Гостиница

Первое сообщение в теме :


Местная гостиница скорее похожа на древнюю крепость, чем на простое здание гостиницы. Внутри все также отделано под замок. Можно ощутить себя древним рыцарем за дубовым столом, празднующим очередную победу во имя короля или мира.

Она не могла не трепетать в ожидании реакции, она действительно боялась открыть глаза, а потому когда услышала брань и бьющийся звук, казалось, готова была провалиться сквозь землю: неужели она сделала все не так? Но раньше, чем Иллия окончательно впала в отчаяние и уныние от первого услышанного ею впечатления о ее пении, она услышала и другую реакцию - более приятную, и заставившую ее все же опасливо приоткрыть глаза. Она видела довольные лица людей за соседними столами и, кажется, даже немного ошарашенного здоровяка Ральфа. Девушка заозиралась по сторонам, не понимая, что же она тогда услышала первым, но нельзя было не обратить внимания, как под звуки ликования зала, по лицу ее едва заметно, мимолетно, проскочила скромная, но довольно милая и немного грустная улыбка: она словно стеснялась, радовалась и извинялась за то, что привлекла внимание, одновременно. Первый раз, когда за все время знакомства с этой странной компанией мужчин, лицо ангела отражало что-то помимо страха и нервного ожидания. В этом оживлении она даже «мазанула взглядом» по лицам Бъорка и Ральфа, которых до этого столь старательно избегала, не сказать, что произошедшее заставило ее прямо-таки приободриться или воспрять духом, но даже такое некоторое оживление было для неё заметным прогрессом.
Как-то так получилось, что за всей этой нахлынувшей на неё суетой она в последнюю очередь подняла взгляд на «брата», увидела улыбку, а потом как на бетонную стену, натолкнулась на холодный изучающий взгляд. От этого взгляда между лопаток у неё пробежал холодок, она словно поперхнулась своим предыдущим воодушевлением и резко опустив взгляд, перевела его на песенник, что все ещё лежал у неё на коленях.  Чем она провинилась? Что сделала не так? Может, ей нельзя было запоминать песни из этой книги? Или она ошиблась в исполнении? Она ведь не могла не признать и не осознать мастерства игры Винса, и если в ее пении были огрехи то и не заметить их он тоже не смог бы. Неужели он был зол на нее за услышанные ошибки?
Ангел нервно перебирала пальцами по поверхности книги, она не могла понять и не могла придумать, что ей сделать, чтобы спастись от того, что мог для неё нести этот холод во взгляде. С заметным сомнением она протянула песенник обратно его владельцу:
- Мне не нужно было этого делать? - от голоса, которым она пела, не осталось и следа, вновь тихий неуверенный тон и сомнение в каждом слове. Она готова была извиниться, но боялась, что от волнения выдаст привычное «извините», вместо «извини», которого требовала бы легенда «брата и сёстры» за нарушение которой ей так грозил бард.

