Подземные ходы

Первое сообщение в теме :


Мало кто знает, но под городом есть множество ходов и проходов. Частично они пересекаются с местной канализацией, но эти тоннели еще надо найти. Что же можно найти внутри подземных ходов кроме монстров, обитающих тут, загадка, которую смогут разгадать лишь смельчаки.

Хотелось бы знать Натаниэлю ответ на вопрос Шэда. Но вокруг были лишь тьма и каменные стены. Казалось, это какое-то подземелье. По спине Ната пробежали мурашки. Он знал, что в подземельях часто водятся всякие очень неприятные ползающие мелкие твари, от одного вида которых его парализовало страхом. Пауки любят темноту...
Зафф резко схватила его за руку и потащила во тьму. Нат очнулся от своих беспокойств и услышал музыку. Довольно жуткий знак. А ещё эта непроглядная тьма. Раз, и что-то сверкнуло, инструмент сменился. Он хотел было остановить Заффиро, но передумал. это мог быть путь к выходу из этого места. Единственное, что очень мешало, это непроглядная тьма.
Эй, Шэд. Не против если я зажгу огонь? - спросил он, уже готовясь создать на ладони пламя.

Шэдоу, так и не получивший ответа на свой вопрос, замолк, услышав чудесную мелодию где-то вдалеке. Причем смена инструмента каждый раз сопровождалась странным мерцанием в конце прохода, там, где тьма была особенно густой и непроглядной.
Странно, - подумал Шэд, все еще прислушиваясь. Мелодия была неплохой, но в ней изредка проскальзывали фальшивые нотки, что раздражало слух полукровки. - Такое ощущение, что их там целый оркестр...
Шэд почувствовал, как в душе стремительно закручивается пружина страха.
Но кого их? Кто это - гномы? Вряд ли, они, кажется, народ немузыкальный...
Заффиро взяла их с Натом за руки и повела к тому мерцающему огоньку, который появлялся всякий раз, когда на смену одному инструменту приходил другой.
Смысл вопроса Натаниэля до него нашел не сразу.
- А, что? Да, зажигай...
Шэд молил всех известных ему богов, чтобы волшебный огонек Ната не выхватил из тьмы бледность его лица.

Картина открывшаяся заплутавшим путникам в этих древних и в некоторые давние времена даже секретных чертогах, действительно поражала воображение. Причем разила наповал сразу, но разумеется не навсегда. «Чем же?» – спросите вы. «Своей необычайной неожиданностью» – отвечу я. Однако не подумайте, что особенность открывшегося вида заключалось в том, что волшебные инструменты играли эту манящую мелодию сами по себе. О нет, это совсем не так, ибо было бы слишком банально будь то правдой. Удивительность как раз и состояла в том, что, то на скрипке, то на стоящем тут как ни в чем не бывало фортепьяно играл, как и положено музыкант. Причем даже самый заурядный слушатель мог понять, что этот человек ни разу не композитор или что-то в этом духе. Но музыкант по душе, а не по образованию. Ибо ноты, если они ему давались (что слава богам было в основном так) были действительно красивы, потому что шли из самого сердца. Но так же он и был не сбережен от частой фальши, от отсутствия профессионального умения разумеется.
Теперь, когда вся троица наблюдала воочию музыканта, игравшего в столь неподходящем для этого чудного занятия месте, им открылись некоторые новые факты. Самый простой из которых оказался таковым: человечек игравшей на музыкальных инструментах видимо терпеть не мог собственных ошибок и как только один инструмент начинал фальшивить, он сменял его на другой. И так до бесконечности, покуда ему не было дано выучится играть. Другим же, более весомым фактом, на который могли обратить внимание друзья, было то, что оба музыкальных инструмента выглядели абсолютно новехонькими, словно сегодня вышли из-под заботливых рук мастера. А вот зато сам мужичек, одетый в поблекший красного цвета пиджак, прохудившиеся, местами даже в заплатах белые брюки на подтяжках и какие-то ношенные-переношенные белую сорочку и черный цилиндр выглядел весьма потрепанным. Кстати говоря о нем. Это был мужчина лет сорока пяти, а может и всего полного пятого десятка. Телосложением он напоминал если не шар, то даже эллипс. Ноги и руки были не пропорционально длинные, шеи практически не видно, а из под острого носа-клюва в стороны выпирают огромные черные усищи. Он был обладателем высокого лба философа и слащавой большой челюсти. Что говорило о нем, как о человеке в равной степени предрасположенном как к плохим, так и к хорошим поступкам. Однако множественные морщины и складки жира ставили свою решающую точку в сложении этой картины.
Теперь же думаю стоит вернуть внимание к открывшимся фактам, тем более, что их осталось всего-то два и в изложении они крайне коротки. Во-первых, как ни странно мужичек девушку и двух парней не видел и даже не слышал. Наверное был через чур увлечен собственным занятием. А, во-вторых, рядышком с ним и музыкальными инструментами валялся ещё один преинтересный предмет. Книга! Некогда она была прекрасна и очень дорога. Но на её золоченую обложку наложился отпечаток времени, а чернила до конца не истерлись только благодаря своему отменному качеству. Зато страницы от местной влажности готовы были скататься в трубочки. А самым интересным в этом томике наверное было то, что его обложка была увенчана настоящим драгоценным камнем. Который со временем к сожалению потух для радости глаза, словно пропитавшись пылью насквозь.

