Старый храм

Первое сообщение в теме :


Здесь живут монахи, что поклоняются водному духу. Их осталось не много. Культ постепенно вырождается, но некоторые приверженцы еще чтут старые традиции.

Когда девушка ушла, орк остался наедине с подростком. Внимательно осмотрев последнего, Грумт сплюнул под ноги вязкую слюну.
- Так ты и есть мой мучитель? Мститель, ты принесешь мне ужасный конец за своих братьев? О, черт возьми, правы были Повелители Ужаса, внушая нам, что люди коварны. - И снова судорога, уже не такая болезненная, но заставившая орка напрячь каждую мышцу своего живота. Несколько секунд он молчал, а потом продолжил.
-Хочешь меня выслушать? Черт с тобой, слушай! - и орк рассмеялся - Ничтожный мальчишка, ты так же слаб как и та, что только что отсюда вышла. Как и те, кого я убил раньше. Этим идиотам не хватило сил чтобы справится со мной в честном бою. Да будут свидетелями мои предки, вы ничтожны. Я убил их, и ни капли об этом не жалею. Они это заслужили. Среди них не было безоружных, я это видел. А еще я видел что они меня боялись, как боишься сейчас ты, и все вы. Давай, убей меня, ибо нет ничего более угнетающего, чем гниение в этом каменном мешке...
Орк почувствовал, что длинная речь не может продолжаться дольше - десна начали кровоточить, и он сплюнул кровь, целясь в мальчишку. Конечно, не доплюнул, не хватило сил. Еще секунду он безвольно висел на цепях, а потом запрокинул голову, и начал смеяться, и хохот его отбивался от стен.

Когда цепь заискрилась магией, калдорай нахмурился и опустил оружие, взяв его в правую руку. Его клинок был бессилен против чар.
- Значит, здесь еще и маги есть... - Проклятый эльф покачал головой - Будет непросто.
Когда послышались шаги, муравей велел прятаться, но прятаться особо было негде. Конечно, ночные эльфы славились своими засадами и маскировкой, но никак не посреди тесной темницы. Впрочем, элемент неожиданности все еще был на его стороне: едва ли надзиратели ожидают увидеть здесь вооруженного рыцаря смерти. Муравей благоразумно отступил, оставляя Фелнарису больше пространства для маневра в случае необходимости, и последний, бросив взгляд на пленника, коротко кивнул, после чего направил клинок в сторону пока еще закрытой двери. Наносить фатальный удар пока еще не входило в планы рыцаря: он хотел по возможности, пользуясь своим внезапным появлением, обезоружить того, кто был за дверью, да приставить клинок к горлу. И, главное, сделать это все максимально быстро, пока несчастный не разорется. Благо, ночные эльфы не жаловались на недостаток проворности... Но если не получится — придется все же последовать совету муравья и прикончить надзирателя.

Однако планам Фелнариса не суждено было сбыться, а во всем был виноват как ни странно – Торраск. Ведь он знал – к кому угодил в темницу, Аррос успел поведать об этом перед пленением. Возможно, если бы эльф знал, что имеет дело с гильдией, которая борется с темными силами – то его бы действия были несколько другими. Хотя опять же, в этой тесной темнице было почти не развернуться, особо ничего не придумаешь.
Еще до того, как ключ был вставлен в замок, Фелнарис мог увидеть пробивающийся сквозь щели в двери – свет. Не обычный дневной свет… ему предстояло столкнуться с самой ненавистной магией – магией Света.
Вот дверь начала потихоньку открываться, мягкий яркий нежный свет заполнил все пространство. На пороге стояла та самая девушка, которую Торраск видел на улице перед тем, как отключиться.

- О, нет, дорогая моя! – нехорошо улыбнулся старик, подходя ближе и приставляя гвоздь к руке ламии повыше локтя, - Ты умрешь не сейчас! Ведь смерть это слишком просто для тебя!
Взмах молотком и ржавое инородное тело пробивает кожу Адель, проникает глубже, царапает кость.

