Смотровая башня

Первое сообщение в теме :


Довольно далеко за деревней, по дороге в город стоит одинокая башня. Раньше она использовалась для охраны. Всякие были времена и чтобы оградить деревню от вторжения, мужское население ходило сюда на дозор по очереди.

Выплескивая все свои страхи из самых затаенных уголков души, ангел, увы, не ощущала облегчения в полной мере, ей скорее казалось, что она лишь утяжеляет свою вину, перекладывая свои проблемы на кого-то ещё. Винсент не был причастен к несчастной истории ее появления на свет, даже, как ей хотелось верить, не зная её истиной природы, хоть по её многочисленным оговоркам скорее всего о чём-то мог догадываться. А ей казалось неуместным получать утешение от того, чью судьбу по своему представлению она только лишь больше запутывала:
- Слишком часто… много… и в городе, и на арене, и в пустыне - где бы я не оказалась кругом лишь смерть, словно… словно одно мое присутствие вынуждает их убивать друг друга, - хоть Иллия и не плакала, по виду ее казалось, что она вот-вот готова сорваться в безудержные рыдания. Тому, что этого не происходило, было лишь одно объяснение - ее рабское воспитание: заметь хозяин подобное её поведение, ей лишь бы досталось за излишний шум, а то и вовсе гнев бы за её провинность мог бы коснуться кого-то другого: её слушателя или того, по ком она так отчаянно скорбела, лишь сильнее раздирая её душевную рану.
Девушка оторвала пальцы от земли и нервно поднесла те к шее, словно ошейник все ещё продолжал сжимать её горло, словно она сама была готова душить себя вместо него за допущенную слабость и поднятый шум. Действие хоть и быстрое, но не незаметное, предпринять бы что-то бард скорее всего ничего не успел, но вот понять порыв смог бы вполне.
- Словно он все ещё тут, все ещё… - она не договорила, резко замолчала и безвольно опустила руки. Больше она не была готова говорить о себе, о своём происхождении и хозяине, могла лишь оставить себя и Винса осмысливать высказанные опасения и страхи. Это могло бы стать точкой в их беседе на сегодня, но в воздухе между ними появилась лилия, словно маленькое чудо. Её появление произвело на ангела эффект, как на маленького ребёнка погремушка в разгар истерики: взгляд ее полностью сосредоточился на иллюзии, она даже рот от удивления приоткрыла, ей очень хотелось попробовать взять цветок в руки, коснуться его, но было ощущение что попытайся она так сделать и красота исчезнет, лопнет словно мыльный пузырь, и от того Иллия лишь продолжала смотреть на это рукотворное чудо, только пальцы подрагивали, выдавая ее сдерживаемое желание.
- Красивая, - завороженно проговорила она, но потом в глазах ее вновь появилась горечь, - не думаю, что я такая… - стоило раскрывшемуся бутону двинуться в её сторону, она осторожно подняла ладони, обводя иллюзию по дуге, не решаясь сама её коснуться, но в то же время, словно и старалась защитить, если что-то вдруг начнёт к ней приближаться со стороны.

А Винсент тем временем и не считал даже, что на девчонке хоть какая-нибудь вина. Если кто-то вокруг зачем-то убивался, то, как правило, в том были виновны либо те, кто убивает, либо те, кто нарывается. Хотя в один миг ее слова наполнили его сомнениями: вдруг вокруг сероглазой на самом деле какая-то магия, проклятие? Винс коротко обдумал вероятность: нет. Он сам не желал никому гибели, даже Ральфу. А тот урожай, что пожала смерть в церкви - это была жадность и глупость. Если бы они не явились на эту поляну - эти восемеро все равно пошли бы в свой курган и их отряд все равно поредел. И уж тем паче  вряд ли бы девочка могла лишить кого-то жизни умышленно - не та порода. Он уже и без того видел, что у нее внутри не зарево, а свет. Видел и дрожащий подбородок, и блестящие глаза с набухшими нижними веками - верный признак сдерживаемых слез, руки, взметнувшиеся к горлу. Что бы она там не искала, девочка уже оставила достаточно невольных подсказок. Просто ему не было дела до них, если бы она не заговорила снова. Тифлинг улыбнулся, но не Иллии, а скорее просто довольный собой, когда она отвлеклась на иллюзию цветка, и теперь уже его пальцы потянулись к ее шейке.