Винсент ломал голову и не находил объяснения, какая магия, что позволило Иллии сделать то, что она только что сделала. Профессиональная ревность тоже присутствовала, не без того. Он редко сталкивался с кем-то, столь же музыкально одаренным, причем, в случае девочки, ему хватало опыта однозначно понять, что этот брильянт не в пыли валялся, а был талантливо огранен и отшлифован умелой рукой. Разгадки у него не было, о ее совершенной памяти он понятия не имел и прямо спросить, оказавшись в ловушке собственного обмана, разумеется, не мог. В конце концов, он назвал девочку сестрой, чтоб обезопасить ее от банды, а банду и себя в ее числе от девушкиного возможного длинного язычка, и теперь, даже несмотря на все сочувствие, уже ее присутствие и покорность защищали его от раскрытия обмана. И вот, сундучок по ту сторону прекрасных испуганных глазок оказался полон сюрпризов, и бард не знал, что девушка оттуда еще достанет. Он ей одновременно сочувствовал, и хотел бы ее утешить и успокоить, но и начинал уже всерьез напрягаться от демонстраций ее талантов.
Если бы Иллитисина дала б себе миг на поразмыслить о том, то ангел бы поняла, что не одна она уже пленница, а оба они - заложники друг-друга. Тифлинг это четко понимал. Но подспудно чуял, что Иллия не враг, но тяжело было не проявлять мнительности.
- Мне не нужно было этого делать? - - едва ли не прошептала девочка, и Винс отвлекся от своих размышлений.
- Нет. Нет-нет, Иллия. - бард пресек свое намерение погладить ее по волосам: жест "братский", и одновременно с тем, довольно искренний. Но Винсенту было понятно, что девушка дернется из-под руки, столь же непременно, как если бы он замахнулся на нее. - Наоборот. Ты все сделала отлично. И намного лучше, чем Винсент ожидал. - протянув руку через корпус лютни, бард забрал свой песенник обратно в кольцо. Она намного лучше, чем он ожидал, спела песню, которую не могла знать, и спела ее с мастерством, которого он ожидал разве что от себя самого.
- Уж на что я - сволочь, - хохотнул Ральф, - Но если бы ты сейчас ее не похвалил, я б тебе двинул в морду. - это в его направлении Винсент своим заклинанием украдкой подпитал симпатию к девочке. Не слишком уж сильно раздул костерок, но так, чтоб боец хотя бы не усугублял Иллитисинины страхи. - Слышь, киска, если захочешь еще помяукать - я не против.
- А чо это было за сражение? - спросил Бъоркус, - Ну, где ее придурок помер?
- Да это выдумка.
- Брехня. - - Ральф поднял руку, требуя жестом себе еще пива. - Ну, баба-то может и выдуманная. А вот сражение наверняка было. Правда, Бъйорка? - Минотавр согласно кивнул. - Я просто думаю, что вы с киской из этих...
- Из этих?
- Иномирцев. Тут таких много. Случайные события, большие Врата, маленький уродец. И ты не назад пойти больше не можешь, ни вперед, пока не сделаешь, что бородатый ублюдок хочет. Как на исповеди ему все выложишь.
Винсент удивленно поглядел на мужика, а потом на Иллитисину.
- Ральф, ты ж сам... - рогатый повернул голову к знакомцу.
- Заткнись, Бъйорк. Так что, было?
Тут к столу приблизился какой-то человек, в годах, лысеющий, явно сытно живущий, в дорогой, судя по виду, одежде. Пальцы его были унизаны массивными перстнями.
- Примите, благодарность за песню. - он не разменивался на фразы вежливости, когда поставил на стол невысокий столбик монет и пододвинул его к Иллитисине. - Приходите завтра утром, обсудим, - он назвал, куда приходить, и, понятное дело, это ни ангелу, ни тифлингу ничего сказало. - Я сына скоро женю, музыканты и певцы нужны.

Иллия действительно опасалась, что Винсент выскажет ей какое-то замечание, но в ответ на вопрос услышала похвалу: «Я сделала отлично! Лучше, чем можно было ожидать!» - с ликованием про себя подумала ангел, а по щекам её разлился смущенный румянец, словно бард не мимолетом похвалил её исполнение, а прямо-таки комплиментами её осыпал. Она вновь подняла взгляд своих серых глаз на «брата», надеясь, что пугающее холодное выражение исчезло, а тот в свою очередь мог заметить, снова едва уловимо проскользнувшую чуть заискивающую улыбку, но девушка вновь довольно быстро перевела взгляд, правда не уперев его в пол, а переведя на Ральфа, который к её удивлению даже как будто вступился за неё. Ей оставалось только тихонько кивнуть головой в знак не то благодарности за эту непотребовавшуюся защиту, не то в знак согласия в другой раз «помяукать».
Но все же она почувствовала некоторое облечение, когда внимание сместилось с неё на обсуждение сражения, она была так поглощена услышанными добрыми словами, что может быть и не услышала бы совсем, что было сказано, но слух её не мог не зацепиться за «большие врата» и «иномирцев». Выходило, что вот таких, как она, попавших сюда из иного мира было немало, и их существование даже не было такой уж большой тайной или редкостью, разве что не каждый рвался вешать на себя большую табличку «я из другого мира», а старался, видимо, прижиться в этом, найти свое место, свою нишу. Прислушиваясь и размышляя об этом, Иллия сама не заметила, как едва ощутимо облокотилась головой о руку Винсента, было в этом что-то доверчивое, по-детски наивное, словно и правда сестра, устав от тяжелого дня, вот-вот задремлет прильнув к старшему брату.
Эту неожиданную идиллию нарушило появление очередного незнакомого ангелу человека, девушка неосознанно напряглась и плотнее прижалась к барду, словно заранее выискивая у него защиты, на случай, если незнакомец принес с собой опасность. Но вместо опасности перед её глазами предстала небольшая стопка монет, девушка не верила своим глазам, даже в недоумении перевела взгляд со стопки на того, кто её принес, а затем на Винсента. Она действительно не понимала, почему эти монеты пододвигали к ней, ведь она только спела, но ведь и песня, и мелодия, и её исполнение принадлежало совсем не ей. По одному этому взгляду было понятно, что она не допускала даже мысли, что может взять эти деньги.