- Вы ошибаетесь, я Вас не боюсь, - твердо сказал юноша, но возможно орк его и не слышал из-за своего же хохота.
В какой-то момент зеленокожий мог почувствовать некоторые звон в ушах, который усиливался и нарастал с каждой секундой. Звук был настолько сильным, что от боли из ушей и носа орка хлынула кровь, но какие-то невидимые силы не давали его сознанию отключиться.

Ключ совершил свой последний оборот, и дверь отперлась. Комнату залил яркий свет. Торраск вдруг вспомнил. Он вспомнил этот свет. Эту девушку, стоящую сейчас в дверях. Именно она вырубила всех. И сейчас могла сделать то же самое с чёрноволосым. Было похоже, что и незнакомцу стало не по себе от этого света. Надо полагать, эта дева прохаживалась по камерам, выясняя состояние пленников и услышал звон цепи по которой ударили мечом.
-Котдчай её скоррее! Отда ткожжет усыпить! Скоррее!
С этим криком Торраск попытался приподняться и наброситься на девушку, не дав ей кастовать своё заклятье. Но, как всегда, он забыл об его железном страже. Цепь натянулась, и затормозила Торраска. Тот, потеряв опору под ногами, упал на собственное брюшко. Кроме этого, у него каким-то странным образом, ноги захотели встать в позу мостик. Непонятно, что заставило Тора подумать об акробатике в этот момент. И опять, какая-то жидкость, брызнув в противоположную сторону, полетела. Тор, лежа на полу, терял силы очень быстро. Его мысли путались, но одну он выделил достаточно чётко:
"Какого чёрта у меня в брюшке твориться? Что это, мать его за ногу? Новая разработка? Эксперимент? Что ещё нового я о себе узнаю?"

Старик недобро улыбнулся. Одной рукой занес молоток для того, чтобы нанести удар, а второй рукой он приложил гвоздь к предплечью левой руки девушки.
- Пожалу... - не успев договорить, Адель ощутила резкую боль в руке. - А-а-а!
Сильный удар вогнал холодный металл довольно глубоко в плоть девушки. Доррит рефлекторно дернулась и сжала кулак, потратив, как казалось, все силы. Хвост принялся биться о землю, как будто зажив собственной жизнью. От рывка гвоздь повредил больше мягких тканей и остановился, острием упираясь прямо в кость. К сожалению это означало только одно, более сильная боль ожидает девушку впереди.
Началось кровотечение. От осознания безысходности ситуации ламия заплакала. Трепыхания хвоста остановились. Поврежденную руку сковала судорога и она заставила шершавый металл царапать выдержавшую удар кость, даруя очередную порцию боли.
- По-по-пожалуйста остановитесь. Зачем вы меня мучаете? - прерываясь на всхлипы и стоны, спросила Адель.
Казалось, что все силы уходили на судороги, то есть в никуда. Сознание полузмеи искало пути выхода, но везде, куда бы она не отводила взгляд, был тупик. Доррит попыталась здоровой рукой дотянуться до гвоздя. Он уже был весь красным, непонятно только от чего: крови или ржавчины. Кровь каплями отрывалась шляпки гвоздя и мерно сочилась на пол. Все попытки были тщетными. Наручи не позволяли дотянуться и пальцы лишь бессмысленно болтались в воздухе.
"Я уверена, что ребята что-нибудь придумают." - все, что оставалось змеехвостой, так это надеяться.
"Особенно Ар..." - и тут Адель вспомнила об Арросе. В качестве очередной издевки со стороны мучителя, лицо юноши смотрело прямо в глаза ламии.
- Прости, Аррос - прошептала Доррит, продолжая плакать.
Даже прежний хозяин не был так жесток. По правде говоря, он вообще никогда и не пытался убить Адель. Бывало жестоко наказывал, но для ее послушания. Ламия так и привыкла воспринимать боль, как средство для укрощения. Но это ситуация в корне другой.
- Пожалуйста... умоляю... не надо больше. - заскулила девушка - Я же не виновата в смертях...
Полностью отчаявшись, змеехвостая прошептала:
- Я признаюсь в каких угодно грехах, только не мучайте меня. - затем чуть громче сказала для начала - Я наравне с орком убила ваших людей!