- Красивая.
- И ты тоже. Со стороны виднее, какая, Иллиситсина. Поверь Винсенту. - может, магия на нее и не действовала, но бард к ней и не прибегал. Его голос упал до доверительного шепота, а цветок вплыл в руки девушке. - Тут больше ничего нет. - он легко коснулся чуть выше ключиц ангела, там, где должно было быть то, что она так силилась нашарить, вспоминая своего поработителя и поднял руку чуть выше. -  Зато есть тут.  - там, где вырываясь из легких, рождался звук. - У тебя есть голос, ты можешь им пользоваться. Ты существуешь, значит - настоящая. А если тебе сказали иное - лгали. Только ты сейчас, как расстроенная лютня, не звучишь, не похожа на ту, кем можешь быть. Пожалуйста, будь той, кто ты на самом деле. - Касание цветка не разрушило бы морока, но выдало бы иллюзорность, сломало бы фантазию и выдернуло бы Иллию обратно в ее горечь, так что Леро аккуратно приподнял ее подбородок тыльной стороной ладони, и постарался поймать взгляд. - Для начала, хотя бы с Винсентом. Или для него. Посмотри на меня. - едва девочка оторвала взгляд от лилии, та рассеялась в воздухе, не оставив поводов для разочарований. Таких цветков Винс мог наколдовать целое поле. Захоти она, и засыпала бы каждую ночь, среди похожих на звезды водяных бутонов, одурманеная их сладким запахом. Лишь бы не плакала и не скорбела. - Ты сможешь заботиться о других, если захочешь. Но только тогда, когда сможешь позаботиться о себе самой. Но ты не в ответе за то, что делают другие. И если они вредят кому-то, или себе самим - это не твоя вина.
Он дал девочке немного времени это обмыслить и потянул к себе. В его жестах ничего не поменялось, и чувственности, какой-то плотскости объятия, в которые Винсент снова заключил Иллию, были совершенно лишены, хрупкая, уязвимая и уязвленная, девочка не вызвала бы в нем ничего иного, кроме практически искренне братской заботы и желания помочь. Если ей надо было выпустить накопившиеся слезы - он готов был пожертвовать своей рубашкой. Лишь бы после шторма выглянуло солнце.
- Послушай, Иллия, завтра еще один день длинного пути, и нам надо хорошо отдохнуть. И тебе, и Винсу, и Ральфу. Не забыться и пережить еще одну ночь, а отдохнуть и выспаться. Сможешь уснуть? - спросил бард. Не то, чтоб он смог что-то сделать, чтоб сон Иллиситсины был крепче и безмятежнее, но ее ответ бы дал бы ему возможность что-то еще сказать, чтоб отвлечь от грусти и упаднических настроений.

Иллие очень хотелось верить словам барда, хотелось чувствовать себя собой, хотелось считать себя красивой, хотелось надеяться, что ее свет действительно свет, что может нести спасение и надежду, а не слабые отблески порождённые злой магией и обманом. Ангел не отзывалась на слова Винсента, но слушала, запоминала их, старалась уместить их в своей голове, в своём сознании, поверить, что может им следовать. Она едва заметно вздрогнула, когда спутник коснулся ее шеи, в ее памяти ярко всплыл образ тонкой, но нерушимой цепочки, что соединяла ее ошейник с ладонью мага, образ того, как легко Ордалиону удалось найти этот поводок и в этом мире. «Но там больше ничего нет!» - нервно напоминала самой себе девушка, она была уверена, что ошейник разрушен, настолько же сильно, насколько боялась, что он все ещё там. Она нерешительно подняла взгляд на барда, глаза ее больше не были пустыми, в них властвовало смятение - казалось можно в них явно прочитать тот огромный разрыв между тем какой ее описывал Винс, и какой она сама себя считала. Если бы эту пропасть можно было увидеть, то это был бы огромный каньон в горах, где с одного края другой можно увидеть только едва ли сливающимися с линией горизонта, а между краями непроглядная тьма, наполненная страхом, болью и отчаянием всего, что было потеряно в попытках хотя бы тонкую нить от края до края протянуть.