Иллия на похвалы улыбнулась: так мимолетно и тонко, что, казалось бы, снежинка в ладони дольше живет, чем она улыбалась. Хорошо, может быть, Винсент и преувеличивал, но даже это едва уловимое изменение в мимике, да и то, что она себе потом еще и позволила себе поднять взгляд еще и на Ральфа с его грубым одобрением, выглядело, как серьезный прогресс во взаимопонимании. А когда девушка сперва опустила голову Винсу на плечо, тот вообще начал думать, что, возможно, надо будет ей и остальные песни из его репертуара дать спеть. Конечно, кроме самых фривольных. Таких он тоже немало знал, а вот ей, пожалуй и не стоило. Не убирая лютни с колен, бард перекинул руку, приобнимая Иллию за плечо, похоже, как тогда, в церкви, но теперь лишь легко касаясь, без контроля, а просто "беря под крыло". Под пальцами оказалась тонкая, чуть ли не до полной прозрачности ткань ее блузки. Скворец подумал, что если ей предстоит отправиться с ним, лучше бы девочке подыскать что-то более практичное и, судя по тому, куда предстоит попасть - теплое.
Тут тень богатого толстяка легла на стол, звякнули монеты, а разговор оказался прерван. Словно испуганный зверек, "сестричка" покрепче прижалась, словно явились ее пороть за нарушенную тишину . Ничего неожиданного для самого менестреля толстяк не сказал, приглашая понравившуюся исполнительницу на свой праздник. Та же вжалась, растерянно, в его бок. Тифлинг же досадливо сказал:
- Сестрица, милая, поблагодари этого любезного господина. - и, понимая, что пока ангел соберется с духом и выдавит из себя какую-нибудь внятную и вежливо-уместную фразу, терпение потеряет и мужчина, и он сам, добавил: - Она вам бесконечно признательна, непременно подойдет, завтра с утра.
Наконец мужик отошел.
- Чо, пойдете? - удивился Бъйоркус.
- А ты думаешь, что лучше было сказать, что у нас тут делишки по утру, в старой церкви, приходите со стражей? - усмехнулся Винсент, пока так и не отпуска девушку и мимолетом погладив Иллию по щеке тыльной стороной пальцев. - Так чего ты там рассказывал, про врата и бородатого?
- Да все уже сказал. Одеты странно. Особенно киска. Песня про незнакомую войну...
- Выдумка, Винсент тебе уже сказал.
- Ага, в задницу меня поцелуй, выдумщик. - Ральф грохнул кружкой по столу, а Винс закатил глаза.  У мечника были еще аргументы, но озвучивать он предпочел бы не Винсу и "киске", как он теперь взял за привычку обращаться к Иллитисине, а своей нанимательнице. - Я думаю, что и ты, и она - оба тут новички, и мне плевать, пойми правильно, если ты сдохнешь на первом же углу. Я б даже мог тебе в этом помочь, только скажи. Но ты полез в довольно серьезное дело, и ее за собой тащишь. Путешественники, твою мать. В какой дороге это видано, чтоб девка так одета была?
- Кстати, - сделал вид, что только что вспомнил, менестрель. - Бъйоркус, а где б нам плащик теплый для Иллии завтра раздобыть? И сапоги хорошие. А то действительно, в дороге не хорошо.
Минотавр ответить не успел.
- Пол города в ярмарках. На площади, у библиотеки. Насквозь парк пройти и сразу будет. - вместо него сказал Ральф. - Я с вами ж пойду. Не заплутаете.
- Ты как? Не устала? - спросил тифлинг, опустив взгляд на лицо Иллитисины.

