Смотровая башня

Первое сообщение в теме :


Довольно далеко за деревней, по дороге в город стоит одинокая башня. Раньше она использовалась для охраны. Всякие были времена и чтобы оградить деревню от вторжения, мужское население ходило сюда на дозор по очереди.

А бард на самом деле заколебался: он был любопытен и охоч до подвигов, желательно, чужих, желательно, чтоб к ним можно было примазаться. Сам-то себя воином не считал, хотя был достаточно ловок, чтоб постоять за себя, но если в такую авантюру, куда семеро подготовленных мужиков, да еще с поддержкой мага собираются, лезть - то надо и Бъйорка с собой тащить, а кто тогда присмотрит за Иллией, тревожно распахнувшей на него глаза? Ральфу надолго бард девушку доверить опасался, несмотря на то хрупкое покровительство, что мечник ей демонстрировал.
Можно было приказать минотавру сопроводить бойцов, но ему-то в том какой прок? Таинственный курган, заварушку хотелось увидеть своими глазами, посмотреть на эльфийку в деле.
Видимо, сомнения Винсента отразились на лице тифлинга, так что Ральф вдруг одернул:
- Ты одурел? Я ж над тобой глумлюсь. Им бойцы нужны, а не увечный головой шут.
- Что думаете?
- Мне похрену. - прогудел минотарв. Он, не будучи стеснен, как Иллия, приличиями, добыл из своего узла здоровенную миску, и щедро зачерпывая из котелка, принялся оделять себя кашей. Винсент понял, что в нормальном состоянии рогатый скорее бы предложил бы дождаться возвращения потрепанного отряда, добить их и ограбить. Но спрашивал он и Иллиситсину тоже.
- Во-первых, ты одно дело за раз делай, во-вторых, девку тоже туда потащишь или меня нянькой решил оставить? Так я за, мы не заскучаем. Правда, Киска? - ухмыльнулся беловолосый, - Мужики, берите его с собой, он вам там споет. И спляшет. - издевательски прибавил он, сплюнув на землю.
Да, упоминание Иллии решило дело для Винса.
- Не, парень, - миролюбиво вмешался тот из отряда, что сперва звал Ральфа и Бъйоркуса к ним присоединиться. - Не майся. Негоже девочку одну оставлять.
- Зря считаешь, что песня ни на что не годна. - мрачно сказал бард. - Доказать обратное?
- Я б послушала. - в перепалке оказалось и не слышно, когда магичка покинула свою кибитку и выступила в освещенный костром круг. - Луна взойдет через полчаса, и простоит почти до восхода. Время у нас есть. - она переоделась, сменив платье на более практичные штаны и красный с черным гамбезон, а в руках держала посох с витиеватым навершием. Выглядела женщина эффектно и все взгляды обратились к ней.  
Менестрель коротко поклонился ей, то ли снова приветствуя, то ли соглашаясь что-нибудь исполнить, посмотрел сперва на свой инструмент, лежавший среди остальных их узлов в чехле, потом на ангела.
- Иллия, может ты хочешь спеть?.. - предложил он "сестре". - Или поешь лучше сперва.

Было бы большим преувеличением сказать, что ангел была готова с одинаково лёгким сердцем принять любое решение барда. Ей тоже было присуще любопытство, но не настолько, чтобы осознанно бросаться в омут с головой, едва выбравшись (или даже не до конца выбравшись) из предыдущей пучины событий. С другой стороны, ей не было чуждо сострадание и желание помочь, но тут важно было понимать, действительно ли она может оказать помощь или же станет ненужным грузом. Но что бы она сама не думала о поступившем предложении, в обсуждение вступить не рискнула, только нервно перевела взгляд на едкое Ральфово «мы не заскучаем» - все же опасливое чувство настороженности к словам светловолосого Иллию не отпускало. Хоть и казалось, что до этого у них сложилась относительно мирная беседа, она прекрасно помнила, что воин спешил разбрасываться словами и угрозами, которые она хоть и не всегда понимала, но от мирных речей все же отличала. И после этого оказалась даже рада, что воин, просивший их о помощи, отозвал свою просьбу, хоть у самой девушки и осталось ощущение, что она помешала Винсенту сделать то, чего тому хотелось больше, но может и это чувство было вызвано лишь ее домыслами.
- Я б послушала, - этот голос сильно выделился среди прочих, что до этого звучали над поляной, как, впрочем, и его обладательница. Когда они только прибыли к башне, ангелу было неудобно и некогда особо рассматривать случайных знакомых, но сейчас внимание ее было привлечено, и девушка с интересом уставилась на эльфийку: красивую, гордую, уверенную в себе и своих силах - таких женщин в своём мире Иллие доводилось видеть только на приёмах хозяина, но там она бывала редко и недолго, а среди тех, с кем она встречалась чаще, таких не было. Ангел вспомнила Хельгу и Арису, что остались в затопленом поселении - глядя на тех, она подобного не испытывала, все же рыжая казалась ей слишком мужеподобной, а потому воинственность казалась ее логичным продолжением, а Ариса… это было слишком сложно описать.
Ангел поняла, что слишком долго смотрит на эльфийку, когда та, как самой Иллие показалась, снисходительно ей улыбнулась. Или это были лишь отблески костра? Ангел смутилась и спешно опустила взгляд, а потому на вопрос барда лишь коротко кивнула, так и не поняв толком на что соглашается.
Чувствуя, как щеки заливаются краской, даже и не заметила как в руках оказалась грубая миска с кашей, и лишь отправив в рот ещё тёплую едва распарившуюся крупу, прокрутила в памяти слова Винсента, что не могла не запомнить, и поняла, что там был не один вопрос. На пару секунд онемев от осознания и спешно проглотив ложку каши, обратилась к «брату»:
- Но я не знаю, что… я успела только первые несколько страниц прочесть, - ангел виновато посмотрела на барда, словно думала, что тот ожидал, что за те минуты в церкви она успеет весь песенник выучить. Да и выбор репертуара явно не был сильной стороной ангела.