Но она доверительно сжалась в его объятиях, как в объятиях большого и сильного, смелого и разумного старшего брата, которого у неё никогда не было. Иллия не плакала, но чувствовала облегчение от позабытого тепла, что ощущалось в этом простом жесте. Можно было почувствовать, как сковывающее ее нервное напряжение постепенно уходило, как медленно расслаблялись ее мышцы, она словно испуганный зверёк, что медленно опускает вздыбленную шерсть, отозвалась на ласку.
- Сможешь уснуть?
Она неуверенно кивнула, может это и было бы не так, но она постарается, попробует хоть немного поверить словам Винсента, который нашёл в себе силы и желание не только принять ее боль и страх, но и попробовать помочь ей их побороть.

Если вдуматься, то все, что Винсент сказал Иллии, было просто объективными фактами. Никакое порочное существо никогда бы не обратилось к магии света. Насколько тифлинг знал, такие могли пасть, очиститься было куда сложнее. Возвыситься кому-то, подобному самому Леро было невозможно в принципе, даже если бы он до конца жизни пытался бы руководствоваться только благими намерениями и вечно поступать по справедливости. Что касалось красоты - то не каждую красоту следовало толковать, как привлекательность - привлекательность была субъективна, красота - абсолютна. Нежная, кроткая и хрупкая на вид девочка, едва, казалось, начавшая оперяться в девушку, с большими серыми глазами и нимбом мягких золотистых волос - конечно она была красива, даже если не понимала этого. Так что уверенность или искренность в своих словах Винсенту изображать не надо было - Скворец пел о том, что видел. По крайней мере она больше не плакала, а потихоньку расслаблялась, словно оттаивала, затихнув в его руках.
Вот только так провести всю ночь не хотел уже сам бард. Он готов был какое-то время утешать девочку, но не ценой своего отдыха, тем паче, и Ральф не будет бодрствовать всю ночь напролет. К счастью, Иллия уже оказалась на в пределах здравого смысла, по крайней мере так Винс истолковал ее кивок.
Поднявшись с земли, он поднял и Иллию, и повел ее обратно к костру. Мечник встретил их хмурым взглядом, в руках его был открытый будрюк с вином.
- Отдай ему его тряпку, Иллиситсина, - предложил бард. - У костра тебе спать уже не будет холодно. - для нее ведь тоже еще тем утром было куплено одеяло, уступавшее одеялу воина разве что размерами... и свежестью, пожалуй. А так как Бъйоркус не вернулся не успев накосячить, то и опрометчивых поступков от троицы исцеленных ангелом уже не ожидали, так что и под фургон ее снова спать не отправляли.

Сам же бард, потянувшись и всласть зевнув, подкинул пару поленьев в огонь и сел на бревно рядом с мечником. Достал свою флягу, открыл и приподнял в тосте.
- Винсенту жаль, что Бъйоркус...
- Да? - перебил Ральф. - А мне похрен. О таких не жалеют даже такие, как она. - Винс понял, что беловолосый говорит об Иллии. А заодно и о себе самом. - Так что отвали со своим сочувствием.
Если тифлинг какое-то сочувствие и питал, то на сегодня большую часть его уже израсходовал на Иллиситсину, так что разозлился:
- Может быть, жалеющих было бы больше, не будь такие как он такими мразями к окружающим. - выплюнул он, отодвигаясь - даже в этих обстоятельствах получить затрещину от бугая вроде Ральфа не хотелось. Но тот только повернул голову:
- Ага, брали бы у тебя уроки, как в любую задницу без мыла влезать. Потренеруюсь пока на твоей сестренке в обходительности. - вряд ли на самом деле мужику нужны были уроки манер. Что со старухой в заброшенной церкви, что с эльфийской чародейкой он вполне справлялся с тем, чтоб производить впечатление человека, способного к вежливости.
Винсент приложился к фляге, закупорил.
- Разбудишь.
Остаток ночи прошел спокойно. Едва бард успел заснуть, как известным уже методом был разбужен. Поменявшись вахтами с беловолосым, тифлинг, закутавшись в плащ, поддерживал костер, практически дремая на посту, потом взялся за свой журнал. Когда рассвело, размялся немного и проведал ослов - те напаслись и улеглись вместе с лошадьми, двигая во сне чуткими ушами. Винсент бы последовал их примеру - животные выглядели даже как-то уютно. Позевывая и клюя носом, он вернулся к костру и дожидался, чтоб спутники сами проснулись.