Совершенно очевидно, что Винсент куда быстрее ангела понял, чего хотел незнакомец, да и ответил складно, быстро и вежливо - такому Иллие ещё стоило бы поучиться, а пока она лишь поддерживая слова «брата» кротко кивнула в знак согласия. Правда ей было непонятно, как они смогут прийти утром в какое-то другое место, если должны были, следуя плану барда, вновь вернуться к банде. Но сама этот вопрос она задать не решилась, но ответ все равно узнала, благодаря любопытству быколюда - уж тот не сдерживался в возникающих вопросах.
Сама же Иллия заметно отреагировала на слова о ее одежде: с сомнением потянула рукав блузки, «перетерла» между пальцами ткань шаровар - для неё этот наряд был привычен, и для ее родины, где практически весь основной континент если и видел снег, то раз в несколько десятилетий, да и в этом мире она до этого была в местах с тёплым климатом, что уж говорить про переход через пустыню. Так что при всем этом ей даже в голову не приходило, что где-то погода может быть ощутимо холоднее, даже то, что она до этого заметно замёрзла, она по незнанию списывала на сырость и какой-то просто пасмурный и прохладный день. Именно поэтому она теперь была весьма озадачена брошенной Ральфом претензией к ее внешнему виду, и уж она точно не представляла, что может с этим сделать, ведь денег у неё не было - разве что вышеупомянутая стопка монет, да и те она, по своему разумению, вполне логично отдала Винсенту. Ей, честно говоря, не очень верилось, что её вот так вот безвозмездно поведут на ярмарку ради тёплой одежды, хотя ей было действительно любопытно посмотреть на местные товары и жителей, что их покупают. Неужели она и правда так сильно выделялась? Но высказать свои мысли и желания по этому поводу девушка по понятным причинам не решилась.
- … не устала? - вновь вернул ее в реальность вопрос Винса, ангел поспешно кивнула, но потом вдруг замотала головой, окончательно запустившись, как ответить на этот вопрос так, чтобы ее поняли, да и даже не чтобы поняли, а чтобы не сочли грубой в этом ответе. Но раньше чем она придумала, как выбраться из этой словесной ловушки, ей пришлось попытаться скрыть предательский зевок: все же в тепле, сытости и в ощущении защиты от барда ее заметно разморило. Вот только бы она сама ни за что не стала бы поднимать эту тему, тем более что все ещё помнила, что для их постоя Ральф выбрал всего одну комнату на всех.

Если вся гостиница напоминала небольшой замок, то комната, которую им четверым отвели напоминала казарму. Не временный барак, конечно, а скорее для постоянного гарнизона, в таких обычно ночевали охранники купцов, небольшие отряды, свита знатных постояльцев. По стенам стояли шесть прочных нешироких кроватей с тюфяками, набитыми свежей соломой, у каждой в ногах небольшой сундук с плоской крышкой. На сундуках стояли то ли латунные, то ли бронзовые тазы и большие кувшины с водой. Узкое окошко, сквозь которое разве что Иллитисина б могла выбраться- или Винсент, в вороньем обличии -, да и то, второй этаж, высокие потолки с крепкими темными балками. Зато была небольшая печь недалеко от дверей, впрочем, Винсент на нее особо не рассчитывал. Три мужика, один из которых рогатый бугаище, другой - лишь немного уступает ростом, и тоже косая сажень в плечах, так что Леро между этими двумя чувствовал себя мальчишкой, будучи на голову ниже даже Ральфа. Тут еще печку натопить, и можно будет повеситься, так ему казалось.
Сразу произвели несколько перестановок.
Бъйоркус сдвинул по диагонали две кровати так, чтоб ему хватило места вытянуться в полный рост, а Ральф придвинул одну прямо к двери, так, чтоб выйти, его не потревожив, не получилось. Кроме того, он потребовал и от Бйоркуса, и от Винса их оружие, сложив саблю и набор кинжалов под свой матрац. Тифлинг подчинился, усмехнувшись, минотавр - бросив вопросительный взгляд на заколдовавшего его барда. У Иллитисины никто клинков не спрашивал: даже если бы у ангела и был какой-нибудь кинжал или нож, по правде говоря все, включая мечника, сомневались, что она сможет ударить так, чтоб вогнать его сквозь слой одежды и мышц так, чтоб нанести бескомпромиссный ущерб здоровью такого крепкого мужчины, как светловолосый боец.
Винсент предложил Иллитисине выбрать кровать, сам занял соседнюю. Ральф, ради шутки, и, видимо, чтоб загнать еще одну шпильку у мозг барду, приглашающе похлопал по своему одеялу.
- Ты Винсенту или его сестре? - Послушно перехватил Леро, просто чтоб не разочаровывать их "сторожа".
- Бъйорке, конечно, - буркнул тот.
- Придурки, - это уже рогатый отозвался.
Все спокойно готовились ко сну. Минотавр не стеснил себя одеждой, но тифлинг гавкнул и тот прикрылся одеялом. Ральф гремел кольчугой, сбрасывая ее через голову, и в итоге, как и Винс, отправился спать в рубахе и портках. Винс, закатав рукава, умылся, и холодная вода мелодично стучала в латунь. Ангел могла приметить у него на руке татуировку. Если Ральф был прав, то тут, понял менестрель, она все равно никому ничего не говорила и более ничего не значила. Эта мысль его немного пугала, и он старательно отгонял размышления, решив пока беспокоиться о более насущных делах.
- Тебе полить воды, мышка? - спросил он девушку, а еще предложил ей взять второе одеяло с кровати, оставшейся свободной.
Вскоре в темноте раздался храп, а Винсент лежал с открытыми глазами, поглядывая изредка на Иллию.
- Спишь? - едва слышно, да еще под такой аккомпанемент, спросил парень у своей "сестры". - Мышонок, тебе на утро будет задание...

