжелая… - прошептала Руна для Винса, ощущая себя по-другому. Совсем она забыла, как это, когда тело наполнено жизнью.
- А вы уже решили? – подала наконец голос Алария,
- По поводу чего? – хмуро ответила синевласая. Голос видения драконил ее моментально, и она не скрывала это.
- Ну, как проститесь- женщина усмехнулась, видя, что ни один из попаданцев не понимает, о чем речь. - О, так тебе не сказали. Месть сладка.
Лжецарица рассмеялась и дроу тоже, под стать объекту своего обожания, улыбнулся, а после дополнил: - Один живой зашел, один живой вышел. Я же говорил, что ты увязла здесь. И даже если вас ждет успех, Хранители не сказали тебе об этом? Мне даже не жаль. Ну, крови еще много тебе впитывать призрачная девочка. У вас есть время решить как все пройдет.
Новость подобная грому средь ясного неба.

В какой-то момент Леро показалось, что он прижал к себе не девушку, а статую, так она неподвижно она стояла. Такая натянутость и жесткость в теле выдавали ее смятение куда четче, чем выражение непоколебимого спокойствия на лице и бард даже успел похвалить себя за предусмотрительность. Струны самообладания Рунарии все-таки дрогнули, и призрак погасила этот аккорд мягко, без рывка, на долю мига спрятав лицо на его плече. Отвечать тифлинг не стал: что тут скажешь? Ее слова сейчас подтверждали, что она в свое время оказалась в подземелье случайно. В глазах дроу промелькнула неприкрытая злобная зависть: он уже успел сделать свои выводы о вторженцах, и прекрасно понимал, что эти двое не могут давно знать друг друга. И все таки - вот они, стоят перед ним, переплетают пальцы, опираются друг на друга, делят цели и идут одним путем. Словно зеркало, показывавшее правду: сам Талнар тысячу лет сходит с ума от одиночества и безделия, утешается бесплотной иллюзией женщины, которой перестал быть нужен еще до того, как решил ее остановить. Тифлинг ухмыльнулся, не скрывая злорадства.
- Даром, что проклятый, старик. -  Произнес он одними губами, зная, что маг разберет слова, и тем с лихвой расплачиваясь с Талнаром за все оскорбления, которыми дроу их осыпал.
А Руна, отстранившись, добавила, метя уже экспертность мага, которой тот дорожил не меньше, чем своими искаженными воспоминаниями.
То, что происходило дальше, напоминало Винсенту какой-то фантасмагорический кошмар. Черные ветви змеились, впивались в тело Руны, словно пеленали ее в какой-то кокон, просвечивали красным, извивались, словно это они насыщались ею, а не наоборот. И, отстранившись, пустые, рассыпались в прах, наполняя воздух сизым, медленно оседающим пеплом. Винсент не мог даже представить, что чувствует в тот момент призрак, и чувствует ли вообще, и маялся от беспомощности и бесполезности, лишь отбивая в сторону те из лиан, которые оказывались слишком близко от их переплетающихся в замок ладоней.
Дроу же слабел на глазах, дряхлел. В руках появилась дрожь, плечи согнулись и он снова опустился на скамью, на сей раз уже от того, что не мог стоять, согнулся над собственными коленями, с трудом поднимая голову. Чем больше крови вливалось в Руну, тем меньше времени оставалось магу. Может быть от того Винсент и позволил ему вернуть свое утешение - иллюзию Аларии. И, как оказалось, зря. В отличии от мага, гнев, зависть и злость его были в зените своей силы.
Если весть про невозможность воскресить здесь, в этих катакомбах, Рунарию была неприятной, но, в сущности, больше касалась девушки, чем его, то от этих слов потерялся уже и Винс.
- Лжешь, старый безумец. - прошипел тифлинг, снова стискивая руку Рунарии. От его кожи вновь пальнуло жаром.
Но сказанное дроу имело смысл. Последний нужный для ритуала авантюрист попадет в сети подземного замка, а выйдет живой та, ради которой все это затевалось: безумная, ошалелая от долгого сна, полная сил и готовая восстанавливать свое правление любыми методами Госпожа, которой наплевать на мир и его устои. Дроу, довольный своей местью, с трудом уже поддерживал свое тело, полулежа на мраморной скамье и опираясь на дрожащий локоть. Но торжествующе улыбался.