Но раньше очнулись и стали завтракать и свой лагерь собирать те трое уцелевших, изредка переговариваясь понурыми голосами.

Иллия была измотана так, словно и не было нескольких часов отдыха, что ей удалось перехватить до этого - магия и душевные терзания изматывали ничуть не меньше дневного пешего пути. Она бы может этого и не заметила бы, если бы не Винсент, что, хоть и больше из собственных желаний, сопроводил ее обратно к костру. Приблизившись, ангел бросила виноватый взгляд на Ральфа, невольно наткнувшись на его хмурый взгляд в ответ. Ей не нужно было повторять дважды, чтобы уговорить вернуть одолженную ранее вещь, так что с одеялом она рассталась легко, к тому же рядом с костром было достаточно тепло и в ее накидке и одеяле, а теперь от огня ее никто не гнал.
Она расположилась поодаль от мечника, хоть и стала опасаться того немного меньше, все же в абсолютной безопасности себя рядом с ним не чувствовала. Теперь ее и мужчин разделяло несколько метров по кругу, что был утоптан вдоль светового пятна от костра, не настолько далеко, чтобы огонь оказался преградой между спутниками, но и не слишком близко, и это расстояние не помешало Иллие услышать негодование воина по поводу Бъорка. И это стало очередным уколом, укором, что девушка приняла на свой счёт, но Винсент этого бы не увидел, потому что ангел повернулась спиной к огню и скрыла лицо, практически свернувшись калачиком.
Она не смогла уснуть сразу, слишком беспокойна была, слишком занята, но вскоре, скорее от фатальной усталости, чем по своему желанию, провалилась с глубокий сон без сновидений.
Тот, кто пришёл бы будить ее первым не смог бы не заметить недалеко от ее ладоней выставленные в утоптанной траве небольшую (не крупнее яблока) ледяную фигурку минотавра и несколько, словно небрежно брошенных вокруг неё, ещё меньших (с вишню) ледяных же лилий. Хоть и с опозданием, хоть и после укора, но ангел проводила в последний путь и пугающего ее Бъорка. А самый внимательный заметил бы, что число лилий соответствует числу тех, кто ночью не вернулся.

Будить Иллиситсину пришел Винсент. Подняв с травы подтаявшую, но еще хранившую ясно считываемую форму водяной лилии ледышку, тифлинг похмурился, в равной степени и раздосадованный и довольный, и полыхнул под иллюзией их с девушкой схожести, выпустив столько жара, что цветок истаял и пролился из его ладоней за несколько ударов сердца.
"Во всем мне противоположность." - было о чем поразмыслить. Нет, ну серьезно, насколько менее похожие существа могли пытаться изображать сиблингов: замкнутая светлая девочка, заклинающая холодную воду и общительный демонокровый пиромант. Леро даже немного приуныл.
Пересчитывать и соотносить количество ледяных фигурок с числом погибших Винс не додумался. Сев на корточки рядом со спящей девушкой, он аккуратно потряс ее за плечо, добиваясь, чтоб ангел не только не открыла глаза, но и проснулась на самом деле.
- Доброе утро, мышка, - поприветствовал бард Иллию, - Вставай. Пора завтракать, собираться и двигаться дальше.
Как и вечером - умыться у колодца по ту сторону башни, оправиться в поле, или в кустах неподалеку, вернуться к костру и завтракать, набираясь сил для еще одного дня в пути - вчерашней выпечки хлеб, копченое мясо, твердый сыр. Развели водой и подогрели немного вина, для Иллиситсины в питье добавили немного меда, стало вкуснее.
Соседи уже запрягали в кибитку лошадей, к которым на ночь прибились и их ослы, так что собирать животных по всему пастбищу не пришлось. Заминка произошла, когда выяснилось, что тяжелый заплечный мешок Бъйорка остался им в наследство. Не то, чтоб рогатый обладал каким-то особенным богатством, но нес весьма приличный запас провианта и кое-какое полезное барахло, так что его тоже нагрузили на осла.
Трое выживших тем временем расселись на козлах фургона, один влез на его жесткую крышу. Видимо, никто из них не хотел проводить время с покойницей, лежавшей внутри.