Увидев музыканта, Заффиро волей неволей начала подпевать громче. Копии в это время молча стояли рядом со входом. Ундина пела, не обращая внимание на фальшь инструмента, дотягивая голосом, все недостающие нотки. Выходило это само собой. Она подошла совсем близко к музыканту, но потом ее что-то будто передернуло, и девушка отступила на пару шагов.
Одна из копий, у которой не было листов водоросли на руке, начала ходить вокруг, изучая предметы, что находились рядом. Остальные две девушки стояли поодаль, тихо подвывая настоящей Заффиро.
Внешность человека ее вовсе не волновала. Почему? Это было не ясно. Ундина просто пела, прикрыв глаза. А копии даже не пытались на него смотреть. Их больше привлекали инструменты.
- Что это? - взяв скрипку заговорила любопытная девушка, пока мокрая Зафф продолжала увлеченно петь. Ундина видела эти вещи несколько раз на затонувшем судне, но тогда ей никто не объяснил суть этих предметов. А попробовав играть на этом, как на музыкальном инструменте, она просто разочарованно теряла интерес. Происходило это потому, что звук большинства инструментов искажался под толщей воды, а дерево, из которого были они сделаны разбухало, и портилась форма предмета.
Любопытная особа стала перебирать струны взятого ею чуда. Услышав звук, она начала пробовать попасть в мелодию, что звучала. И что-то подобное получилось. Учитывая, что этот инструмент был взят впервые и играли на нем "щипком", вышло весьма недурно.

Увидев человека, Натаниэль обрадовался. Он сюда как-то попал, причём недавно, судя по инструментам. А не будет же человек уходить в глубины подземелья для игры. Выход рядом.
Эм... Здравствуйте, не подскажите, как отсюда выйти? - спросил он как можно вежливее, не хватало чтобы этот человек обиделся. Но ответа не последовало. Ээй?! Вы слышите? - ответа опять нет.
Нат потянулся к горе-музыканту, чтобы встряхнуть его и привести в сознание, достаточное, чтобы ответить. Но тут же отскочил в сторону, услышав у себя за спиной прерывистые звуки струнного инструмента. Обернувшись, он мысленно выругался. В такой обстановке каждый звук пугает до полусмерти.
Зафф! Ты знаешь, как сейчас напугала меня? - пытался отдышаться он от всплеска адреналина. Потом пришло осознание того, что она держит в руках. Не думаю, что это хорошая идея, брать чужие инструменты. Этому человеку вряд ли понравится такое.