- Судя по твоему виду, дохлый маг, ей уже хватит! - прорычал Леро. А затем с его пальцев потек огонь, заполнил пространство, и с гулом понесся вперед, сметая и сжигая на своем пути все: умирающего дроу, его иллюзии, его сад. Разметывая старинные изваяния, черные растения, сминая пустые беседки и павильоны. Только сухой пепел кружил: и вокруг них, и в голове Скворца.
"Ты выберешь только себя?" - превратившись вопрос, опасение Руны, высказанное тогда, в библиотеке, теперь звучало в его мыслях совсем по другому. Конечно, бездна забери этот мавзолей и его неуемное любопытство, он будет выбирать себя! Раз за разом.
- Ты знала? - голос барда заполнил собой руины. Он кричал на синевласую и не собирался сдерживаться. - Знала?! - он грубо встряхнул призрака за руку, не заботясь, что, возможно, девушке надо придти в себя после той экзекуции. - Ты потому устроила то представление? Хотела, чтоб я пообещал отдать свою жизнь за тебя?!

Чем больше принимала в себя крови Рунария, тем больше увядал ее образ. Цвет терял насыщение, словно жизнь брела к окончанию своего пути. Такого бы не случилось, не будь там столько яда, но он брал свое. То, зачем был создан. Синевласая не чувствовала боли, лишь неприязнь к резкости сменяющих друг друга деревянных ветвей и Аларии, которая вот-вот должна будет произнести то, что приведет к катастрофе.
Когда это случилось, призрачная действительно начала чувствовать перебор и алые капли проявились у нее под носом. Проводник только потянулась вытереть кровь рукой, как услышала финальные слова видения. Выбраться суждено только одному.
Руна была поражена, а тифлинг в ярости. В глазах синевласой замелькал весь их путь от самого начала, складывая пазл, к которому она вообще не имела отношения. Она не знала. Даже не подозревала, что получись у Винса ее оживить, то по итогу одному все равно пришлось остаться в этих стенах и глядя на этих двоих, кончилось бы все довольно болезненно. И все же судьба призрака была определена, убивая надежду увидеть хотя бы обычный солнечный свет за пределами этого места.
Винсент выплеснул часть своей ярости через огонь, сметая все на своем пути и погружая их с Руной в огромное облако пепла, в котором канула часть тысячелетней истории и казалось, что и они сами. Полукровка поняла, что не только у нее сложилась эта не верная цепь толкований ее слов или действий, особенно там, в библиотеке.
Девушка не успела погрузиться в отчаяние, ведь Леро сделал сейчас все, чтобы испуг выбил себе основное место в голове спутницы. В его руках снова была жесткость и гнев, а эмоции почти вырывались из тифлинга искрами. Взгляд парня обжег синевласую недоверием, а время буквально остановилось в пространстве.
Крик Винса заставил Руну вздрогнуть, а вот грубость уже отмереть. Что бы он там себе не придумал, у него хотя бы маячила перед глазами свобода, в отличии от призрака, у которой теперь не было даже личного стимула добраться до усыпальницы. Только обещание помочь и упрямство, бьющее копытом по земле.
- Нет и нет, - максимально спокойно ответила девушка на крик Скворца после того, как выронила его саблю на кучку осевшего пепла.
- Я не знала и даже Талнар это понял, так что прошу, успокойся и не кричи на меня.
Синевласая сама не знала, как так выходит, но голос ее не дрожал, наоборот, отбивался холодной тональностью от бурлящей лавы Леро. Попытавшись ослабить второй хват парня, Руна дернула рукой, но тщетно. Винс явно давал понять, что разговор только начался.
- Ну что ты как смотришь на меня? Что не так? Нет я не знала и это правда. Тебе ничего с моей стороны не грозит. Давай пойдем дальше.
Пепельные останки засыпали попаданцев, оседая на волосах и плечах, создавая вокруг пары насыпной круг, из которого девушке, как никогда, хотелось выбраться, ведь ей так трудно было сдерживать настоящие эмоции на всю это ситуацию.