- Мы отсюда теперь в Авалон, - сказал их старший, беря в руки кнут на длинном кнутовище.
- Не по пути. - покачал Винсент головой.
- Ну тогда храни вас небо.
Лошади недовольно зафыркали, сдвинули с места кибитку и вскоре они скрылись за поворотом дороги.
- И нам пора двигаться. Шевелитесь. - буркнул Ральф. Наверное, за все утро, не считая бытовых отрывистых указов, он и дюжины слов не произнес.

Как только рука Винсента коснулась плеча девушки, та резко открыла глаза, словно и не спала вовсе, но нетрудно было заметить, что взгляд Иллии оставался мутным, как у едва проснувшегося человека, заметное время потребовалось, чтобы он все же стал осмысленным. Хотя стоит отдать должное, ангел при этом не выглядела чрезвычайно испуганной, хоть она и не сразу четко увидела Винса, но по голосу того узнала сразу. Спустя несколько мгновений она легонько тряхнула головой и села, давая тем самым понять, что поняла, что от неё требуется и проснулась:
- Доброе утро, угу, - спросонья голос её казался особенно тихим, но хотя бы не сорванным после всех её ночных терзаний. На самом деле, хоть она и проснулась довольно быстро, это совсем не значило, что ей удалось хорошо отдохнуть – разделенный на две части ночной сон, да и нервное потрясение его прервавшее, едва ли давали ей возможность ощутить себя полной новыми силами, но она не жаловалась – так была приучена, если ей станет совсем невыносимо, то можно будет поддержать свое состояние заклинанием. Ангел зябко передернула плечами и потянула концы одеяла, словно стараясь спрятать где-то у себя внутри остатки сонного тепла перед тем, как выбраться в утреннюю росистую прохладу. А стоило Винсу подняться, спрятала свое одеяло в кольце и хоть и немного заторможено, но присоединилась к утренним приготовлениям. Она уже привычно не проявляла инициативы в делах, но стоило ей хоть краем уха услышать что-то вроде «придержи», «присмотри», «подай» и тому подобное, и она сразу спешила исполнить указанное. При этом в минуты затишья ангел успела и улучить момент для своих утренних приготовлений: и умыться, и волосы хотя бы пальцами пригладить, и к завтраку присоединиться.
В приготовлениях Иллия то и дело бросала взгляды на троицу, что готовилась к отбытию по соседству с ними, казалось, она боится, что те вспомнят ночные обвинения и решат по своему разумению за эту надуманную вину её наказать. Но ничего такого не происходило, подтверждая для ангела слова Винсента, сказанные ей в утешения, хоть и благодарить за спасение её тоже никто не спешил. Заметно замешкалась она только когда услышала, что те уже отправляются и причем не в том же направлении, куда двигался их караван. Она было сделала несколько шагов в сторону кибитки, но почти тут же отступила, словно испугавшись собственной наглости, нервно оглянулась на Винсента, поджала губы, не решаясь просить его, слишком очевидно было, что она хочет что-то сказать уезжающим, но не решается. Она прекрасно понимала, что никто не будет задерживаться только из-за неё, только из-за того, что она боится несколько слов из себя выдавить.
- Извините… - словно для придания себе смелости ангел нервно вцепилась в край одежды Винсента. – Я… если Вам встретится воин с русыми волосами, ростом даже выше господина Ральфа по имени Расшар, скажите ему, пожалуйста, что Иллия его ищет, - голос ангела нервно дрожал, выдавая, с каким трудом ей дается эта простая просьба. Она посмотрела на барда с просьбой во взгляде, в надежде, что тот сможет добавить, куда именно они отправляются, чтобы Расшару можно было передать не только то, что ангел его ищет, но и где пытается найти – сама она ведь направления их пути не ведала.
Пожалуй, этой испуганной просьбой вся инициатива девушки за утро и закончилась, впрочем, к продолжению пути она была вполне готова.

На благодарность за исцеление мужиков действительно не хватило, как не хватило им и благородства чтоб перед девушкой извиниться за несправедливые слова. Впрочем, обвинял-то только один, двое других, наверняка даже и не помнили, как оказались обратно в лагере. Скорее всего, тот, что был в сознании, успел какую-то версию им изложить, но о том ни бард, ни Иллиситсина не знали.