Шэдоу молча, вопросительно приподняв брови, глядел на человечка, который воодушевленно тренькал на всех инструментах подряд. Особенность его игры была в том, что каждый раз, едва он начинал фальшивить, он тут же, видимо, обижался на горемычный инструмент и призывал другой.
Внешность человечка Шэду не особо приглянулась. Было в нем что-то отталкивающее лично для Темного, поэтому играющий был ему неприятен. Стараясь заглушить эти неясные чувства, непонятно чем вызванные, Шэд сунул руки в карманы и рассматривал место, где они оказались.
Сразу же его взгляд привлекла книга. Книга была явно ценной, а может даже бесценной; на страницы и обложку уже порядком наложился отпечаток времени. Драгоценный камень на обложке нисколько не заинтересовал Темного, зато сама книга - еще как.
Шэдоу слегка приблизился и хотел уже прочитать, что написано на влажных страницах, но его внимание отвлек струнный инструмент, присоединившийся к игре человечка в цилиндре. Играла Заффиро. Надо отметить, весьма неплохо, хотя и слегка оригинальным способом.
- Заффи хорошо играет. Так почему бы и нет? Всякому музыканту нравятся, когда его музыку понимают.

Ребята добились своего и наконец смогли не только привлечь к себе внимание игравшего в сей момент на фортепьяно человечка, но и заставить его расшевелиться. Ведь именно этого они все трое хотели, разве не так? Кстати, оговорюсь, что перед тем как соскочить со стульчика, мужчина играл на инструменте довольно долго. Гораздо дольше чем обычно уделял ему внимания не смотря на фальш. Видимо её глушили чистый как родниковая вода голосок Заффиро, вкупе с игрой девушки-копии на скрипке, пусть и весьма оригинальным образом, зато без малейших ошибок. Не сомневаюсь, что музыкант приписывал все эти чудесно взятые ноты только себе и себе любимому, а уж никак не ундине. Это особенно четко доказывается тем, что когда он наконец-то закончил свою партию на фортепиано, как ему казалось без ошибок, и захотел взяться за скрипку, чтобы произвести на ней столь же чудесный фурор, то обнаружил её в руке у одной их копий девушки. И увиденное очень сильно разозлило мужичка. Он ослепленный злобой, соскочил со стула (ну как соскочил? Стянул с него свою округлую тушку)и резким размашистым движением выдернул скрипку из рук девушки. При том ещё успев с необычайной для человека его комплекции ловкостью, наставительно прихлопнуть проказницу инструментом по лбу. Хотелось бы обратить ваше внимание, что именно в этот момент, когда он выместил свою злобу в этом отнюдь не сильном ударе, он и увидел всех присутствующих.
-О силы небесные!
Воскликнул он, что называется шепотом. Голос его обыденно резкий и отрывистый, словно ворониный крик, осип от удивления и поднялся на несколько тонов выше, находясь на пол пути к писку. Произнеся это мужчина с минуту глазе на одинаковых почти как две капли воды девушек, отличающихся для него только состоянием «намоченности» и на двух парней.
-Неужели-неужели-неужели!
Теперь голос его поднялся, наверное до обыденного. Однако в нем слышалось (вот чудеса!) ликование. Мужичек конечно же не слушал, что ему там говорил один из пареньков. Он был слишком увлечен своим открытием новых живых людей здесь – в этом затянутом тьмой подземелье. Он носился вокруг всех не стесняясь ни полов, ни возрастов. Он обнюхивал втягивая в себя ароматы живых тел, глазел выкатывающимися из глазниц глазами и даже, представьте себе, ощупывал путников руками, как бы убеждая себя в том, что они самые настоящие. При этом «осмотре» он ещё всё время себе что-то под нос бубнил. Да с такой скоростью, что даже говори он в полный свой голос, то разобрать хоть слово было бы истинным подвигом слуха. Однако вряд ли то были какие-то магические формулы. Человек в его состоянии был просто не способен на их произнесение.
-Вот чудеса-то! Вот ведь подарок небес! Я знал, что музы нашепчут богам обо мне – замолвят словечко. И так оно и случилось! Великие небожители не оставили меня, преподнеся мне в подарок-утешение читателей.
Возвестил их мужичек, всё ещё горящим от радости голосом. Эта манера речи не утихала у него даже к последним словам, когда он невольно обернулся на валяющуюся на полу книгу.
-Да что там читателей?
Взмахнул он руками, словно пытаясь жестами передать смысл народной мудрости «гулять так гулять!»
-Зрителей!..Нет-нет-нет! Зачем уж так мелочиться? Сразу актеров!
Возвестил он их, взметнув руками в стороны и вверх и восхищенными глазами глядя на собравшуюся толпу в полном не понимании: почему же они ни ликуют и не радуются на ровне с ним?