Эльфийская магичка помрачнела, но не с досады на Иллию, а скорее приметила и записала на свой счет некую бестактность ситуации.
- Простите. - она виновато улыбнулась, снова остановив взгляд на Иллиситсине. - Я не должна просить о подобном тех, кто только добрался до привала и еще не успели даже поесть.
Винс со своей миской в руках уселся рядом с девочкой.
- Не извиняйтесь, сударыня, - усмехнулся он, - Вас сейчас другое заботит, наверное.
Та ухватилась за предложенную отговорку:
- Да, я задумалась и отвлеклась.
Вроде бы разговоры про пение улеглись, Ральф почему-то перед остроухой то ли робел, то ли из каких-то своих соображений сдерживал язык, так что и подначивание прекратилось. Четверка попутчиков сосредоточенно ужинала, особенно усердствовал минотавр.
А тифлинг, приканчивая свою порцию размышлял о том, что сказала Иллия, повинившись, что недостаточно плотно изучила его песенник. Вывод барда был неутешительным: ангел ничерта не знала о видах аккомпанимента и прочей теории менезингерской науки, в которой он сам подвизался. Видимо, пела всегда только песни и только разученые с аккомпаниатором. Хотя нет... "Бездна, так только гадать буду. Надо сесть как-нибудь с ней и прямо распросить, " - бард на себя злился, что все еще этого не сделал. Разумеется, он не считал, что ее репертуар может быть ограничен только теми несколькими песнями, что она могла успеть прочитать в его книге, но не мог и представить, что с таким голосом она не может использовать ритм вместо поддерживающей мелодии. "А может быть, умеет, просто не верит, что я смог бы удержать ей ритм?" - А вот такая мысль мнительному Леро была обидна, сам придумал, как говорится... Все-таки он был не просто грубым трубадуром, топчущим дороги мира, а магом, которому музыка не только целью была, но и инструментом. Не только ремеслом, но и искуством и наукой, призванием души и способом влиять на чужие души и судьбы. Четвертью его сути, если не больше, пожалуй, лучшей ее частью. И даже выдуманное чужое в нем сомнение вызывало у тифлинга внутреннее негодование. Усилием воли он перестал себя накручивать, решив, все-таки, сперва с девочкой посерьезнее обсудить такие вопросы.
Тем временем вокруг сборы уже почти закончены были. Отряд даже построился шеренгами по трое, взяв остроухую колдунью в середину, и двинулись куда-то в темноту, прочь от тракта.
- Одного не хватает, - заметил Бъйоркус. - Я, пожалуй, помогу, все-таки. - он поднялся, кинув свою миску, вылизанную до блеска, поверх своего вещмешка.
- Чего это? - удивился мечник. Винсент поддержал.
- Разомнусь. Как в деревне. - рогатый пробурчал какое-то название, не сказавшее ничего ни Иллии, ни Винсу. Но Ральф лениво кивнул, криво усмехнувшись:
- Сегодняшней разминки мало тебе было.
- Ты ж не против? - Бъйорк закинул на плечо свою секиру, и глянул на менестреля.
- Э.. Нет? - Леро понял, что то говорит натура минотавра, то, что не было приглушено его приказами и запретами, но не улавливал, что это рогатый решил делать, хотя дурное предчувствие и охватило его.
- Э, мужики! - здоровяк поломился догонять отряд. Когда его шаги перестали быть слышны, Ральф тихо и зло рассмеялся.
- Киска, закрой уши. Тебе не надо знать про ту деревню, а вот Винсенту как раз байка интересна будет.

Вот уж чего ангел не могла ожидать, что так впечатлившая ее своим видом эльфийка решит извиниться - не то, чтобы вид ее казался ангелу неподходящим, чтобы говорить слова извинений, просто та не могла представить, что подобные слова могут слетать не с ее уст, а наоборот отчасти и в ее сторону. Девушка так удивилась, что на несколько секунд даже перестала жевать, но опомнившись, лишь глубже вжала голову в плечи, словно почувствовала себя виноватой за то, что такой красивой женщине из-за неё, из-за того, что она отвлеклась на разглядывания, из-за того что не смогла правильно подобрать слов, пришлось просить прощения. Вот уж в чем, а в надумывании собственных провинностей у Иллии похоже не было равных.
Впрочем, по ее вине или нет, так или иначе, момент был упущен и теперь оставалось только наблюдать, как отряд завершает сборы и отправляется в путь, может и не длинный, но, судя по словам и сборам, грозящий бедой. Из-за того, да и из-за ранее случившегося, в спину отбывающему отряду ангел прошептала слова напутствия: только слова, но вера это порой то малое, что отделяет жизнь от смерти, поэтому бывшая рабыня не могла пренебречь такими простыми, но тёплыми словами. Хоть их и не мог услышать даже никто из сидящих рядом спутников, и уж тем более никто из отряда.
Ангел справилась со своей порцией и чувствовала приятное насыщение, миску в задумчивости едва заметно крутила пальцами, и едва не выронила, когда минотавр вдруг ни с того ни с сего сорвался вслед за отрядом. Иллия изумлённо смотрела на происходящее - она была уверена, что ещё пару минут назад ее спутники решили, что не возьмутся помогать новым знакомым, и вот не самый добродетельный член их отряда решается помочь. Пожалуй, тут и у слепо-глухо-немого появились бы нехорошие предчувствия на этот счёт, а масла в огонь девичьей настороженности и боязливости ещё и подлил своим едким комментарием, даже скорее его тоном, Ральф. Иллия даже, повинуясь брошенным словам, пристроила миску на коленях и потянулась, чтобы зажать уши руками, но в последний миг остановилась в нерешительности, словно сделала какую-то глупость и растерянно посмотрела на Винсента.