Орк хохотал без остановки. Давящая боль в висках, кровь из носа, из ушей - на все это было плевать. Каждой клеткой своего тела, он смеялся над тем, куда он попал, и как окончится жизнь одного из лучших воинов его клана. То есть нет, он не смирился со смертью, он, может и не хотел, но должен был бороться с ней до конца, не давая этому ничтожеству - кажется это Грумт сказал вслух - вырубить, ослабить, поставить на колени орка.
- Слабак! - сплевывая кровь, сквозь смех закричал он - И это все, на что ты способен? Да хранят тебя твои предки, ибо своих жалких силенок тебе не хватает!
Впрочем, боль Грумт чувствовал, и очень отчетливо, а смех был всего лишь одним из способов ее ослабить, судорожно раскрытые челюсти исторгали почти непрерывный смех. Стук в ушах каким-то странным образом придал боли определенный ритм - из постоянной она стала пульсирующей, что ни в коей мере не улучшило самочувствия орка.

Когда Фелнарис завидел этот неестественный, магический свет, он почувствовал легкий холодок по всему телу. Ему было понятно, к чему это идет, и хотя у него не было желания сражаться с адептами Света, последние вряд ли станут разговаривать с рыцарем смерти. Значит, оставалось только одно: нанести удар первым. До того, как адепт сможет воспользоваться своими силами, которые могли, помимо прочего, значительно ослабить Фелнариса.
Когда дверь открылась, проклятый эльф тут же ринулся к девушке под крик муравья о том, что с "гостьей" нужно было разделаться немедленно. Однако ночной эльф никогда не убивал невиновных по своей воле, и не собирался начинать сейчас. Вместо этого он намеревался ударить сжатой в кулак левой рукой промеж глаз девушке, надеясь вывести ту из строя: учитывая немалую физическую силу рыцаря и то, что его рука была в латной перчатке, такой удар должен был свалить даже крепкого мужчину.

- Ох, дитя… Тебе больно? – старик будто на миг прозрел и даже погладил девушку по щеке слегка дрожащей рукой, но прежде чем в Адель могла зародиться надежда на спасение, старик достал гвоздь помощнее, длиной где-то в десять сантиметров, толстый и само собой ржавый.
Поймав кончик хвоста девушки, который сейчас извивался, наступив на него ногой и приставив гвоздь, старик парой мощных ударов прибил хвост ламии к каменному полу.

Орк продолжал чувствовать боль в голове. Казалось еще немн6ого и черепная коробка просто треснет, разлетится на множество мелких осколков и подарит зеленокожему долгожданный покой.
Однако этого не происходило, а вот Грумт'Ха мог почувствовать и во рту металлический привкус крови, которая лилась по стенкам горла.

Фелнарису удалось совершить удар, только вот его кулан так и не коснулся лица девы и врезался во что-то твердое. Послышался неприятный хруст, эльф почувствовал сильную вспышку боли. Понимая, что сломал руку и почти не замечая, как в спину прилетело что-то липкое и неприятное – спасибо Торраску.
- Мы ждали подельников этой группы монстров, - спокойно произнесла дева, делая руками несколько пассов так, что в камере с потолка вновь начала сыпаться какая-то желтоватая пыльца, которая усыпляла всех, кто там находился.