Девушка-копия, которой стукнули по лбу, была мягко говоря шокирована. Она очень рассердилась, а когда этот неизвестный еще и подошел, обнюхивая и щупая ее, та и вовсе зарядила ему пощечину.
Другие же отреагировали на такое пристальное внимание несколько спокойнее. Двое, что стояли поодаль, отступили еще чуть дальше, как только к ним начал приближаться музыкант.
Заффиро за всем этим наблюдала с отвращением, если ранее она не всматривалась, то сейчас она видела всю "прелесть" мужчины. Когда же он ненадолго обратил внимание и на нее, ундина, приподняв левую бровь, с чуть заметным презрением поглядывала на неизвестного, не позволяя к себе прикоснуться, уворачиваясь от каждой попытки мужчины дотронуться до нее
- Что бормочет этот носатый Гурами? - подойдя к Натаниэлю и прижавшись к нему, обхватив его плече, спросила Зафф.

После удара этого толстяка, Натаниэль потянулся за луком, но увидев бурную радость этого шара на ножках, он оставил эту идею. К тому же, этот человек вряд ли мог доставить таких больших проблем.
Когда Заффиро прижалась к мену, он слегка покраснел, но сразу же собрался с мыслями. Что такое Гурами, Нат не знал, но вопрос вроде бы понял.
Люди, которые притворяются кем-то другим, чтобы развлечь публику, называются актёрами. Похоже он хочет устроить театр, и нас сделать его актёрами...
Ната эта идея не очень радовала. К ним в деревню иногда заезжали артисты театра. Нат никогда бы не смог заучить такие большие тексты, как они. Да и где же его публика? По его словам казалось, что он уже сотню лет не видел людей. Всё это очень не нравилось парню.

- Так, я что-то не понял, - с атомным спокойствием на лице вмешался Шэд, надеясь этими словами остановить шар-попрыгунчик. Хотя в душе у него сейчас творилось черт знаешь что, и бантик сбоку забывать не следует. Какое-то подземелье, неприятный шарообразный мужчина, какие-то его слова насчет актеров, Зафф рядом с Натом... все это смешалось, собираясь в единую картину, и, надо отметить, весьма неприятную.
- Каких актеров? Вы собираетесь нас тут в ходячий театр записать? Может, прежде чем прыгать и щупать нас, объясните хоть что-нибудь?
Эти события доведут меня до маразма, - подумал, театрально закатив глаза, Тёмный. Кем ему только не приходилось побывать на своем веку, но вот актером пока что нет. Хотя, надо признать, актерские таланты у него были, он хорошо умел притворяться и играть только ему самому ведомую роль. С другой стороны, стать актеришкой, который отказывается от собственных целей и прозябает на сцене неведомого театра, ему совсем не улыбалось. Причем ни сценой, ни театром, ни чем-либо другим тут и не пахло. А пахло тут какой-то удушливой влажностью, старым пергаментом и деревом, хотя Тёмный все никак не мог взять в толк, почему - чересчур бурная радость человечка мешала ему сосредоточиться.