Тифлинг мог бы одернуть Бъйоркуса, которого внезапно обуяло желание помочь, но не стал. В приказы, которые Винсент дал минотавру, входило врать, как бард сказал, про их давнее знакомство, выгораживать его перед шайкой, от которой мало что осталось, защищать Леро, не пугать и не вредить Иллиситсине, а если что-то и напряжет в поведении ангела, сказать о том Винсу, причем желательно наедине. А во стальном - вести себя как обычно. Вот таких приказов рогатый не мог ослушаться. И, значит, что б он там не задумал, именно в "обычное поведение" это и укладывалось. Винить за недосмотр Винсу было некого, кроме себя, а это делать он не любил. А вот почему не высказался Ральф, одернувший его только за размышления о том, не присоединиться ль к отряду, но не поведший и бровью на поступок Бъйорка - тут тифлинг мог ломать голову хоть весь день.
А вот то, что Иллия оборвала свой жест, до того как подчинилась грубому приказу, его порадовало. Впрочем, вряд ли история действительно из тех, какие ей нужно знать.
- Потом расскажешь, - оборвал он мечника. - Винсент и так понял, что это байка в вашем дух, А Иллии не зачем все время убегать, если ты решаешь рот открыть.
- Ну я ж не знал, что и Винсент - такая же нежная девочка. Может, я не ту из сестричек все ночью греть обещаю. - усмехнулся мужик, но бросил быстрый взгляд на Иллию, и, видимо, согласился с бардом.
- Хорошо, сладкий, - мрачно кивнул бард. - Прошепчешь на ушко. Но чур, когда все уснут. Винс стесняется.
Воин закатил глаза с нарочито-брезгливым выражением на лице, и сплюнул в костер.
- Я и за меньшее людям вырывал языки.
- Это слава...
Они какое-то время еще вяло переругивались, только ради напуганной Иллиситсины не скатываясь в еще более откровенную грубость или прямую драку: плут гнул, но не перегибал до треска, а воин уступал в язвительности, но постарался не скатываться в угрозы, которые уже пришлось бы исполнять. Наконец фонтан взаимной злобы иссяк, как закончилась и трапеза.
- Ладно, все это безумно интересно, но скажи-ка другое, - сменил тему Винсент, - Каких новостей ты ожидаешь, будем ждать - не отдохнем. Иллия, устала? - спросил он сероглазую, вынужденую терпеть перепалку.
- Пусть Киска ложится,  - кивнул, серьезнея мечник. - Один на стороже, один отдыхает. Я в первую смену. Вообще хорошо, чтоб она подальше от костра легла. - Он поглядел на ангела, - Например там, под телегой, только не рядом с колесами. Можешь пока мое одеяло взять, чтоб не мерзнуть.
Тифлинг подобной щедрости от воина не ожидал. Хотел было сказать, что может позаботиться, чтоб "сестра" не мерзла, но вспомнил еще одно свое о ней заблуждение - что и магия огня на нее не срабатывает. Две пары глаз уперлись в лицо девушке, Леро одобрительно кивнул.

Ангел перепалку мужчин снова поняла по-своему, сделав вывод, что своим незаконченным жестом помешала тем обсудить что-то важное, из-за чего вновь виновато опустила взгляд, вперив его в пустую миску и совсем редко отводя от неё в сторону потрескивающего костра. В тепле и сытости её разморило, начала сказываться усталость прошедшего на ногах дня – Иллия едва заметно начала клевать носом, правда, изо всех сил старалась это скрыть. Но когда прозвучал прямой вопрос, скрывать ничего не стала – согласно кивнула, хотя и по её виду уже было несложно догадаться, что ещё немного и ей придется не легкие приступы дремоты стряхивать, а уже и широкую зевоту прятать. Девушка была рада, что перепалка Винсента и Ральфа закончилась, хоть и непривычным для неё вниманием к её состоянию. Правда она не поняла, почему воин сказал лечь подальше от костра – ей было бы приятно пристроиться в его свете, перенимая тепло его отсветов, но спорить она, по понятным причинам, не решалась, тем более, что, словно подкрепляя свои указания, светловолосый не пожалел для неё своего одеяла, да и «брат» с решением воина согласился.
В итоге ангел взяла одеяло и отправилась к указанному месту в тени телеги. Для большего тепла она достала из кольца и накинула на себя теплую накидку, что они купили в городе, а после постелила одеяло на землю, улеглась на него, и потянув край, буквально «закаталась» в него, как в спальный мешок, тем более что размеры одеяла, рассчитанного на рослого воина, для ее роста и веса были более чем впечатляющими. Таким образом её шансы замерзнуть сводились практически к нулю, даже более того – хоть и вдали от костра, но она довольно быстро прогрела свой импровизированный кокон своим теплом и вскоре, поддавшись усталости, вполне мирно засопела. Позволив себе не думать о всем, что произошло ранее, и о странном поведении Бъорка, и о недосказанности в беседе Винса и Ральфа, просто принимая тот факт, что, чтобы не быть обузой в путешествии, она должна отдохнуть.