Когда ангел направилась к фургону, готовому тронуться с места, Винсент на миг оторопел, решив, почему-то, что она сейчас попросится с ними тремя, раз уж ей так погибшая эльфийка в душу запала, но сероглазая дернулась назад, поглядела на него, и все-таки нашла в себе храбрости обратиться к людям, совсем иначе, чем менестрель ожидал. Немного посветлев лицом, парень кивнул ей, хотя и не разгадал просьбы, но сам прибавил:
- Оставишь для него весть на каком-нибудь постоялом дворе в... как там бишь его? - уже сам обернулся на Ральфа, но припомнил сам: - Трэбур?
- Заткнитесь. - проворчал воин, явно недовольный, что третьим лицам их маршрут известен, но барду было наплевать. Как раз он и знал, что чем больше демонстративно скрывать, тем меньше обыватель тебе будет доверять. Еще одна причина его обычной незатейлевой болтливости.
- Понял, Трэбур, - кивнул тот, что вскарабкался на крышу фургона. - Русый, верзила, Расшар. Иллия ищет, поехала в Трэбур.
- Там дорога оспасная, если по перевалам...
- Проваливайте! - прорычал Ральф, явно зверея. - Без брехливых разберемся, где опасная дорога.
Отозвавшийся Иллии, в сущности еще молодой довольно парень, хоть под бородой не сразу было и сказать, сочувственно посмотрел на Иллиситсину, а возница протянул лошадей по спинам кнутом, и повоздка тронулась, выезжая на дорогу. Когда они скрылись за поворотом, гроза разразилась:
- Каждому псу надо, - перемежая с ругательствами, бесновался воин, - знать куда мы идем? Вы, дери вас кикиморы, каждому оборванцу будете рассказывать, кто и куда? На прогулку собрались?!
- Нет, конечно, только то, что с мутным грузом, сворованным из Авалона идем хрен знает куда и девочку с собой волочем напуганную. Не псиxуй. - возразил бард. - Вышли из города без проблем, будем темнить - больше внимания привлечем. - он поднял миролюбиво руки и сделал шаг назад, понимая, что беловолосый уже под горлышко от дерзостей. - Винсент знает, что делает, Ральф. Если путь действительно опасный - мы на тебя рассчитываем, а с людьми Винсент договорится. А Иллия выглядит так невинно, что одним своим видом от мыслей о грузе отвлекает.
- Доберемся - и свернуть Винсенту шею будет мне второй радостью, после того, как прикончу ту суку, Маргу, - прошипел Ральф.
- А она что, там будет? - бард не замедлил воспользоваться поводом сменить тему.
- Надеюсь. Если нет - значит вернусь в Авалон, вытащу из той норы, куда забьется и хорошо проведу денек. - гнев здоровяка получилось перенаправить.
- Винсент б присоединился.
- Перебьется.
Леро потер подбородок, прикидывая, как это скрипучая девка сможет оказаться там, куда они идут, да еще то ли раньше, то ли вскорости после них, и почему воин в том уверен, потом обернулся к Иллиситсине, и ободряюще кивнул ей.
- Все, хватит вола тянуть, двигаемся. Я засветло хочу до подножия добраться. Там на терасах заночуем и к перевалу подготовимся.
- Готова двигаться дальше, Мышка? - бард подошел к Иллии, с улыбкой заправив ей прядку волос за ухо.