-Вот-вот! Это то-о-о-о, что нужно!
Выкрикнул он и даже протянул свои слова, восхищаясь театральным жестом Шэдоу с запрокидыванием головы, если не к небесам, то по крайней мере к потолку.
-Очень хорошо, молодой человек, в вас определенно получил смертный приговор отличный актер, в тот самый момент, что вы отправились в путешествие.
Всё нахваливал он полукровку, не забывая, в присущей этому мужичку манере, энергично жестикулировать. То большими кругами описывая необъятный талант парня, то затягивая петлю на собственной шее, изображая талант, который Мор загнал на виселицу. Всё это характеризовала сей шарообразный субъект, как личность творческую. А творческие люди, они как известно все не от мира сего. Причем чем больше их талант, тем более сумасшедшими они бывает предстают перед простым людом. Думаю хорошим примером в доказательство этого тезиса послужит тот факт, что захваченный своим открытием мужчина даже не обратил внимания на полученную от одной из копий ундины пощечину.
-А вы юноша…вы так натурально покраснели. Я видел не многих молодых сорванцов, способных впасть в краску столь яркую и в тоже время приятную глазу.
Не думали же вы, что он будет рассыпаться в похвалах в сторону лишь одного Шэдоу? Опытный режиссер, которым по всей видимости он себя и считал, может найти талант даже там, где его нет. Вот он и решил для себя, что Натаниэль покраснел специально, чтобы как-то выделиться на фоне девушки. Кому-то быть может такой ход мысли покажется верхом сумасшествия. Но для личности столь творческой весь мир – большая сцена, вся жизнь – игра, а каждое живое существо – актер.
-Душечки, я думаю, это один из ваших чудесных голосков скрасил мою ужасную игру, ведь так?
Произнес он, откровенно расстроенным тоном, очевидно от осознания того факта, что ему так и не удалось довести своё соло на фортепьяно до логически завершенной красоты.
-Однако пес с ними с этими клавишами. Что они мне, когда я открыл в вас такой чудесный талант певицы!
Махнув рукой, сказал он, обращаясь одновременно ко всем девушкам, словно бы к одной. Это видимо было следствием того, что их похожесть в его сознание образовывала всего лишь одну личность.
-Но я вами всё дивлюсь, да дивлюсь, а сам невежлив, как обезьяна, спустившаяся с пальмы за упавшим в воду бананом.
Проторил он так быстро, что троице очень повезло, если они смогли разобрать в его болтовне хоть слово. Нет, он конечно и раньше говорил быстро, но на сей раз превзошел самого себя. А в сочетание с каркающей отрывистостью его манеры говорить это давало текст, мягко говоря: «весьма трудный для понимания».
-Моё имя Морис Риплион
На удивление представился он очень даже разборчиво и даже с определенной ноткой аристократического акцента, к тому же элегантно поклонившись.
-Но хватит-хватит-хватит лишней болтовни. Мы лишь попусту теряем время.
Он видимо вовсе не собирался отвечать на их вопросы и считал, что говорить тут должен только он. Сказав свои последние слова, он вновь обернулся самой скоростью, начиная «сборы». И собственно тут начали твориться самые настоящие чудеса. Мужичек свистнул и книжка, валявшаяся невдалеке, сначала отозвалась сиянием в драгоценном камне, а затем сама собой открылось. Думаете это чудо? Толи ещё будет! Он небрежным пассом швырнул в открытые страницы книгу, и та, вместо того чтобы с глухим ударом упасть, влетела внутрь книги! И это не впечатлило? Так глядите же! Шарик поднял своё фортепьяно, которое с виду весело очень даже не мало и тоже принялся засовывать его в книгу. Сначала вложив один конец, а потом запрыгнув на него сверху и кряхтя проталкивая внутрь прыжками. Так вышло, что несколько секунд спустя, инструмент поддался и улетел внутрь. А мужичек провалился за ним! Не уж то всё? И так и закончится, их только начавшая становится интересной встреча? Не тут-то было! Он вылез из «чрева» волшебной книги обратно, как вылезают из глубокой ямы и отдышавшись сказал.
-Ну все, вещички упакованы, теперь мы можем браться за предварительные репетиции. Ну-ка, душечки, возьмите ноту «Ля»
Обратился он разумеется к Заффиро и всем её копиям.