"Изгнав" Иллию спать подальше от костра, Винсент и Ральф остались у костра, еще какое-то время негромко переговариваясь, а после обмениваясь лишь краткими репликами. Ей было на этом расстоянии тяжело разобрать, что они там обсуждали, учитывая еще и то, что усталость, одолевавшая ангела, была вряд ли меньше, чем одеяло мечника, в которое девушка могла укутаться, даже если сложить его вчетверо. В сочетании с ее собственным одеялом, с теплым плащем - замерзнуть не получилось бы даже нарочно. Вскоре сероглазую сморил сон.
Тифлинг тем временем успел сходить ополоснуть свою посуду и котелок от остатков их трапезы, умылся у колодца, а еще в двух словах узнать историю, от которой уберегли Иллиситсину. Из нее получалось, что в намерения минотавра было сильно не перенапрягаясь, в когда будет уверен, что с обеими сторонами конфликта справится, перебить всех участников конфликта, прибрав те ценности, какие там могли быть, в свои жадные лапы. Во-первых, сражаться он в принципе любил. Во-вторых, он был весьма высокого мнения о себе как о бойце, а в-третьих, совершенно не гнушался бить в спину - историю рассказывают победившие.
- А ты почему его не остановил? - поинтересовался Леро.
- Не мое дело. - воин пожал плечами. - Мне велено с тобой и девчонкой довести груз. А про Бъйорка - ни слова. Что хочет, то и делает.
Бард промолчал, подкинул полешек в костер, вскоре принялся укладываться спать, в отличии от Илли - относительно на виду. Недолго он еще глядел в огонь, бездумно любуясь пляской пламени на добела расскаленных углях, а потом сам не заметил, как уснул.

Чтобы проснуться от увесистого пинка в ребра. Стояла глухая, практически непроглядная за пределами освещенного костром круга, ночь, да в небе висела, полуприкрывшись проплывавшим мимо темным облаком, щербатая луна. Леро света было с избытком, но он не сразу сообразил, где находится, и инстинктивно скорчился, пытаясь защититься от ударов.
- Подъем, - прошипел Ральф, повторяя мотивирующую физическую часть. - Вставай, свинья ленивая! Возвращаются.
- Кто? - выпутываясь из своего одеяла, парень все еще пытался сориентироваться, а потом увидел пляшущий далекий огонек, пробирающийся к ним в обход пастбища.
А спустя недолгое время до лагеря добрались трое из мужиков. Еще раньше, чем можно было разглядеть нюансы - ветерок донес запах крови и надсадные голоса, хриплое дыхание измотанных и измученных людей, тихие стоны боли. Оба были с ношами - один, едва переставляя ноги, помогал ковылять почти бессознательному товарищу, третий, тоже едва справляясь с ношей, тащил тонкое тело эльфийки, перекинув его через плечи. Все были в крови.
- Мы не справились, - прохрипел тот, что был вменяемее прочих, опуская своего товарища на землю, - Пришлось завалить выход...
Ральф сгреб его за грудки:
- Рогатый где?!
- По....помер почти сразу, - у человека недоставало сил и здоровья сопротивляться, - В ледяную ловушку зашел...
Разумеется все это не могло не потревожить чуткий сон Иллиситсины.

Сон ангела казался спокойным и безмятежным, но на самом деле душу ее продолжали раздирать события недавних дней: в сознании мелькали обрывки пережитых битв, начиная от разрушенного города и заканчивая совсем недавней в церкви. За все это время у неё практически не было возможности спокойно и размеренно усмирить свой разум, уговорить себя, что все, что от неё зависело, все, что она могла бы изменить, она и так сделала - может быть даже больше, чем стоило бы, чтобы обезопасить себя. Все это делало Иллию крайне чуткой во сне и череда душераздирающих картин остановилась ещё в тот момент, когда Винсент проснулся от весьма грубого поведения Ральфа, но ангел ещё не понимала, что именно ее разбудило. Она оставалась в сонной полудреме: как бывает иногда проснёшься в ночи и не сразу понимаешь, разладил ли звук, случайный отсвет в окне или просто спазм измученных нагрузками мышц. Вот и Иллия не открывала глаз, надеясь понять, что же заставило ее вырваться из забытья, но с другой стороны и боялась открыть - вдруг вокруг происходило что-то такое, чего бы ей не хотелось видеть, что было бы страшно увидеть. Но страх того, что это пугающее неизвестное может быть рядом, все же заставило ее опасливо приоткрыть глаза - в темноте ночи, да ещё и в тени телеги, было совсем не ясно, стоило ли ее пробуждение подобного беспокойства. Но, начав осматриваться, она приметила силуэты спутников на фоне костра: «Ещё не спали или проснулись?»
Девушка осторожно приподнялась на локтях, не выпутываясь из тёплого одеяла, и только тут до ее носа донёсся запах крови, а в поле зрения попали вернувшиеся воины. «Ранены!» - Иллия резко попыталась подняться, но в итоге лишь приложилась макушкой об дно телеги, тихо цыкнула на собственную неуклюжесть и потерев шишку, все же сообразила, сначала выбраться из межколесья, а уж потом вставать на ноги. Одеяла при этом девушка старалась собрать вокруг себя, оттого напоминала больше оживший ворох тряпья, впрочем, она бы и сама не смогла сказать, почему просто не оставила все это на месте своего сна, а решила тащить с собой, но именно в таком виде: заспанная, немного взлохмаченная, завернутся в одеяло и крайне обеспокоенная; она и появилась в зоне, куда ещё добирались отсветы от костра. Тут она отчетливее слышала и сбитое дыхание и хрипы раненных, чувствовала скользкое кровянистое дыхание смерти, что ожидающим стервятником вилась где-то рядом в темном небе.
- Можно… - начала бы тихо ангел, по привычке спрашивая разрешения, но остановилась - разве кто-то из присутствующих мог запретить ей это? Даже Винс, на которого она во многом полагалась, ещё в церкви не был против ее исцеляющей магии. Так почему бы это решение, ей не принять самой? Ангел нервно выступила вперёд, призывая свет:
- Я помогу, сейчас! - все равно тихо, но уверенно проговорила она, направляя исцеление в первую очередь на тех троих, что выглядели хуже прочих: эльфийку и двоих, что ещё держались на ногах разве что от того, что каждый из них падал в сторону падения другого - их раны ангелу показалось наиболее опасными, а уж последнему она сможет помочь чуть позже, более простым заклинанием.
Повинуясь ее воле свет, живущий внутри неё, зашевелился, заходил по телу тонкими ручьями, собираясь в уверенный поток и лишь после этого сорвался с ладоней в сторону раненых, словно через ночную поляну вдруг прорвался неуверенный и неуместный солнечный лучик, но стоило этому свету достигнуть раненных, как болезненное рваное дыхание стало выравниваться, а боль от ранений притупилась и ушла, а сами раны начали медленно затягиваться.

