Разрушенная часть города

- Я предупреждала, - равнодушно произнесло чудовище, резко саданув тянувшиеся руки старика осколком. Вопиющим было то, что он собирался мародёрствовать до того, как она умрет. В этот же момент в голове пронеслась одна простая мысль - что в каждом человеке, да и не только, сидит демон. А что - по поведению не сильно отличались. И примеров было более чем достаточно. Ещё в своем мире, находясь в гарнизоне, Хо удивлялась воинам-не-эльфам: апатичные, трусливые и мало дисциплинированные, они в случае опасности всерьез думали, чтобы перейти в услужение демонам. Хо ничего не говорила, слыша такие разговоры, тешила себя надеждой, что это лишь меньшинство. Что на самом деле, есть другие люди с правильной идеологией. Но жизнь преподносила примеры обратного, и сохранять надежду было все тяжелее.
Поймав себя на этой мысли, она притормозила. Услышала слова демона о том, что тот хочет забрать её душу.
И тут подумала: она умрет, демон заберёт ее душу, а они будут жить. Этот полоумный старик, обкрадывающий её ещё живое тело; ведьмак, который все знает и портит и многие другие. Они будут жить, смеяться и веселиться до тех пор, пока тьма не поглотит этот мир. И, когда они расплатятся за свое поведение, ей этого уже не увидеть.
Растущая ненависть заглушала зов долга. Ей хотелось самолично казнить всех тех, за кого она боролась и которые оказались слишком лживы, лицемерны и злы. Но ее учили убивать быстро. А Хо хотела видеть мучения. Хотела видеть агонию и боль, причиняемую демонами, которую видела на лицах своего народа в видении. Хотя, нет: те, кого она была рождена защищать, заслуживали втрое больше.
Конечно, какая-то часть ее всё ещё выводила в сознании строки из постулата о том, что светлых надо защищать всегда и везде даже ценой собственной жизни. Другая же вырисовывала лица мертвых товарищей рядом с мерзким лицами тех, кто плевал на это.
С того самого дня, как погиб её клан, этими постулатами она заглушала боль утраты, которая медленно, но верно отравляла её душу. Ещё более безумные нападения на демонов служили простой цели - заглушить ненависть. Ненависть к демонам, к людям, и не только, которые, услышав о гибели какого-то далекого клана эльфов, говорили, что "сожалеют", а в их глазах отчетливо читалось "хорошо, что не мы".
В клане её учили бороться со страхом опасности и смерти, но не с ненавистью. В клане даже не представляли, чтобы кто-то из эльфов мог ненавидеть светлых. Теперь же, лишившись семьи и в лоб столкнувшись с той грязью, которую несут "светлые", Хо понимала, что бой с ненавистью она проиграла. Визуализация кошмара стала последней соломинкой, сломавшей хребет верблюду.
Возможно, это и была та тьма, которой Хо боялась, проникшая слишком быстро в её душу. Тьма, состоящая из горя и ненависти. Она не смогла починиться догмату об осквернении, диктующий убить себя в случае заражения скверной. Она поняла, что не сможет исполнить его до того, как увидит хотя бы полмира в агонии. Поняла, что догматы изжили себя. Что теперь демоны могут быть людьми.
Пока ненависть все больше пожирала её душу, Хо слушала, о чем говорят "светлые". Осколок более не находился у горла, а просто был сжат в руке.
Птица, как ни странно, повела себя наиболее человечно. Ну, по мнению Хо, описания человечности для которой было почерпнуто из старых книг. Гейр всё ещё пыталась отговорить её, давала обещания, которые, может, эльфийка раньше бы и приняла. А в конце... Ее голос звучал слишком даже сочувственно.
Реакция ведьмака была уж слишком банальна. Иного от человека Хо не ожидала.
Выслушав всех, Хо встала и отряхнулась. А потом, подняв от земли глаза, полные холодной ненависти, спокойно, обращаясь к каждому поочередно, заговорила:
- Я не смогла отстоять свои убеждения до конца, - четко проговорило чудовище, направив взор на Корбла. - Я проиграла бой с ненавистью, которую во мне рождало малодушие тех, кого считала светлыми.
После чудовище перевело взгляд на Рока, и, слегка улыбаясь, продолжило:
-Я ошиблась. Единственная тупица здесь я, так как я, правда, жила иллюзией. Иллюзией того, что твой народ стоит того, чтобы сражаться и умирать за него.
Взгляд чудовища перешел на Гейр, и ненависть, наполнявшая его, словно растворилась, стала блеклой.
- Спасибо тебе за твое обещание, - проговорило чудовище, ловя себя на мысли, что эта птица - единственная, кто не должен умирать в агонии от демонов. Возможно, Хо ошибалась, полагаясь на первое впечатление, но хотелось верить, что нет.- Но оно не нужно. Я уйду куда-нибудь в безлюдное место, где стану ожидать часа расплаты. А ты, Гейр из Ситэйла... Продолжай свой путь, куда бы он не лежал.
В конце концов, взгляд перешел на выжидающего демона. Чудовище испытывало смешанные чувства. С одной стороны, старая закалка брала своё, и руки у неё чесались напасть на него ещё раз. С другой стороны, она испытывала какое-то извращенное чувство благодарности за то, что он снял пелену с её глаз, позволяя увидеть всё естество "светлых". Пусть и ценой расколотой ненавистью души.
- Мою "уродливую душу" ты получишь, когда этот мир поглотит тьма и я увижу на лицах тех, за кого боролась ту агонию, которую увидела в видении на лицах своих сородичей. Сама же смерти никому не подарю. Это будет слишком малой расплатой.
Как тяжело ей было проговорить эти слова! Несмотря на безумную ненависть, часть души всё ещё кричала, призывая Хо к догматам, по которым её растили. Которые, справедливости ради, явились одной из причин гибели её клана. Только сейчас Хо поняла, что ни одна другая раса не станет бороться за спокойствие другой, далекой и незнакомой. И осознание этого эгоизма лишь подпитывало ненависть.
Теперь ненависть и долг поменялись местами. Теперь зов долга был заглушен ненавистью и горем.