Заффи, еще крепче прижавшись к парнишке, несильно обращая внимание на его смущение, стала внимательно слушать непонятного сухопутного, пытаясь разобрать его речь. До сих пор немного мокрая, она упиралась грудью в молодого сухопутного. Плащ и сеть, что была подобна платью, прилипли к коже ундины, поэтому, при особом желании, можно было разглядеть рельеф ее тела. Хоть это было и не нужно, так как парни уже видели нагую деву. Чувство стыда юной Зафф не знакомо - Это факт.
- Талант... пение... актеры... - повторяла она некоторые слова, что были понятнее, чем остальные в шустрой речи музыканта. - Ты понимаешь о чем он? Я не хочу быть в этом месте.
Заффиро внимательно наблюдала за движениями Мориса. А когда он стал складывать все находящееся в "помещении" в книжонку, глаза ундины стали очень большими от удивления. Но это быстро прошло. Где-то через минутку.
Копии девушки оставались на прежних местах и молчали. Но как только этот противный сухопутный сказал им спеть. Все, включая и настоящую девушку, тянули долгое протяжное "А". Каждая тянула ноту на разной октаве, поэтому звук казался объемным, но многоголосья не вышло, так как пели все четверо в унисон. А для этого им даже не надо было брать дыхание или же выпрямлять спину. Звук был чист и безупречен, а так же не сильно громким, но долгим и прекрасным.

Когда толстяк обратил внимание на его смущение, Нату захотелось его сжечь. Переборов это желание он принялся дальше наблюдать.
Да уж, мне это всё тоже нисколько не нравится. Этот парень похоже совсем сумасшедший.
Нат был в Мистерии довольно долгое время и уже привык, что здесь постоянно происходит что-то, что не поддаётся никаким объяснениям. Но то, что Морис проделал с книгой и инструментами его поразило. Нет, он бы не так удивился, будь вместо книги небольшая шкатулка, но книга...

Единственным из тех, кто, похоже, не был удивлен, оставался Шэдоу Мор. Конечно, это вовсе не значит, что ему каждый день приходилось видеть, как сумасшедшие актеры (или кто там?) пихают фортепьяно в книжки. Просто он уже настолько привык ко всем странностям, происходящем вокруг него, настолько устал от этих самых загадок, что у него не осталось сил удивляться.
Что несет этот парень? - с ноткой раздражения разглядывая мужчину, подумал он. Обладатель колпака говорил очень быстро, бурно жестикулировал, явно был слегка не от мира сего, как и все чересчур талантливые люди. Тёмного интересовало, как оказался здесь этот самый Морис, и почему не пойдет и не поищет выход, и как давно он здесь, но он не решался прервать пения Заффиро из-за уважения к ней.
И все-таки, что происходит? Что это были за ленты, затянувшие нас сюда? Кто-то призвал нас? Или это темная магия? А может, напротив, свет? Есть тут вообще кто-нибудь, кто способен нас отсюда вытащить? Хотя это глупо... придется выпутываться самим, впрочем, как и всегда.
Шэдоу почувствовал, как медленно, но верно начинается покалывание в левом глазу, том самом, который был скрыт под повязкой. Тонкий белый шрам, пересекавший глаз, все еще напоминал не о самых приятных событиях, произошедших в жизни Тёмного. И именно "благодаря" этому шраму Шэд и получил свое не самое приятное прозвище, в которое, однако, после вжился.
С чего бы это? Столько лет уже прошло - раньше такого не было...
Тёмный рассеянно заозирался. Может, это из-за магии Ната? Но нет, сейчас он не чувствует никакой слабости, которая была бы, действуй на него огонь друга. Причина, значит, в другом. Но в чем именно? Уж вряд ли в этом чересчур громком мужике, который тут пляшет по этой доисторической пещере.