Тифлингу в те минуты действительно казалось, что его покинет рассудок. Он и суток не провел в этой усыпальнице, но уже столько раз был вынужден сомневаться в своих оценках, суждениях и ощущениях, что он терялся, и начинал утрачивать чувство реальности. Нельзя было подкреплять и оправдывать его доверие раз за разом, и каждый раз снова подвергать его ударам, повышая ставки. Будь это место наполнено только смертельными ловушками и чудовищами, древними магическими загадками - он бы с азартом их преодолевал, не унывая. А тут куда большим испытанием оказались его же собственные чувства, мнительность и уверенность. Враг, снова вставший перед ним - его было не сжечь, не обмануть и не очаровать, не договориться и не отравить. И в любом исходе Винсенту предстояло стать проигравшим: либо гибель в этом лабиринте, либо горечь, сопоставимая, на самом деле, и какую не выплеснуть в балладу или канцону. Потому что она будет не только от утраты Рунарии, как Скворец ясно понимал, но и по собственному умению открывать душу, быть легкомысленным поэтом, умению радоваться мелочам и не стараться заглядывать в будущее. Все предыдущие разы преодолевая свое недоверие и сомнения, он и не подозревал, что успел так много смыслов в это заложить. А может быть это в нем говорит самый простой страх? И страх смерти, и страх одиночества в этой западне, которую, похоже, плут недооценил?
Святошей Винсент не был. Ему случалось убивать тех, кто доверял ему, были среди них и женщины, и даже те, которые становились ему самому дороги, хоть и мельком. Но ни разу он не становился перед таким выбором напрямую, и ни разу не приходилось ему иметь дело с такими шабашами в собственном сознании.
- Успокойся и не кричи на меня.
- Как тебе удается быть настолько спокойной? - саркастично спросил Скворец, качая головой. Девушка дернула рукой, но высвободиться из захвата у нее не получилось. Не то, что Винсент собирался любой ценой принудить ее продолжать разговор, но и выпускать ее ладонь не собирался, крепко сжимая. Тут до него дошло, что, возможно, слишком крепко. - Что, больно? Мне тоже.
Холодный голос Рунарии, ее присутствие духа не то, что бы устыдили Леро, но напомнили, что он сейчас проигрывает женщине в самообладании. И, кажется, в равнодушии тоже. Иронично: она видела его в минуты куда большей слабости, даже немощи, и он нашел в себе к ней благодарность за присутствие и заботу, за то, что оправдала его шаткую веру в надежность их союза, а вот сейчас... Он снова мерил по себе, а значит предполагал, что за свой шанс покинуть это место Руна будет держаться так же, как и он. Винсент сделал глубокий вдох, стараясь сдержать нрав.
- Ты так бушевала на эту иллюзию, что Винсету начало казаться, что ты живая. - теперь уже бард пошел путем Талнара. - А теперь спокойна. Тебе на себя наплевать, или на Скворца? Что же, значит, ты, Рунария, сможешь понять, почему он не захочет оставаться тут навсегда. - и тифлинг уже нашел своей неспособности к самопожертвованию очередное оправдание: зачем ему даже размышлять о том, чтоб за равнодушную женщину, пусть и сумевшую за такой короткий срок намотать на пальцы струны его души. И все равно, в груди было ощущение, словно ее пробили мечом, и у тебя есть миг, чтоб осознать его смертельную тяжесть.

Момент для радости был совсем неподходящий, но все же синевласая нашла повод для этого чувства в своем положении, ведь будь она сейчас жива, слезы уже бы катились по её щекам от отчаяния и собственной слабости.  
«Знал бы ты, какой это адский труд сейчас стоять здесь, перед тобой подобно каменной глыбе…»
Оказалось, что замену устным ответам для тифлинга идеально подходят мысли. С ними можно было хоть немного давать послабление самой себе, терпеливо ожидая не только окончание этого диалога, а всего.
Единственным, с чем сейчас проводник боролась сильнее, чем с реакцией Скворца, была жалость. Приносить себя в жертву этого безумного положения она не собиралась и не позволила бы сделать это своему спутнику.
- Что, больно? Мне тоже.
«Я знаю…»
- Нет, не больно, просто хватает мне в своей жизни сейчас и других оков, чтоб вешать на них еще и твою мертвую хватку, - пожимая плечами ответила она.
Тифлинг бушевал из-за себя. Задели его душу. Усмехнулись, растоптали, обесценили, наврали. Руна видела, как парень теряет твердое осязание правды и вымысла, но не собиралась его спасать. Наоборот, синевласая решила для себя, что раз ситуация не имеет для нее никакого выхода, то Винсу покидать эти стены в гневе будет проще, чем если бы попаданцы до конца располагали теплотой по отношению друг к другу.