Винс, не вмешиваясь в экзекуцию, что устроил мечник раненому мужику, подошел ко второму, и помог ему освободиться от ноши. Глаза у человека были совершенно бессмысленные, он едва держался на ногах сам, а тифлинг только и успел удивиться, до чего тяжелым оказалось расслабленное тело остроухой магички. когда на границе освещенного костром круга показалась бесформенная, из-за одеял, в которые она была запахнута, фигурка Иллиситсины. Она что-то едва слышно произнесла, и бард даже и не понял бы, что она хочет, если бы, вдруг девушка, как вчера в церкви, не озарила все светом, вливавшимся раненых, вынудив Винсента шарахнуться в сторону, снова ощутив шкурой природу ее магии. Ему в прямом смысле было тяжело даже находиться рядом с подобными чарами. Раненый на земле перестал хрипеть, правда затянулись ли его раны - под окровавленной одеждой не было видно, хотя тифлинг и подозревал, что то, что делала Иллия излечивало его надежнее, чем лекарские припарки.
Второй человек сел на землю, его боль и слабость уходили, и оставалась только чудовищная усталость побывавшего в смертельном бою. Ральф отпустил третьего и молча смотрел на девочку, творящую свое волшебство. Безучастна осталась только эльфка, лежащая на спине, с закрытыми глазами.
- Иллия! Иллия! Оставь ее, - окликнул Винс, по широкой дуге обходя ангела, и пытаясь приблизиться к ней со спины, где ее магия, как ему казалось, его не коснется даже случайно. - Оставь. Ты ей уже не поможешь! - с трудом наскребая силы на то, чтоб переставлять ноги, не соображая, что делает, несчастный, всю дорогу, откуда бы они там не вылезли, тащил безжизненное тело. А может быть, волшебница умерла у него на руках. Но так или иначе, ее уже не могла пробудить никакая магия, если, конечно, у Иллии не было еще одного тайного таланта - воскрешать из мертвых.
Лицо того из бойцов, что был в лучшем состоянии, чем два его выживших приятеля, исказила боль и бессильная ярость.
- И вы с нами отказались идти?! - выкрикнул он, стискивая кулаки. - Мои братья могли выжить!
- Заткнись, - Ральф легко сбил его на землю, - Придурок, ты бы своих вырожденцев спрятал за пятнадцатилетней девчонкой?! Вон, остроухая уже вас доприкрывалась...

Хоть ангел и была сосредоточена на лечении, краем глаза все же заметила, как отступил в строну Винс, стоило ее свету засиять над поляной. Для неё все ещё оставалось загадкой истинное происхождение ее спутника, но то, что ее сила для него может быть опасна, было ясно, как день, ее удивило лишь то, что тот казалось боялся хоть бы и самым краешком оказаться ею задет, хотя заклинание, что девушка использовала было узко направленным. Она видела и чувствовала, как свет влияет на раненых, вот только с эльфийкой было что-то не так - свет Иллии словно упирался в непреодолимую преграду, не мог ворваться в покалеченное тело, чтобы помочь тому. Она бы и не догадалась, что не так, возможно, заставила бы себя усилить воздействие, вышла бы за допустимые пределы, если бы не голос барда. Ангел обернулась на него, словно не веря услышанному, да она и не верила, не хотела верить, что жизнь той, кем она успела восхититься могла оборваться вот так - в мгновениях от помощи. Ангелу и в голову не приходило, что в пылу битвы спаситель волшебницы мог и не заметить, что та уже не может быть спасена.
Бард мог увидеть, как мгновение назад ясный взгляд Иллии заволокло прозрачной пеленой слез, как несколько их, словно бисеринки, скатились от уголков глаз. Но ангел не остановила поток - перенаправила на последнего раненного, предполагая, что этого будет достаточно, чтобы излечить его, в сравнении с прочими, менее серьёзные ранения. Только поэтому злость и крики мужчины не заставили ее отступить - ей нужно было закончить, она бы не простила себе, если бы остановилась не доведя дела до конца.
Лишь когда почувствовала, что направляемый ею свет не утекает, развеиваясь между ранениями, а ровно пульсирует, словно не зная, что ещё нужно исцелить, Иллия остановила свою магию, на поляне резко стало темно, и в этой темноте, в которой лишь спустя время глаза вновь начинали различать силуэты в отблесках костра, она словно обессилев опустилась на колени, бережно взяла тонкую девичью руку, обжигающе холодеющую ушедшей жизнью и тихим монотонным голосом на грани шепота начала по памяти читать слова. Никто из присутствующих не смог бы разобрать ни слов, ни даже языка на котором они были сказаны. Слова, которые когда-то давно ее заставил запомнить хозяин, тот искренне верил, что именно этими словами ангелы ее мира ведут избранные души через тьму пустоши по нужному пути, заменяя собой любой свет. Она не была уверена, что ее неправильной души и малой силы будет достаточно, чтобы слова возымели истинную силу, но и простыми формулами провода души она не могла ограничиться, не хотела отпустить совсем незнакомую, но почему-то запавшую в душу случайную собеседницу так легко. И кажется, ей было совсем все равно на разгорающуюся вокруг перебранку, ей просто было что сказать, казалось, есть ещё чем помочь так рано уходящей душе.