Жидкость, пущенная Тором, пролетела через всю комнату и остановилась лишь на спине незнакомца. Честно говоря, муравей ожидал другого исхода событий. Например, он ожидал, что девка в латах упадет на пол без головы. Что заставило черноволосого бить её кулаками, было закрыто для клаккона. А пока высокий корчил лицо от боли (наверно, руку сломал). И самое ужасное то, что девушка опять кастовала свое идиотское заклятье.
"Нет чтобы в честном бою, она колдует. Нечестно."
Торраск чуть не прыснул от смеха с этой мысли. Да кто тут будет честно драться? Тем более с "монстрами". Она так сказала это слово, что у муравья сложилось чёткое представление: она обвиняет его в том, что он родился таким. Ей плевать на то что перед душой не стоит табличка с направлением расы. Она обвиняла их в том, что они есть. С этим было бессмысленно бороться. Когда желтая пыль, наконец, осела на голову клаккона, тот опять заснул.

Старик остановился на миг и, погладив по щеке, задал очевидный вопрос.
- Очень... - всхлипывая, шепотом произнесла Адель. - Это же шутка такая, да? Вы отпустите нас?
У ламия приободрилась после довольно нежного обращения, как на лице старца появилась жестокая ядовитая ухмылка. В этот момент мучитель полез за более крупным гвоздем.
- Остановитесь, прошу, умоляю вас. - увидев кончик хвоста в руках этого человека, Адель снова пыталась возвать к его милосердию. Он, не церемонясь, наступил на хвост и перенес на ногу весь свой вес, чтобы сдержать не особо сопротивляющуюся конечность, в силу чар исходящих от оков. Наступила нестерпимая боль, к тому же на глаза попалась еще и голова Арроса. Отчаявшись во всем Адель отвернула голову и зажмурилась в ожидании очередного удара.
- Га-а-ах!
Начали раздаваться удары молотка. Первый удар. Он не оставил никаких следов на чешуе. От очередного приступа боли Адель дернула всем остальным телом. Гвоздь, уже торчащий из руки, в очередной раз принялся царапать кость. Второй удар. Гвоздь прошел крепкую чешую и неуступчиво продолжил двигаться дальше. Адель билась в кандалах и мотала головой после каждого удара, умоляя остановиться. Звук ударов и крики девушки отражались от стен и били по ушам, заставляя все тело судорожно сокращаться, причиняя еще больше боли. Потребовалось еще три сильных удара чтобы прибить хвост к полу.
Тяжело дыша и захлебываясь в собственных слезах, Адель посмотрела на свой хвост. Из гладкой чешуи выступал темно бурый гвоздь. Под металлическим стержнем стала образовываться кровавая лужица. Рука, с торчащим из нее гвоздем, начала медленно неметь и лишь движения железки внутри заставляли сохранять чувствительность. Кровь продолжала идти и некоторые капли уже дошли до груди и живота.
Ламия как и всегда, когда чувствовала боль пыталась понять за что именно ее наказывают. В голову пришли две возможные причины. Это ее "нечеловечность", ее внешний вид, и причастность к убийствам рыцарей. Адель попыталась вновь образумить старца, пока он не вбил пару гвоздей в грудь змеехвостой.
- Почему вы не любите нелюдей? Вы же сейчас сами ведете себя не как люди. - сбиваясь на стоны и всхлипы спросила девушка. - Я понимаю, что вы лишились друзей, братьев и сыновей. Но сейчас вы теряете что-то более значимое. Человечность. Разве отмщение того стоит?

Грумт смеялся, пока мог. Когда кровь стала литься по горлу, он закашлялся, и мотнул головой. Посмотрев на подростка, он, превозмогая боль в голове, сказал:
- Ты пытаешься нанести мне больше боли, чем это возможно? Черт возьми, я прошел испытание холодом, голодом и болью, испытание ярости, смерти и черт знает сколько еще стадий подготовки было в моей школе. Тебе еще слишком далеко. Ты даже не знаешь моего имени - тут орк запнулся он чувствовал, как боль бродит по его телу, как она режет на части органы, как разрываются кровяные сосуды. Возможно, именно для этого его предки поглощали кровь демонов - чтобы стать сильнее боли, чтобы слепая ярость могла затмить ее? Так зачем же из него так тщательно выводили ее? На что орда променяла безграничную мощь? Орк рванулся в цепях. Они зазвенели, не более, но это был отчетливый звук извне, он перебил кровь, шумящую у него в ушах. Грумт вскипел, он был взбешен, на своих предков, на демонов, на себя, на ту девушку, на этого мальчишку. Словно в глубокий омут он опускался в глубины своей ярости, своей ненависти.
- Будь ты проклят, да устыдятся твои предки! - орк впал в ярость.