К радости Иллии «брат» догадался о вопросе скрытом в её взгляде, и теперь она сама знала, куда они направляются, и отъезжающие путники, если бы и правда пропавшего оборотня встретили, могли указать, в каком направлении отправилась ангел в своих поисках. Наверное, верить в то, что это действительно поможет, было бы слишком наивно, но девушка верила, потому что вот уже много лет вера была единственным, что всегда оставалось при ней. Иллия осторожно перебрала пальцами по тунике в районе груди, где под тканью сковывался кулон с портретом матери: ее она скорее всего уже никогда не увидит, но Расшар был в этом мире, а значит на эту встречу ещё можно было надеяться. Провожая взглядом удаляющийся фургон, девушка бегло поднесла пальцы ко лбу, к губам, а затем протянула руку вперёд, словно отпуская что-то: привычный жест доброго напутствия в дорогу, в нем читалось непривычное для ангела спокойствие, но длилось это недолго. Стоило над полянкой зазвучать озлобленно-рычащему голосу Ральфа, как Иллия вновь привычно зашуганно сжалась и скрылась за спиной Винсента:
- Простите, я не знала… - оправдывающимся тоном залепетала девушка, совсем не отделяя того, что по сути гнев был направлен на Винсента, ведь для неё бард оказался подвержен осуждению лишь от того, что отозвался на ее безмолвную мольбу. Она не представляла, как Винсу хватало мужества не уступать воину в словесных перепалках, когда ее саму пугал даже тон сказанных слов, что уж говорить о смысле, что они несли, но тот казалось не пугался совсем, даже больше, словно бы и выигрывать ухитрялся. Впрочем, это был лишь один из тех навыков, что впечатляли робкую девушку настолько, что казались ей абсолютно недоступными и недосягаемыми - все, что оставалось ей, так это прятаться за спиной «брата» и надеяться, что тот не решит, что ей и самой за себя говорить пора.
Стоит заметить, что на этот раз в перепалке было кое-что, на что Иллия осознанно обратила своё внимание - названия населенных пунктов, теперь она знала, что вышли они из Авалона и шли в Трубэр. Малое, но все же знание об устройстве неизвестного ей мира, конечно, если бы ангелу повезло хоть раз увидеть карту - это бы навечно отпечаталось в ее памяти и было бы куда эффективнее простого набора названий, но и это уже было неплохо.
- Я не думала, что так получится, простите, - виновато шепнула она вновь обратившему на неё внимание барду, понуро уткнув взгляд в землю, - угу, - даже если бы она была не готова к дальнейшему пути, она бы все равно согласилась, потому что сама выбрала этот путь преодолеть в компании Винсента, и старалась своему выбору следовать.

- Да все в хорошо, милая, - Леро усмехнулся. - На самом деле он прав, Мышка, в том, что внимания нам надо поменьше привлекать, и людям рассказывать про планы. Но и компания у нас колоритная, даже и без Бъйоркуса. Зато Винсент лучше знает людей, большинство и не спросит, если считает, что от них не утаивают. Так что, - тут он чуть повысил голос, адресуя следующие слова скорее уже воину, чем девушке, - Они и помнить будут то, что Иллия ищет здоровенного мужика, и весточку в нужном месте оставит, а не то, что она шла с каким-то небольшим обозом.
Очередная стычка завершилась тем, что Ральф снова замолчал, не словно считая больше нужным ни с Иллией, ни с Винсентом разговаривать. Впрочем, тифлинг, более-менее представлявший, когда все-таки лучше смолчать, не считал их переругивания какой-то особой доблестью, хотя порой был готов заложить зуб, что беловолосый все-таки посложнее непрерывной грубости и злобы. Впрочем, до сочувствия и, тем паче, хоть какой-то дружеской симпатии, было куда дальше, чем до морозного Трэбура, а они еще и половины пути не прошли. Нагрузив ослов, собрав лагерь, поредевшая на одного компания выдвинулись дальше в путь, двинувшись в направлении, противоположном тому, куда уехала кибитка.
Идти молча барду скоро наскучило, но выбора особого не было, Иллиситсина, кажется, не проявляла желания пообщаться, Ральф, даже не изображая пренебрежения к попутчикам, был зол, а оттого не обращал на них обоих внимания больше, чем требуется, а ослы не казались достойными собеседниками и в худшие моменты. Так что парень, как и остальные, варился в собственных мыслях, поглядывая по сторонам, хотя в каждый миг был готов поддержать любую тему, какую б кто-нибудь из спутников предложил. В этом минотавр был удобен - он был обычно не прочь поболтать.
Дорога пролегала по тихим местам, долина была довольно живописна, изредка прерываясь какими-то лесочками - обычная деревенская пастораль. Привал объявили, когда солнце уже завалилось далеко за полдень, и, хоть и привычный к долгим дорогам, Винсент с огромным удовольствием вытянул ноги, закинул руки за голову, и распластался на придорожной траве. Рядом был ручей, или даже неглубокая речушка, попоили, не разгружая, животных, поели сами, а потом отправились дальше.