«Если ты видишь во мне жизнь только тогда, когда я проявляюсь, тогда все мои действия верны. Я напомню тебе, что я мертва. Я оттолкну тебя от себя так, чтоб ты забыл все и не смог сложить даже строки о нашей встречи в своих балладах…»
Идея была ужасна, но девушка схватилась за нее, обманчиво ощущая в ней спасательный круг, ведь будь условия выхода иные, ни о какой общей цели между путниками не шло бы речи.
Синевласая старалась не смотреть на Винса, но не оставляла попыток сдвинуть его к выходу, периодически дергая за руку или делая вид, что пепел вокруг ей сейчас интереснее самого парня.
 -…А теперь спокойна.
« Это ты так думаешь…»
- Ну не плакать же мне, мои часы сочтены, и я не хочу тратить на это силы. Может, пойдем? – безразлично ответила Руна.
А Винс все хлыстал ее словами, как она несколько мгновений ранее разбиралась с Талнаром. Сейчас, подобно змеям, они кусали друг друга, шипели и извергали яд, ища таким способом силы в своих ногах и мыслях.
- … Он не захочет оставаться тут навсегда.
« Я знаю и ни о чем тебя не прошу…»
- Как я рада, что мы с этим разобрались, - подытожила девушка, окатив, Винсента, холодом в своем голосе и нагнулась, чтоб поднять его саблю с пола.
Там внизу, путь на пару секунд, но синевласая смогла перевести дух от этого противостояния. Она не бросила обвинений в адрес своего спутника и этим была довольна, но чувствовала, как ментально горят ее щеки, словно по ним только что хлыстали.
- А ты настоящий именно такой? – после повисшей в воздухе тишины произнесла девушка, медленно поднимаясь обратно уже с саблей.  – Пытаешься сделать больнее другому, чтобы самому стало проще?
Рунария не удержалась и все таки сказала то, чего не хотела, к тому же смотря в глаза Скворцу, протягивая ему саблю, предварительно вытерев ее от крови об себя.

Винсент когда-то научился понимать одну простую вещь: если хочешь понимать, что думают окружающие - внимательно слушай, что они говорят. И он услышал: Руна считала его руку чем-то сродни кандалов. В голос барда вплелась фальшивая, чуть глумливая мягкость и вежливость:
- Прости, Рунария, хватку придется потерпеть еще немного. Винсент не может бросить тут то, что в тебе. - Входили союзниками, а теперь единодушно возводили стену из колкостей и пренебрежения. Талнар перед окончательной своей смертью постарался на славу. Достойный раб своей Госпожи. Винс вдруг подумал, что ядовитая кровь пропитала насквозь и осквернила, как нечистоты - озеро. "А может просто та тяжесть о которой она сказала, просто не позволяет ей и дальше скрывать то, что на самом деле думала."
Как ни странно, теперь Винсент действительно убедился, что синевласая не собиралась покорно служить хранителям, а вместо того вела какую-то свою игру. За свободу от подземелья или за новую жизнь, которую тут обрести не сможет, или что-то еще. Теперь ее взгляд блуждал по запорошенной прахом и гарью пустоте, и Леро, не мог отделаться от мысли, что и в ней ищет подобие с тем, в его сознании. Руне явно нетерпелось убраться отсюда, а тифлинг ощущал странное единение с этим местом. Он едва не забыл о своем оружии, но девушка опустилась, чтоб забрать саблю.
- До чего же ты хороша, - глядя призраку в глаза, бард кивнул, забирая клинок. - Похлопал бы, да руки заняты. Да, теперь Винсент именно такой. Жаль, Талнар уже не услышит благодарности за то, что показал ту половину твоей породы, до того как Винсент решил пытаться быть для тебя самым лучшим, что ты когда-либо могла встретить, Рунария. И спасибо тебе, за то, что проще действительно становится.