В ночной темноте, подсвеченное оранжевыми всполохами огня и распространняющимся от Иллии лучами святого света, лицо девочки было сосредоточенным, словно она совсем погрузилась в себя и свою магию, и Винсент даже подумал, что придется пересилить себя и, рискуя получить опаленную физиономию или руки, если не хуже, и потрясти ангела за плечо, но целебная энергия от девушки переменила направление, обволакивая теперь уже того мужика, чью ярость остужал стоявший над ним Ральф.
- Да, поспешила ты, девочка. - пробормотал беловолосый, явно не в восторге, что потенциально буйный от горя и разочарования мужик окажется сейчас здоровым. Он наклонился и снова сгреб того за ворот кольчуги, приподнимая застонавшего от облегчения физической боли человека: - Будешь рыпаться, верну обратно все, что она поправила, и еще от себя добавлю. - Он отпустил, вернее сказать, так швырнул человека обратно на землю. - Лучше не вставай.
Постепенно живые приходили в себя. Самый сильно покалеченный сжался в клубок и уснул, так и не поднявшись с земли - то был здоровый сон совершенно изнеможденного человека. Тот, что принес эльфийку - у него прояснился взгляд и он удивленно ощупывал себя, видимо, там, де под залитой кровью одеждой и броней недавно были раны.
Винс, кривясь мысленно о потере своего рогатого телохранителя, хотел было, едва ангел перестала озарять окружение, убрать ее себе за спину, на тот случай, если горюющий по остальным потерям экспедиции решится на непродуманные поступки, но Иллиситсина вновь удивила. Сероглазая опустилась на колени перед телом эльфийской магички, роняя слезы. Нет, бард отлично мог понять, отчего в такой ярости ее выжившие спутники, по крайней мере один из них. Но отчего Иллия, мерно и тихо читая какую-то молитву, начала оплакивать эту незнакомку - этого тифлинг не разумел. Даже он, понимая, что мир в лице погибшей остроухой лишился красивого, тонкого, вероятно даже, доброго существа, не смог бы в себе найти ничего, кроме сочувствия и тихой, мимолетной и незадевающей грусти. А вот от вида горюющей над телом "сестренки" сердце сжалось.
Леро подошел ближе и положил ладонь на хрупкое плечо ангела.
- Иллия, ангел мой, - истолковал он печаль девушки на свой лад. - Ты сделала все что могла, не кори себя. Она погибла много раньше, ты бы ничем не смогла ей помочь и в ее смерти твоей вины нет. - Винсент бросил на Ральфа взгляд, воин перехватил и коротко кивнул: да, если что справится с дезориентированными и одним психующим от горя человеком. - Зато ты помогла выжившим. - он встал на колени около тела, просунул под плечи и колени магички руки и встал. Длинные спутаные и слипшиеся от крови волосы женщины свисали теперь до колен менестреля. Тело следовало унести отсюда, не то, понимал он, покоя Иллии не будет. И бард понес его к фургону волшебницы.
- Куда ты ее тащишь? - вяло запротестовал исцеленный. - Мы не бросим ее в поле, как какую-то воронью падаль!
- Тогда не ори, а помоги. - огрызнулся бард. - Или тебе больше нравится, чтоб она валялась на земле, как тюк с сеном? Открой дверь в фургон.
С должным почтением тело уложили на одеяла в кибитке - барду вполне казалось, что этого достаточно. Он кое-что увидел среди вещей эльфийки, и незаметно отправил безделушку себе в кольцо, рассудив, что трем мужикам это наследство не потребуется, а вот Иллиситсине может пригодиться. Вот только говорить о том, откуда оно - это надо будет посмотреть по обстоятельствам.
С утра трое выживших распорядятся, как следует. Их отряд тоже понес потери, и даже не было известно, ради чего, как. Не то, что бард б скорбел по минотавру, но досаду и сожаления испытывал. Мечник, убедившись, что агрессии никто из вернувшихся не проявляет, сел у костра и откупорил флягу с крепленым вином.
- Киска, иди сюда. - позвал он девочку. - Помянем Бъйорку давай. Боец был славных, хоть и дряная тварь. - ни о каких погребальных почестях в адрес рогатого, похоже, речь не шла. Ральф принял на веру сообщение о смерти минотавра, об обстоятельствах той смерти, и о том, что где б то ни было, вход завален. Других вопросов не задал, больше, чем короткий тост - сожалений не проявил.

Иллия не могла или не желала отпускать руки эльфийки, даже слыша слова утешения, даже понимая их верность, даже когда Винсент решил перенести тело, она продолжала осторожно сжимать холодные пальцы и читать, не прекращая, не прерываясь, даже кажется не вдыхая лишнего раза, слова своей драгоценной молитвы. Когда мужчины решили перенести умершую в ее фургон, ангел поднялась с колен, оставив одеяла на земле, и прошла следом, продолжая своё дело, лишь перед входом в фургон, слишком узким для нескольких людей, остановилась, ещё какое-то время удерживала ускользающую ладонь, но словно поддавшись на безмолвные уговоры, скрытые в поступках барда, все же отпустила. Несколько секунд ангел стояла перед фургоном, словно примеряясь к мысли зайти внутрь и продолжить, но не решилась, отчасти из-за сомнения в своих способностях, отчасти из-за упорства, с которым «брат» пытался ее остановить.
Неуверенной походкой Иллия вернулась к оставленному недалеко от костра одеялу, закуталась в него, словно спасаясь от холода и уставилась на всполохи костра. Вид у неё был измождённый и потерянный, словно она скорбела по кому-то близкому, безвременно потерянному, если бы кто-то присмотрелся или коснулся ее мог бы заметить, что вся она переодически вздрагивает - словно ее не то охватывали безмолвные бесслёзные рыдания, не то уставшее тело пыталось уснуть, но возвращалось к бодрствованию из-за мышечного спазма. Она молчала, и кажется даже не слышала слов Ральфа обращённых к ней. Хотя, если бы и слышала, все равно бы отказалась - ее воспоминания о вине были слишком спутанными и смутными, чтобы она решилась пить его в таком месте в такое время.