Вскоре показались вдалеке утесы, а вечеру добрались до предгорья, и дорога резко ухудшилась - пошла в гору, стала каменистее.
- Скоро уже до деревни доберемся, языки приберите, а то укорочу. - предупредил Ральф.
Вскоре действительно показались огоньки на идущем ступенями утесе.
- Горные козы там живут, что ли, - досадливо бурчал бард, разглядывая на ходу цель их сегодняшнего путешествия.
Вскоре перешли каменный мост, перекинутый с одного утеса на другой. Не будь привычен к высоте в вороньей шкуре, тифлинг бы здорово понервничал, переходя такую пропасть. Дул ветер, и даже каменная, надежная опора казалась шаткой, узкой и тонкой.
Так и добрались в сумерках до Селения на скалах

- Значит, я правда смогу оставить весточку? - с нескрываемой надеждой в голосе уточнила Иллия, слишком очевидно было насколько искренне она надеялась отыскать пропавшего спутника, но она явно не была тем, кто вообще в состоянии что-либо осознанно скрывать от кого-либо, да и, пожалуй, она была достаточно наивна, чтобы верить, что и правда сумеет того отыскать в этом неизвестном ей мире. Несколько воодушевлённая появившейся надеждой ангел, кажется, хоть немного отошла от произошедшего ночью, хотя, когда они все же собрались и выдвинулись в путь, не могла сдержаться от долгого грустного взгляда в сторону, куда отправилась кибитка со скорбным грузом.
Как и вчера она оставалась совсем неинтересным спутником, да и больше держалась ослов, с которыми чувствовала себя увереннее, чем в общении с людьми, когда бесконечно переживала за каждое сказанное и несказанное слово. Правда, теперь она не опасалась отходить от их каравана на пару метров, если ее что-то увлекало, но всегда спешно возвращалась, правда скорее не из страха, а из-за нежелания обременять своим отставанием. Взгляд ее с интересом блуждал по окрестностям то и дело натыкаясь то на незнакомые растения, то на прикалывающих внимание цветастых насекомых или мелких пугливых зверьков, отдаленно напоминающих тех, что жили и в ее мире. А во время привела и вовсе едва не пропустила скорый перекус, так как увлеклась стайкой мелких рыбок, что заметила в ручье, когда умывалась и пила студёную воду. Даже не удержалась и, разувшись и закатав штанины, погрузилась ногами в воду чуть выше щиколоток и то и дело вертелась на месте провожая взглядом чиркающих по ее коже боками мальков. Развлечение это помогло ей и дать отдых уставшим от пешего перехода ногам - прохлада снимала усталость не хуже праздного валяния в траве. Но все же после привала она уже реже отходила от каравана, сберегая силы, что до этого приходилось тратить на свои отлучки, и теперь лишь изредка проводила рукой, то и дело выдавливая из разнотравья вокруг, то длинную травинку, то пушистый или тяжёлый колосок, то мелкий полевой цветок, какие-то из них она тут же отдавала на растерзание ближайшему ослу, который и рад был поработать не только ногами, но и челюстями, а часть скапливалась в ее руках, образуя букетик, который как-то даже и почти незаметно под ее пальцами превратился в венок. Пушащийся усатыми «кашками» и украшенный мелкими цветками, утопающими в преобладающей зелени трав, тот напоминал о празднике самой короткой ночи, когда такие венки украшали высокими свечками и сплавляли по ручьям и рекам, в помощь тем, кто искал выход с пустоши. Не зная, что делать с этой красотой при свете и в отсутствии поблизости реки или ручья, Иллия надела тот на голову, вспоминая потерянный ранее обруч-ободок. Она была готова собрать ещё парочку подобных, но что-то подсказывало ей, что спутники ее от таких украшений не будут в восторге, а ослам те были бы интересны только с гастрономической точки зрения, так что какое-то время она продолжала путь скучая, пока не стали заметны приближающиеся скалы и огоньки на них.
Мост к селениям она тоже преодолела без боязни - крылатым высоты бояться не свойственно, даже представила как было бы здорово, сиганув с этого моста, расправить крылья под тугими потоками горных ветров, но этого она сделать не могла, поэтому вся обратилась в зрение, рассматривая непривычное для неё поселение.
 Селение на скалах