Леро и в этот раз не пришлось кривить душой, чтоб в голосе прозвучала горечь. Он ее действительно чувствовал. Неужели в этом замке не нашлось бы какой-то крысиной норы, трещины, чтоб не дать исполниться мрачному пророчеству? Маг вон прожил тут тысячелетие, выцарапав себе убежище от хранителей, значит, не в камне было высечено. А в Руне значит, изначально не было и проблеска веры в то, что он, как обещал, попытается эту лазейку разыскать, раз проводнице пришлось играть в подобные игры с ним. А с другой стороны, а закончилась ли игра, и точно ли он проигрывает? Может тоже лгать, призвать все красноречие, каким наградили боги, отвлечь синевласую? Каяться в минутной слабости и страхе потерять ее, только что обретенную. Целовать шрамы на теплых руках, обнимать колени, обещать не допустить исхода, усыпить бдительность, показать женскому тщеславию уязвимости живого мужчины, не боясь переиграть. Почти со всякой сработало бы. Тифлинг умел не оставлять равнодушными. Вот только если по ту сторону золотистых глаз действительно ничего, кроме могильного холода и демонического наследия в разы сильнее, чем у него, Рунарию такой спектакль не проймет.
- Идем отсюда.

Руна понимала, что отталкивает парня специально, вбрасывая ему фразы, которые раскрывали его темную сторону. Она есть у всех и в случае тифлинга, уже успела проявится в самом начале. Разница у путников была лишь в том, что девушка свою наружу не выпускала, стараясь лишь сглаживать ранние приступы Винса.
Но сейчас синевласая была разбита, не только тем, что узнала от дроу, а больше от того, что Скворец так легко перечеркивал всю правду между ними. Да, Руна надеялась, что обмануть Леро ей будет не просто, но все же возможно, посчитав свое намерение благим, а оказалось, что усилий можно было даже не прилагать. Тифлинг сам все сделал: легко поверил лживому старику и лишь доказал своей спутнице, что нет у него ни веры в нее, ни доверия. И именно это сейчас бурлило сознание Рунарии, заставляя проводника стоять буквально стиснув зубы, дабы не взорваться от правды.
- Ну да, - хмыкнула призрачная, дослушав пламенную речь парня. – Все оказалось бы пустым звоном, если б ты там что то в итоге решил. Главное, что открытие моей породы, как ты говоришь, совпало с твоими мыслями, верно? Ты же весь день сомневаешься во мне, тебе только дай повод. Не тот взгляд, не то слово, сказанное мной в слух, а когда Талнар подпитал твои опасения своей речью, то ты сразу во все поверил. Главное, снова не мне. Но, это все к лучшему.
Девушка злилась, но это не отражалось на ее лице, лишь в сжатом, для самообладания, кулаке. Играть статую, когда никогда такой не была очень не просто и синевласая время от времени была на грани, чтобы вырываться из своей роли.
Наконец, спутники направились к выходу. Руна уже представляла, что как только они оба переступят порог этой тайной комнаты, Винс откинет ее руку от своей, окончательно разломив на "до" и "после" весь сегодняшний день.
Вся атмосфера сада демонстрировала этой паре их отношения, обратившись в пепел, застеливший все тропы, что могли привести их друг к другу. Конечно, о чем то великом сейчас и не шло речи, ведь они были знакомы всего несколько часов, но синевласая с самого порога, даже с поляны расположилась к этому обаятельному гаду сильнее, чем ей было дозволено.
Руна еще при жизни считала, что призраки не могут ничего чувствовать. Вот только сейчас она понимала, как ошибалась, растворяясь в таком огромном спектре эмоций с единственным желанием отключить их всех.
Обратная дорога до двери оказалась быстрой и призрачная перед самым проходом добавила тихо то, что так и напрашивалось слететь с языка: - Знаешь, Винс, вроде кровь эльфа во мне, а яд его мы оба делим. Только у тебя он на языке, а у меня - я вся. 
Сказала и не дав на это что то ответить, первой шагнула на выход из сада.

Крепко удерживая Рунарию за руку, тифлинг искал путь туда,  где находилась небольшая дверь, сквозь которую они сумели проникнуть в сад Талнара. С каждой минутой от этого места оставалось все меньше и меньше, без магии эльфа сад превращался в то ничто, которым и должен был быть все это тысячелетие. Только пепла становилось все больше и он кружил в воздухе, похожий на хлопья снега.
Не такой истории он им успел придумать, ни такого исхода хотел или желал.