Винсент тащил покойницу в ее фургон, прочь с глаз Иллиситсины, но девочка плелась рядом, не отпуская руки женщины, что сводило на нет собственно само его намерение. Впрочем, у подножки фургона все-таки получилось разлучить ее с трупом: вход был узок, да и внутри особо не развернуться.
Барду оставалось только недоумевать, чего это Иллия так убивается по незнакомой женщине, пусть и эльфокровой, пусть и чародейке, пусть и красивой - хотя где вы видели непривлекательную остроухую?  К этому племени были применимы совсем другие мерки, чем к человекам. Даже сам Леро старался обычно выделить те черты, которые могли говорить в пользу его якобы эльфийского происхождения, хотя доподлинно знал, что ни один эльф и близко не проходил от его родословной - все было плотно и густо замазано касанием нижних планов.
И вот, вместо того, чтоб порадоваться что сама цела, что смогла кому-то помочь, Иллия убивается из-за того, на что никак не могла повлиять. Тифлинг откинулся спиной на деревянную стену кибитки. Пауза после того, как Ральф позвал Иллию затянулась, и теперь уже оба смотрели на нее:
- Ты что, плачешь там?
- Она не будет пить. Помяни сам. Или подожди чуток, помянем вместе. - мрачно сказал бард, подходя к Иллии, и, взяв ее за плечи, чуть ли не силой потащил прочь - немного дальше в поле, так, чтоб голоса уже не разобрать было у костра. Мужики, кроме спящего на земле, мрачно, словно мокрые птицы, уселись на бревна и пни вокруг огня. Там, понятное дело, разговор сейчас не заладится.
- Иллия, в чем дело? - недовольно спросил бард. Его ладонь крепко, хоть и не грубо, надавила на плечо девочки, принуждая сесть на землю, сам он опустился рядом. Лежавшая неподалеку лошадь открыла глаза, встала, отряхнувшись, и приблизилась, в надежде, что двуногие принесли ей что-нибудь повкуснее луговой травы. Бард одернул себя, решив все-таки не выказывать усталости от тихих срывов девушки.
- Что происходит? Нет ни единой причины так убиваться, но Винсент даже не понимает, ты его сейчас вообще слышишь? Тебя что-то напугало? Милая моя, Винсент мог понять, когда тебе угрожали и ты была напугана, но сейчас-то ты в безопасности, о тебе заботится даже Ральф, а Бъйорк погиб по собственной дурости. У Винсента руки опускаются, глядя на твои бесконечные слезы. - как бы барду хотелось просто залезть ей в голову и все поправить! Напитать эту светлокудрую головку спокойствием и уверенностью, вселить в душу немного продуманной отваги, дать понять, что она тут не одна, что в мире есть место не только слезам и горю, и именно от того, что исптытания случаются, надо научиться держать себя в руках и не поддаваться отчаянию хотя бы по поводам, которые не касаются тебя лично. Но девчонка была защищена даже от благих намерений, а значит, приходилось действовать окружным путем, идти долгой дорогой. Менестрель протянул руки и перехватил под одеялом ладони Иллиситсины, почему-то подумав, что она сейчас может шарахнуть по нему своим чистым светом, и он сам уже в слезах и соплях покатится по траве, пытаясь погасить разъедающую плоть благодать. И все же, как существо настолько светлое может оказаться настолько глубоко в темноте скорби и печали? Ведь не куража от нее Винсент пытался добиться. А хотя бы просто самообладания. Он бы без труда выносил любопытство, наивность, стеснительность, неловкость. А вот что делать с постоянным горем и отчаянием? Бард знал, что упаднические настроения очень заразны. А еще это шло в противовес с его дневными фантазиями о том, как будет протекать их совместное путешествие: осознав свою волю, Иллиситсина повеселеет, перестанет шугаться любой тени. Компания красивой девочки с медовым голосом, и он, ее мудрый и снисходительный наставник и защитник. Может быть, бард был нетерпелив, но первый же день демонстрировал несостоятельность его амбиций на счет ангела. Так что он попытался этого самого терпения набраться.
- Иллиситсина, милая, тебе нужно собраться. - менестрель постарался наполнить голос всей мягкостью и спокойствием, на какое был способен. - Если хочешь, можешь расскзаать Винсенту, что тебя так тревожит. Можешь молча выплакаться, и он тебя попытается утешить. Но только пусть твои слезы иссякнут. Винсент тебя умоляет. Он не знает, как тебе помочь, но у него сердце обливается кровью от того, что ты все время так несчастна. - разумеется Леро понимал, что его слова девочка может воспринять как попытку запретить ей быть расстроенной, а оттого постарался это предупредить, говоря ей и о том, что хочет помочь, а не принудить. Вот только услышит ли Иллия? Этого тифлинг не знал.