Хоть у ангела и было ещё какое-то время, чтобы попытаться смириться с той компанией, в которой ей предстояло заночевать, намного легче ей от этого отнюдь не становилось. Разве что появлялось уже привычное ей чувство смирения: сжиться с мыслью, пережить и потом двигаться дальше.
Комната оказалась достаточно просторной, в сравнении с теми, что Иллия видела раньше, правда и рассчитаны те были на двух, максимум на трёх постояльцев, но никак не на шестерых. Когда началась суета по подготовке ко сну, девушка постаралась отойти в угол подальше от всех перестановок и движений Ральфа и Бъорка, чтобы под ногами не мешаться, под горячую руку не попасться, да и боязно от этих двоих ей было все также. Проследила, как светловолосый собрал и спрятал оружие, даже у быколюда, с которым они, сидя за столом, казались закадычными друзьями, а к ночи вон как оказалось. Осознав, что от неё никто особо ничего не требует и не ждёт, Иллия подошла ближе к окну, тем самым неосознанно выбрав кровать, что ближе к тому и стояла, и попробовала вглядеться в темный обрывок пейзажа за ним: разглядеть что-то было практически невозможно, но отвлечься от собственных страхов и происходящего вокруг это занятие помогало вполне сносно. К тому же было время прислушаться к себе, почувствовать течение магии внутри, пока ещё совсем тонкой струйкой, но она знала - к утру та превратится в уверенный ручей, а значит уже утром ее беспокойства за свою жизнь станут каплю меньше, ведь в случае чего она сможет позаботиться о своём здоровье. Она отвлеклась от своего созерцания, когда услышала стук капель воды о таз, Винсент был единственным, кто решил хотя бы частично избавиться от уличной пыли на руках и лице, но когда тот спросил не желает ли она тоже умыться, девушка кивнула и подошла ближе. Хоть она и собиралась привести себя в порядок заклинанием позже, она любила чувство текущей воды, поэтому с удовольствием смыла водою пыль уже успевшую ее же слезами втереться в кожу и рук и лица; вода приятно холодила, а после ещё приятнее было скрыться под слоями одеял, немного колючих и тяжёлых, но тёплых. Стоило ей улечься и за многочисленными складками уже и не понять было, где очередной изгиб одеяла, а где тощее тело девушки, разве что с одной стороны нос торчал. Для неё это был своеобразный способ скрыться, защититься от излишнего внимания, или даже внимания вообще, хотя сон все равно шёл плохо - она нервничала, наличие в комнате двух здоровяков, что откровенно пугали, и Винсента, который едва-едва начал закрадываться в зону доверия ангела, ни капли не успокаивало, поэтому даже тяжёлые от усталости веки никак не желали смыкаться, отправляя девушку в желанный сон. Скорее всего именно из-за этого она и услышала, как бард к ней обратился, она не сразу решилась ответить, немного поерзала, потянула одеяло, чтобы вся голова оказалась снаружи, прислушалась к воинам и только после этого решилась заговорить:
- Какое задание?

Винс приподнялся на локте, оглянулся на крепко спящих, как люди с чистой совестью, бойцов, и вернул внимание Иллии. Та закуталась в одеяла, как в кокон, но когда он ее окликнул, выглянула из под шерстяных завалов, не торопясь отвечать. Бард тоже потянул немного время, давая девушке набраться смелости и любопытства хотя бы один вопрос задать. И тот прозвучал. Было что-то одновременно комфортное и тревожащее в ее постоянной пассивности: с одной стороны, удобная и покорная до состояния уже не личности, а чуть ли не предмета. Та же Майали, наверняка огрела бы его какой-нибудь возмущенной тирадой. Но и ощущения, что обращаешься к живому, настоящему существу не было. Даже у зачарованного крепчайшим образом минотавра его самость проявлялась куда шире. Такое впечатление, вдруг подумал Скворец, что ее тоже где-то обучали, как его самого, только вот девочка сломалась, и ее выкинули за ненадобностью, и теперь любая инициатива ей стоит невероятных моральных усилий.
Тифлинг выскользнул из-под одеяла и устроился на корточках у изголовья кровати Иллитисины.
- Послушай внимательно, - едва слышно обратился он к девочке, решив подпитать ту кроху, что она только что выдала небольшой ответственностью, хотя бы и липовой. - Как только проснешься, сразу буди и Винсента. Тебе нужно будет ему напомнить о маскировке. - во сне иллюзия, придававшая им родственное сходство, что накинул на себя Винс, могла слететь. - Сделаешь?
И снова пауза, чтоб Иллия и осмыслила, и ответила на просьбу.
Он хотел уже вернуться в свою постель, но передумал, и стянул оттуда свое одеяло, завернулся в него и остался около девочки.
- Ты сегодня невероятно пела. Винсент знает, о чем говорит. Таких голосов как у тебя мало. Но ты еще и песню не знала. Как ты смогла это сделать? - это было далеко не все, что изумляло и заняло мысли менестреля за напряженный день знакомства с ангелом. - Ты защитилась от магии Винсента, хотя оба раза он не желал тебе никакого зла, просто хотел успокоить и согреть, когда ты дрожала. Иллия, кто ты такая? Расскажи. - раз его ментальные заклинания не работали с девочкой, оставалось убеждать, как умел. Голос парня был теплым, проникновенным. Это он умел. - Ты можешь мне доверять. Я не причиню тебе вреда, и этим двоим не позволю. - словно подчеркивая свою искренность, Леро впервые за все время не назвался Винсентом, или "покорным слугой", или каким-нибудь другим эвфемизмом, коими обычно ловко жонглировал. - Я бы хотел, чтоб ты видела во мне друга, а не врага. Как мне это заслужить? - он задавал вопросы хотя бы для того, чтоб девочка начала на них отвечать.