Винсент молчал. Не потому, что ему не было что ответить, хотя ее слова все еще звучали в его голове. И про пустой звон - Скворец в какой-то мере даже гордился тем, как легко и бесшабашно он увлекается, так что тут девушка, все-таки ошибалась. Зато была права, заметив, что он сомневался в ее поступках и мотивах на протяжении всего времени, не считая, наверное, тех минут или часов, что миновали между тем, как он прочитал второе письмо дроу и тем, как тот возродил в памяти тифлинга разговор, положивший начало настоящему, как Винсу казалось, доверию и сотрудничеству, и практически принудил его пересмотреть все тогда сказанное. Права Руна была и в том, что без иной опоры для суждений в этом проклятом месте, Леро без особых колебаний воспринял на веру слова Талнара, да еще и сказанные в зависти и злобе. Но в том тифлинг видел пока только вслепую выпущенную стрелу, ведь эльф не мог знать ничего об обещании, даже клятве, что у него вырвалась тогда, когда девушка сказала, что боится остаться тут. И, подобно Руне, тифлинг видел в том злую иронию: даже дроу понял, куда можно ударить, а призрак упрекнула его в том, что его слова ничего не значили и ничего не весили.
И все-же, она говорила, когда Винсент молчал. Он прекрасно понимал, что,  отличии от девушки, не обладает привилегией выплеснуть все то, что мог бы и даже бы хотел сказать. Каждое дальнейшее слово отодвигало бы его дальше и дальше от чувства собственного достоинства. У него не было права на выказывание обид, если он хочет сохранить хотя бы какой-то баланс в этой шаткой и слабой позиции, и он старался осознать, что и на сами обиды права нет, если хочет снова обрести хоть какой-то контроль над происходящим между ними, даже если теперь все правила снова переписаны. Поэтому бард шел, внимательно слушая ее обвинения и разочарования, испытывая странное успокоение от того, что может себя держать в руках.
Недолго пришлось брести сквозь серо-черную вьюгу. Показалась дверь, ведущая обратно в коридоры дворца. Тифлинг чуть помедлил, прежде чем распахнуть ее, понимая, что в этом запустении пока еще есть какая-то безопасность, а дальше снова ждет неизвестность. Руна вновь опередила, шагнув обратно в лабиринт ловушек, а Винс все еще держал ее за руку в погибшем саду. Доля секунды и тифлинг догнал ее, наконец нарушив свое молчание:
- Всё так. - а вот руку он не отнял, хотя кулон уже давно врезался в ладонь, да и пальцы затекли.
Прямо перед ними безмолвно колыхались черные тени, похожие на укрытых истлевшими плащами изможденные человеческие фигуры, но не тонкие и прозрачные, словно любой свет может прошибить их насквозь, а подобные клубящейся тьме. Уже практически привычным жестом тифлинг потянул Руну к себе за плечо, готовый толкнуть девушку обратно в сад, и "зачерпнул" магической силы, чтоб создать новую огненную стену. От этой почти что торжественной встречи он не ждал ничего хорошего, а миазмы холодной, чуждой и злобной энергии, распространявшейся от колеблющихся силуэтов чувствовал чуть ли не позвоночником, они пробирали насквозь.

Руна не просто так вышла из сада первой. Как бы она не брыкалась и не притворялась, заботу о тифлинге никто не отменял. За дверями сада, в той комнате, с которой начался этот эпизод, сейчас творилась неизвестность и синевласая пришла первой ей на встречу, забыв, что теперь именно ей надо быть максимально аккуратной, чтобы донести важный материал до ритуала.
Призрачная замерла у прохода, как только ее вторая нога оказалась по ту сторону сада. Взгляд был прикован к до боли знакомым обликам, один из которых сразу вытянул руку по направлению к проводнику. Следы на руках и шее заныли, а сама полукровка притаилась в ожидании их дальнейшего шага, но вместо них вздрогнула от прикосновения к себе Винса.
Хранители не нападали, не приближались, наоборот, едва Леро вышел на свет, как обе черные фигуры моментально рассеялись, ничего не предприняв, оставив после себя только хмурость на лице синевласой. Но она была не от встречи, а от недостающих частей головоломки, которые только что она смогла получить.
- Кажется, осталось две души, - негромко произнесла Руна и устало прислонилась к стене рядом со входом в сад. – Видимо, когда ты убил Талнара, они подумали, что это ты погиб и примчались к месту, где застряли их долгожданные души – моя и твоя, но раз не тронули меня, то видимо, старик свою продал в обмен на видение Аларии. Или же обратилась пеплом в этом саду, а может я ошибаюсь.