Временно отвлеченный чудесным пением девушек Морис не обращал внимания на неприязненные и возможно даже злые взгляды, устремленные на него мужчинами. Да он честно говоря и не желал их замечать. Представьте себе прожить целую вечность без людского общества, наедине с самим собой, музыкальными инструментами и волшебной книгой – это кого угодно выведет из равновесия…Но, говоря по правде, только не мистера Риплиона. Он, ей богу, всегда такой был. И уж наверное всегда таким останется. Однако он конечно же не хотел, чтобы его ужасный характер и чудовищный нрав (в актерском смысле этих злых слов) испортили его отношения с новыми знакомцами. Но когда мужчина увидел, что даже Заффиро смотрит на него с отвращением и страхом, а именно от неё он почему то ожидал какого-то снисхождения (возможно потому что она была девушкой и в его фантазии представала особой более мягкой), то окончательно вышел из себя.
-Вы что же…не хотите играть…играть в моей постановке?
Спросил он, обводя глазами всю компанию. На сей раз мужичек подбирал слова крайне осторожно, даже делая длинные паузы. А в самом его тоне звучал неподдельный страх – боязнь отказа.
-И это значит, что…вы сейчас вот…развернетесь, да…уйдёте от меня?
Всё так же осторожно и боязливо выбирая что говорить, произносил он слово за словом, метаясь умоляющим взглядом то к одному из членов этой троицы, то к другому.
-Я вам не позволю!
Со всеми характерными для него чертами, настроение Мориса резко изменилось, и он вскричал, на самых высоких нотах срываясь на визг и в такт своей особенности размахивая…нет уже разрезая руками воздух.
-Сотни и сотни лет заточения. Один. Один, только наедине со своим шедевром.
Наконец-то его отрывистая, каркающая манера говорить нашла себя в ситуации. Похоже мистер Риплион сорвался, окончательно обнажая свое безумие. Он ходил взад-вперед перед местом, где ранее стояло фортепьяно (так уж он привык к его нахождению там), размахивая руками и говоря голосом самого настоящего сумасшедшего.
-И теперь, когда у меня вновь появилась живая компания. Живые люди. Да ещё с таким талантом в довеске! Я что же должен вас отпустить?
Он в одно мгновение замер на месте обернувшись к ним и выпятив глаза до ужаса. Его вопрос был риторическим, конечно же. И означал скорее то, что никуда они не пойдут. Что собственно Морис и подтвердил своей следующей фразой.
-Нет, этому не бывать!
Закричал он, вновь чуть ли не визжа и призвав к себе в руки волшебную книгу, начал бормотать какую-то абракадабру, сродни:
-Ну-ка книжка помоги, этих злыдней проучи…
Сказано – сделано. Драгоценный камен в переплете засиял, как никогда ранее. Казалось вся запыленность, что оседала внутри него веками, в один миг развеялась и он засверкал всеми цветами радуги.
Вдруг яркая, как взрыв звезды, ослепляющая вспышка и…всё исчезло. На несколько секунд, минут…лет наступило абсолютное спокойствие. Троица, да-да, именно троица, все копии Заффиро куда-то подевались, обнаружила себя черт разбери где. Почва здесь была пустынной, сухой, правее виднелась стена. Да не простая, а определенно крепостная, выложенная из какого-то желтого (характерного для всех крепостей в пустыни) камня. Уходя далеко вперед, она соединялась с другой стеной. А далеко назад – ещё с одной. Вне всякого сомнения они оказались в крепости. Из доступных фактов можно было заключить, что она имела классическую квадратную форму и располагалась где-то в пустыни.
-Хочется мне вам сказать, светоборцы, что такое есть наше братство…
Доносился откуда-то из глубины небольшого поселения сильный, командирский голос мужчины. Скорее всего он шел со ступеней главного бастиона, где величественно стояла фигурка какого-то человека. Однако речь была нагло прервана криком, наверно часового.
-Милостивый государь, шпионы! Лазутчики!
Прокричал он немного писклявым, но таким звонким и громким голосом, что не оставалось сомнения в том, что он будет услышан. В тот же миг над головами троицы загрохотала труба и тогда развеялся туман неведенья – лазутчиками признали их!