Резкая боль в руке заставила ночного эльфа оскалиться и сжать зубы. Он издал короткое, тихое рычание — то ли от боли, то ли от отчаяния, которое пришло вместе с пониманием своей неудачи. Теперь, когда Свет вот-вот коснется рыцаря смерти, у него уже не было шансов победить в этом бою. И, хотя проклятый эльф, превозмогая боль и стараясь не обращать внимания на что-то мерзкое, прилетевшее сзади, попытался сосредоточиться для последней атаки магией, у него это не вышло: едва его коснулась желтая пыльца, как силы Фелнариса стали буквально испаряться под действием усыпляющих чар, которые имели для рыцаря смерти еще и ослабляющий эффект. И только сейчас ночного эльфа осенило: темницы и мрачные фанатики-адепты Света... Он видел это только в одном месте. И с такими нужно было сражаться насмерть. Но калдорай был уже не в силах сопротивляться и упал к ногам девушки, сначала на колени, а затем завалившись набок, бросив напоследок:
- Настоящие монстры — это вы, Алый... Орден...
После этого Фелнарис погрузился в сон.

[av=http://savepic.net/7246573.png]
Три темницы, из одной доносится женский крик и всхлипывания от боли; в другой яростно гремят цепи, слышно утробное рычание; а в третьей давно стихли звуки борьбы, крылатая девушка покинула помещение, заперев за собой дверь.

Фелнарис и Торраск приходили в себя с неохотой. Муравей все также был пристегнут к полу, а эльфа заботливо пристегнули за руки и за ноги к стене, почти распяв. Кандалы медленно высасывали силы из рыцаря смерти, его оружие куда-то пропало.

Подросток, что истязал ментально орка, решил пока дать своей жертве передохнуть. Сейчас зеленокожий впал в ярость и не смог бы отчиститься в полной мере, нужно было прийти снова, когда Грумт'Ха придет в себя.
Не обращая внимания на дергающееся огромное тело, парень развернулся и спокойно покинул темницу, заперев за собой дверь.

Адель весьма сильно досталось – старик приходил в безумный восторг каждый раз, когда девушка кричала от боли. Поэтому ламия обзавелась еще одним толстым гвоздем в хвосте, тонким в бедре и еще одним тонким во второй руке.
- Ты должна немного отдохнуть! – почти ласково произнес старец и вышел из темницы.
Как только послышался характерный звук закрывающегося замка, тьма в одном из углов помещения возле двери зашевелилась. Шаги старикана постепенно удалялись, а в углу начали вырисовываться очертания высокого худощавого мужчины. Он стоял, сложив на груди руки, в плохо освещенном помещении его белая кожа становилась серой, красные глаза смотрели не без интереса, изучая ламию с хвоста до головы.
- Бедную девушку совсем замучили! – скривив бледные губы в улыбке, отшагивая от угла, прошелестел он.