Ангел совсем не ожидала, что Винсент решит подойти к ней, чтоб поговорить, поэтому, когда тот неожиданно появился у изголовья её кровати, глаза девушки резко расширились, правда, стоит отдать должное – в этот раз она не вздрогнула и спрятаться не попыталась, разве что руки едва заметно потянули одеяло, но совсем и незаметно почти. Так и смотрела на него широко открытыми глазами – не то от удивления, не то по его же просьбе внимательно слушала, правда ответила не сразу, какое-то время думала, потом мялась, и лишь потом неуверенно уточнила:
- А если поздно проснусь? – по тону было понятно, что она действительно переживает, что, если она согласится выполнить просьбу, а потом проспит. Вышло бы, что она обманула, подвела… Пожалуй, если бы бард настоял, то она бы и всю ночь постаралась бы не спать, чтобы поставленную задачу выполнить. Но когда Винс начал хвалить её пение, появившееся от просьбы беспокойство, сменилось смущением – слишком явно было, что похвала ей приятна, но при этом ей как будто бы и неудобно от того, что такое внимание к себе принимать приходится, если бы не темнота, то легко было бы заметить густой румянец, покрывший щеки ангела.
- Спасибо… - совсем тихо, но не от страха, а от смущения проговорила Иллия. – Я же видела её в книге, сегодня, - не то извиняющимся, не то оправдывающимся тоном добавила девушка, словно для неё проблема опроса заключалась не в удивлении её памятью (для неё же она было чем-то весьма обыденным), а в том, что она будто бы украла песню, запомнив без разрешения. Но больше всего проблем возникло со следующим вопросом – как она могла на него ответить? Кто она? Этот вопрос набатом бил в её голове, но она не представляла, что можно сказать. Кем бы она ни была, для себя самой она была совсем не тем, кем её можно было бы считать со стороны. Ангел очень явно замялась – вопрос был слишком сложным, практически невозможным для неё, она даже вновь спрятала лицо в складках одеяла, откуда едва слышно пробормотала:
- Иллиситсина… Иллия… - все что у неё действительно оставалось – это имя, только им она могла объяснить «кто она» или «кем она себя считает», но она, конечно, понимала, что Винсенту, наверное, этого будет мало, но больше она не знала, что добавить. Наверное, именно поэтому ей показалось, что остальные слова были сказаны им, чтобы она нашла, что добавить к этому слишком короткому объяснению, и, возможно, она была бы не против действительно увидеть в том «друга», но проблема заключалась в том, что «друзей» до этого у неё практически не было и она не знала, как можно заслужить звание «друга», и выходило, что один сложный вопрос плавно перешел в другой и это смятение от их сложности для неё невозможно было не заметить на её лице. Она действительно силилась придумать ответ, подобрать слова, но те постоянно ускользали, не желая собираться в хоть сколько-нибудь обдуманное объяснение.
- Я не знаю… - честно призналась она в итоге.