Ненадолго в помещение вторглась тишина. Спутники либо переводили дух, либо переосмысливали увиденное, а может, уже мысленно продумывали дальнейший план. По крайне мере Руна делала именно это, разве что, только взгляд ее был обращен на руку тифлинга до сих пор крепко сжимающую ее.
 Синевласая не чувствовала боли, но помнила, как выглядят уставшие от постоянного напряжения те или иные части тела. Сама не заметила, как потянулась своей свободной рукой к замку из ладоней попаданцев и едва теплыми подушечками пальцев погладила по открытым участкам кисти Винса. Касание было не долгим, ибо призрачная быстро опомнилась и снова натянула на себя каменную маску спокойствия и безразличия, позволив себе только один вопрос.
- Ты сейчас защищал меня или кровь во мне?
Возможный ответ уже крутился в ее мыслях, ведь без самой девушки нельзя спасти кровь, но смысл этих двух вариантов, лично для полукровки, имел большую разницу. Руна даже успела пожалеть о своей игре в отстранение, затравливая саму себя надеждой оборвать ее так толком и не начав, но не признаваясь ни о чем вслух. Так или иначе исход был один, по крайней мере пока так думали они оба.

К удаче, а может быть и зря, но выпустить очередной огненный шквал тифлингу не пришлось. Тени потянулись было к ним, а вернее сказать - к Руне, и истаяли в воздухе, словно их и не было тут. Какое-то время Винсент еще держал заклинание готовым сорваться, но фигуры не возвращались, и он рассеял магическое напряжение.
- Что это было? - девушка и так принялась говорить, Леро внимательно слушал. Ему не было понятно, почему она решила, что душ не хватает всего две, но та пояснила свой вывод и без дополнительных вопросов, и звучало убедительно. - Так это и были те самые Хранители? - почему-то ему казалось, что эти существа будут иными: могучими и на вид подобными каким-нибудь диким феральным тварям, бугрящимися мышцами крепкими комьями плоти, сильными, быстрыми и яростными. А не вот такими колышущимися тенями, навевающими тоску и холод. О жизни Госпожи должны были печься унылые остовы, похожие на призраков прошлого, пребывающих в вечном страдании, мрачные призрачные спектры. Руна прислонилась к стене, словно тащить тот груз, что в ней был запечатан было выше ее сил.
Талнар... По правде говоря, тифлинг уже и думать забыл о том, что сжег и без того умирающего эльфа. Винс не смаковал ничьи смерти, но и не тяготился, если становился их причиной. Подобные вещи не были отягощением ни его ума, ни совести, ни души. Сейчас его больше заботило то, что Руна словно выдохлась, оперлась на стену у двери, опустила глаза. Может, слабость от принятой крови? Может ее было слишком много? Или это так повлияло появление Хранителей: даже он ощутил, как накатила тоска и опустошение. Скворец решил, что даст ей минуту, восстановиться, потом уже спросит, может ли Рунария идти сама.
- Винсент думает, у него есть... - лекарство от подобной насланной слабости и апатии, и оно у него действительно было: голоса истинных бардов, вроде него, могли противостоять таким заклинаниям и аурам. Песня могла наполнить заново, дать цель и силы ее достигать. Но Винсент не договорил, почувствовав, как Руна второй рукой накрыла их переплетенные кисти, мимолетно коснувшись тыльной стороны его ладони. Или нарочно проведя по коже своими теплыми заемным, чужим теплом пальцами. Еще один раунд игры, или просто напоминает, чтоб отпустил?
- Ты сейчас защищал меня или кровь во мне? - продолжение, видимо. Винсент не дал снова выбить себя из колеи.
- Руна, нам надо идти дальше. - он аккуратно расплел пальцы, забирая и кулон, растер свою ладонь. Бард не знал безопасного варианта ответа, так что просто уклонился от вопроса. А правда заключалась в том, что не знал и проигрышного. Он инстинктивно попытался заслонить собой девушку. не дав себе обдумать мотивы. Ссора не отменила их цели, а значит его порыв был верен по сути и не важен, потому что то самое заступничество не понадобилось.- Если у тебя есть силы продолжать путь.