Перед глазами ангела плясало пламя, а ее мире погибших часто отдавали огню, веруя, что этот свет тоже поможет ушедшей душе, но так было не всегда и не со всеми. Те же эльфы предпочитали возвращать свои тела земле, словно заимствовали их у неё ненадолго, а освободив, отдавали обратно. Как все устроено в этом мире Иллия и вовсе не знала, но думала она совсем не об этом - ее до самых глубин сознания поразило брошенное в сердцах «мои братья могли выжить». Действительно ли могли? Нужно ли ей было не бояться, а вызваться помочь, там, где была нужна ее помощь? Была ли на ее руках кровь не спасённых ею? Был ли ее выбор правильным? Могло ли все в судьбах этих людей перемениться только от одного лишь ее согласия?
Девушка скорее инстинктивно почувствовала, что от неё чего-то ждут, когда по коже пробежал холодок от прикованных к ней пристальных взглядов, она на всякий случай мотнула головой, не слишком понимая, спросили ли у неё что-то или нет, а так скорее отказываясь ото всего, что сейчас ей могли бы сказать. Именно поэтому удивилась, когда Винсент взял ее за плечи, подняла на того заплаканные, но уже высохшие, пустые глаза. Ему не приходилось прилагать много усилий, чтобы увести ее прочь от костра, кажется, в таком состоянии ее и трехлетний ребёнок увёл бы не сильно утруждая себя, да и усаживая на землю сопротивления тот тоже не почувствовал. Можно даже было подумать, что в переполохе девушку подменили на куклу, но блуждающий взгляд все же «выдавал» ее. Вот только слова, так старательно подбираемые Винсентом, кажется, и не добирались до адресата, уходили в пустоту и темноту, теряясь в бессчетных травинках дуга, потому как ангел на них никак не отвечала.  Упрямо молчала, не то не желая ничего слушать, не то упорствуя в своей печали, но иной бы менее настойчивый чем бард, возможно, и не узнал бы, что на самом деле Иллия собирала все имеющиеся у неё силы и смелость, чтобы избавиться от того, что так тяготило ее сердце:
- Он сказал, что они могли бы выжить. Что я могла бы спасти, но меня не было. Я не иду туда, куда нужно, не делаю, как должна. Меня не должно было быть и жизнь моя неправильная: только смерть вокруг. Я так хочу помочь, но как будто сама несу ее за собой, - голос девушки был тихим, но отчаянным, с надрывом, словно она могла бы это прокричать на всю равнину с башни, что возвышалась над ними, но слишком боялась своей же откровенности и оттого лишь шептала. - Я не то, что должно быть в этом мире, но не я этого хотела, я бы хотела успокоить. Хотела быть правильной, настоящей, чтобы отпугивать, а не приманивать погибель, - девушка склонила голову и с силой сжала ладони, вырывая из земли мелкие травинки и оставляя на той тонкие бороздки от пальцев.

У прогулки от костра было как минимум то хорошо, что пересохли ручьи слез - Иллия перестала рыдать, едва поняла, что оказалась под прицелом чужих глаз. Такие вещи бард подмечал практически инстинктивно: видимо, былому хозяину девушки было не по нраву, когда у нее глаза на мокром месте. Хоть и не хотелось ему уподобляться, кем бы он ни был, но все-таки больше не хотелось ее постоянно утешать, когда к тому нет объективных причин.
Впрочем, когда они расположились на траве, и Иллиситсина, поблуждав невидящим взглядом по окрестным потемкам, все-таки заговорила, хотя и не сразу. Долго собиралась с силами, и тифлингу начало казаться, что все его слова пропали втуне. Затянулась пауза, которую он снова заполнил, началась другая, и, когда парень уже набирал воздуха для третьего и последнегословесного залпа, сероглазая заговорила. Это было так вдруг, что он чуть не прикусил язык. И все-таки услышав Иллию, он понял, что тоска ее не родилась сегодняшним вечером, а протянулась сюда из испытаний, которые девочке довелось испытать.
- Иллия, милая. - выдохнул бард, когда у нее закончились слова. - Он сказал это из сожалений, людям всегда надо кого-то винить. Надо думать о том, что лучший исход был возможен. Это очищает им совесть. Завтра он будет рад, что ты с ними не отправилась и не пострадала. Послушай Винсента. Это такая самонадеянность, взваливать на себя ответственность за весь мир и за всю боль, которую ты в нем встречаешь. На самом деле мы можем делать только то, что можем, и нет никакого обратного хода. Ви... я тоже многое бы вернул, если б мог. - Тут он кривил душой, будучи глубоко убежденным в собственной непогрешимости. Он бы себе простил бы все, что угодно, но сейчас молол языком просто потому, что был на это способен. Винсент вновь протянул руки и опять взял в свои тонкие ладони девочки, скребшие в бессильной тоске по земле. Сложил их, словно в молитвенном жесте, накрыв своими пальцами, коротко прижал к своим губам, как часто делал, отпустил и продолжал, постепенно увлекаясь, да и сам погружаясь в звук собственного голоса и произносимых высокопарных слов: - Иллия, Винсент не знает, что тебе говорили эти годы, но поверь, смерть не с тобой. Она в глупых поступках, в жадности, в безрассудности. Ты ее отгоняешь, а не приманиваешь. Этим людям ты помогла, а не погубила. Пока ты думаешь, что дала им недостаточно, ты забываешь, что и этого от тебя никто не ждал. - горечь в голосе Иллии могла посоперничать с не понравившейся вчера девушке горечью в пиве. - Никто не успокоит всех, это против замысла богов. Ни ты не сможешь всех утешить, ни твой покорный слуга - всех развеселить. Ты правильная, - нет, он заметил выбор слов ангела, но говорил и сам, выбирая слова так, чтоб и девушку закружить в совершенно других образах, чем те, что она сама сплетала. Пытался дать понять, что не считает ее кем-то извращенным и противным природе. - Не менее, и даже более, чем большинство вокруг. Ты - чистый свет, а ему всегда в мире есть место. Ты настоящая, иначе бы Винсент не сидел бы тут с тобой, не говорил бы... Смотри. - между ними возник плотно сжатый бутон, похожий на зеленый шар. Бард обнял иллюзию ладонями и начал медленно раскрывать их, словно позволяя раскрыться и цветку - крупной водяной лилии, белой, словно луна в полнолуние, с острыми лепестками, яркой желтой сердцевиной и нежным сиянием водной капели над ним. - Вот на что ты похожа, Иллия. Что же тут ненастоящего, гибельного? - тифлинг протянул руку вперед, и кувшинка поплыла к девушке.