Иллия так куталась в одеяла, что вряд ли б кто-то смог разглядеть их различия. Но целью просьбы Винсента было не столько уберечься от раскрытия обмана, сколько нагрузить девочку хоть какой-то задачей, чтоб не чувствовала себя бесполезно болтающейся вокруг.
- Если позже проснешься - не беда. Винсент тебя увидит и сам все вспомнит, а ты отдохнешь. - предложил он. - Винсент не должен спать, когда ты проснешься, а не наоборот.
Тифлинг в темноте видел так же хорошо, как иные не видели и при дневном свете. Он приметил, что взгляд ангела немного расфокусирован, как у большинства людей, глядящих во мрак. А вот ему отлично было видно, как девушка покраснела.
- Винсент это и имеет ввиду. Ты видела ее в книге, которую держала в руках совсем недолго. А потом спела, как будто давно и хорошо знаешь, и спела чудесно. Такие песни разучиваются, и подолгу. Как ты это сделала, Иллия? - не давало покоя барду любопытство.
Его настойчивость, впрочем, приносила довольно скромные плоды. Менестрель не обладал обширным запасом терпения, а на каждую сотню его слов приходилось одно-два Иллииных. Любой купец бы сказал, что это инвестиции проигрышные. Да и говорить, как со смущающимся ребенком было тяжело. "Проще было бы ту скрипучую девку на сеновал уломать", - в сердцах ругался парень.
- Иллиситсина, - повторил Леро. - Это твое полное имя?
Девочка не давала ему шансов! Обычному человеку говоришь что-нибудь подобное, и он уже начинает утешать отчаявшегося, бросает хоть что-то в защиту и поддержку твоего стремления дружить или любить, но даже на эту манипуляцию он получил простое "не знаю". Калейдоскоп выражений на ее лице выдавал смятение, и бард просто швырнул на имеющуюся кучу ее проблем пару новых вопросов.
- Почему? - Почему не знает? И, - И почему ты меня так боишься? Винсент страшный?

- Тогда хорошо. Я не забуду, - наконец, согласилась ангел выполнить нехитрую просьбу Винсента. - Я ничего не забываю, если видела и слышала хотя бы раз - у меня это с рождения. Но… там на следующей странице песня - я не смогла бы спеть, я не знаю, как правильно сказать все слова в ней, - ангел не знала, как пояснить такое своё умение, так чтобы оно не показалось каким-то совсем противоестественным, а на следующей странице сборника как раз была песня не самого строгого содержания и многие сленговые слова и выражения девушке были не знакомы, а значит пропеть их она бы уже и не смогла. И, откровенно говоря, она все ещё была растеряна, не понимая толком только ли бард удивлён ее памятью или же ещё боится, что она запомнила что-то, что не должна была.
А вот на вопрос про имя Иллия лишь сдержано кивнула, совсем не подумав, что бард в темноте может и не увидеть этого ее жеста. Но тот, если и видел, то скорее всего не понял, какой смысл ангел пыталась вложить в этот ответ, ведь все, что она могла о себе рассказать, и было лишь именем. Впрочем, это смятение помогло ей хоть немного оказаться готовой к следующему, слишком прямому для неё вопросу. Ещё бы она не боялась! И это пожалуй было то немногое, что она могла бы объяснить словами, она даже была немного рада, что может ответить, вот только опасалась, что ее ответ может вывести Винса из себя. Хотя и из-за ее рваных ответов ранее тот уже, судя по тону, был не очень рад, поэтому ангел мялась, долго не решалась ответить, но все же решилась:
- У моего предыдущего господина был друг, он мог создать существо, как Бъорк, сильное и могучее, не похожее на человека и покорное создателю. Он был очень сильным и очень жестоким магом, не лучше хо… господина. Если… если Винсент  владеет такой силой, мне не защититься… но… я больше не хочу служить никакому господину, - с каждым словом девушка, казалось, желала окончательно раствориться в складках одеяла, на случай если ее дерзости в словах, собеседник будет совсем не рад.