Проваливаясь в сон, Тор ещё мог слышать какие-то смазанные звуки. Но даже если бы он разобрал то что сказал незнакомец, он ничего бы не запомнил. Принимая Торраска в свои обьятья, сон заботливо стёр все последние секунды бодрствования Торраска. Муравей беззаботно спал, теряя силы в оковы. К нему в темницу пристегнули черноволосого. Его последний шанс. Если бы тот не начал благородствовать и вырубил бы девушку сразу, они бы давно освобождали Адель с Грумтом. Но, что сделано, то сделано и оставалось лишь молча ждать, когда придут палачи. Пробуждение было неохотным и безрадостным. Даже не пытаясь вспомнить где он, Торраск опять поднялся. Опять. Он опять забыл про обруч, сжимавший его шею. И, когда до полной стойки оставалось выпрямить задние ногм, металл опять, во внеочередной раз, потянул муравья к полу. Тот чуть не взбесился, но благоразумно расслабился, дабы опять не плюхнуться о каменный пол. Черноволосый, кажется, тоже просыпался. Решив не напрчгать его раньше времени, Тор начал изучать своё брюшко. Его интересовало, что же это за жидкость, которая выбрызгивалась из него каждый раз, когда он падал. Пощупав где-то возле окончания, клаккон почувствовал довольно болшое уплотнение. Надавив на него посильнее, муравей увидел густую жидкость, консистенция которой, напоминала сироп. Попытавшись выдавить жидкость мышцами брюшка, Торраск разочаровался. Ничего не произошло. Наверно, эта группа мышц никак не разрабатывалась и сейчас, по своему желанию, Торраск никак не смог бы использовать их.

Старик ничего не ответил на слова ламии. Посмотрев на уже проделанную работу, мучитель неприятно захихикал. Он снова потянулся к своей тележке.
- Пожалуйста, умо... - новый гвоздь был приложен к хвосту в нескольких сантиметрах от уже вбитого. - Нет-нет-нет!
Вновь раздались удары. Камера, в которой Адель не повезло оказаться, снова наполнилась криками беспомощной девушки. Истязателю явно нравилось то, что он делал. Раздался противный смех. Адель сорвала свой голос и ее крики перешли в хрипы. Отдавленный ботинком старика, кончик хвоста окрасился в красный цвет, оставляя мазки крови на холодном полу.
Голова девушки безвольно свисала над грудью. Плач и всхлипы доносились из уст Адель. Все силы тратились на судороги, плач и крики.
- Зачем? - бессильным хрипом спросила Адель.
Дед снова ничего не ответил, вытащив менее массивный гвоздь.
"Живы ли другие, муравьи с орком, и каким пыткам их подвергают эти жестокие люди?"
Вновь улыбнувшись ядовитой улыбкой, мучитель принялся наносить удары, на сей раз в основание хвоста с правой стороны. Боль была невыносимой. Сквозь хрип и слезы вновь раздался слабый крик, причиняя дополнительную боль еще и в горле. Судороги боли не помогали облегчить свою участь. Порой молоток не попадал по шапке гвоздя и пару раз удары приходились на мягкую плоть девушки.
- Дайте мне умереть. - безвольно повторяла Доррит.
Казалось, что чем больше умоляла и просила девушка, тем более жестоким становился старик. Он вытащил еще один гвоздь и приложил к здоровой руке. Удар. Гвоздь вошел в плоть. Сил у Адель уже не оставалось. К сожалению, сознание еще теплилось в голове у девушки. Вторым ударом железный стержень перебил кость и повредил нерв. Рука отозвалась на травму и неестественно перегнулась.
Адель уже ничего не говорила и тихо плакала. Ее дыхание было очень прерывным, а правая рука подрагивала, что добавляло большое количество боли. Кровь все текла и текла. Перебитый нерв вызвал у девушки шоковую слепоту. Старик что-то сказал с какой-то непривычной интонацией и вышел из камеры, заперев дверь за собой.
"За что? Я же ничего не сделала. Боже, останови его. Умоляю."
Адель была без сил и не обратила внимание на шум в своей темницы. Ощущалось присутствие еще кого-то в камере. У ламии не осталось сил для того, чтобы определить источник шума, но услышав слова незнакомца, Адель приободрилась:
- П-п-пожалуйста, помогите. Я сделаю что угодно. Или дайте мне спокойно умереть. - прохрипела Доррит.