Винсент слушал шепот Иллии очень внимательно. Все запоминает - это казалось барду практически немыслимым. Он сам на память не жаловался, но и даже не вспомнил бы, какую песню записал после той, спетой в зале, хотя, кажется, то, что девушка не знала оттуда каких-то идиом или слов, кажется, было к лучшему.
- Вообще все запоминаешь? - Вслух изумился он, - Невероятно. - У парня сразу появилась тысяча иных вопросов про ее странный дар, захотелось понять, разобраться, проверить, придумать, как это можно применить... Судя по всему, запоминание Иллиситсиной не было механическим, она анализировала, а не только складывала буквы и знаки в своей хорошенькой головке. Иначе бы не смогла использовать ни нотнуют запись, ни сложить ее и лирику поедино и исполнить, а не монотонно зачитать. - И ты прочитала и тебе та песня понравилась? - пробормотал он, чуть польщенный. А еще подумал, что хорошо, что он решил ее взять с собой. С такими талантами она могла просто уничтожить и его, и всю банду. Там и так все пошло наперекосяк, особенно с появлением старухи. Ведь Бъйоркус, как теперь ясно видел тифлинг, просто не мог адекватно оценить расстановку сил.
- А что ты еще умеешь? - в лоб спросил Винс. Память, сопротивление магии, закрытый разум, и полная, ангельски-невинный внешний вид... Он уже понял, что девочке проще смолчать, чем соврать, хотя она и пытается подобрать слова и облечь свои ответы в самый поверхностный и неконкретный вид. Она производила впечатление существа наивного, как голодный щенок, вплоть до того, что куда более искушенный в интригах, Леро даже спросил себя, нет ли ее умысла в том, что он так думает. Проанализировал, и не нашел, за что зацепиться.
А вот когда она озвучила свои страхи, отвечать уже было ему, и на многое. Бард тихо засмеялся и погладил Илли по макушке, укрытой одеялом.
- Милый мышонок, - шепнул он. - Чтоб создать такого как Бъйорк, нужны только мама Бъйорка и папа Бъйорка. Он минотавр. - И упаси боги Винсента в таком создании участвовать. Он всего раз видал женщину этого могучего племени видал, и даже если бы ему предложили бы - вдохновения не ощущал. Хотя... не зарекался, не зарекался. Зарекся зарекаться уже давно. - А что до непохожести на человека, - вот это ему шкребануло по живому. - Ну так и Винсент не похож. - подобные ему самому считались выродками, порченой, проклятой кровью, и, на самом деле парню очень повезло, что наследие пращурки было не столь сильно, чтоб он не мог выдать себя за представителя так называемой "светлой" расы - хотя сколько и среди тех было моральных уродов и мерзавцев - не перечесть. Вон, к примеру, Ральф, сладко всхрапывающий на своей кровати неподалеку от них. Да и быколюди в его мире вовсе не считались чудищами, хотя и были известны за необузданный и яростный нрав. Подонком был Бъйорк, а не все рогатое племя. Винсу очень сильно дернуло по нервам то, что даже такой, казалось бы, нежный цветочек, как Иллия, готова судить скорее по тому, к какой крови принадлежит существо. "Чтож, хорошо, что ты не знаешь, кто я такой." - мрачно подумал Леро и решил не развеивать ее заблуждения о своих силе и магической мощи. - А что до его покорности, мышонок, это другое совсем. Тут - да, Винсенту не составляет труда его укротить и подчинить. Ему не нужно для этого создавать. - Сложилась разгадка. Он не пропустил мимо ушей ее оговорки, легко сложив из "хо… господина" "хозяина". - Значит, ты не принадлежала себе? Не отцу, а хозяевам? - Хотел было признаться, что он тоже не всегда был властен над собой и своей судьбой, но пока был зол на ее слова о человекоподобии, хотя и не показывал, да и пусть лучше думает о том, кого он может держать в узде, а не о тех, кто водил его самого на поводке. Да и свобода женщины и свобода мужчины и на его родине, и, видимо, в этом странном месте, была разной. Недаром все так спокойно восприняли его якобы братскую агрессивную опеку над девочкой.

- Она красивая… - тихо проговорила ангел обоснование своего выбора песни, - и мелодия… мне хотелось услышать, не только увидеть, - она не была уверена достаточно ли это правильные слова по отношению к песне, но именно тем та её и привлекла, своей внешней красотой и замысловатой мелодией, которую в записи было не так-то просто понять.
А вот на вопрос о том, что она умеет делать, Иллия заметно растерялась – Расшар говорил ей, что ей стоит скрывать свои способности, свою кровь, крылья и магию, но в итоге её способности к лечению раскрылись, потому что она сама не могла смотреть на то, как даже пугающие её люди страдали от боли. Но не станет ли такая её откровенность очередным звеном в цепь, что вот-вот могла вновь сковать её? Сомнения по поводу того, как много девушка может раскрыть, возможно, слишком явно отразились на её лице, да и отвечать она не торопилась, заметно опасаясь реакции на ответ.
- Колдовать могу… немного… - тихо пробормотала Иллия в итоге, по её ответу и не понять было, не то ей не хотелось признаваться, как именно она умеет колдовать, не то её колдовство казалось ей настолько незначительным или бессмысленным, что и признаваться в таких способностях было стыдно. Впрочем, и то и другое было отчасти правдой – ведь её магия, по её мнению, даже рядом не стояла с возможностями отца, матери и бывшего хозяина, да и набор заклинаний, за исключением лечения, что она пока пыталась скрыть, у неё был не слишком примечательный, чтобы хотелось их раскрывать.
Но кажется, её хоть и сдержанные ответы устраивали Винсента больше предыдущего молчания, по крайней мере так ей казалось по тому, как тот погладил её по макушке, вместо того, что она могла ожидать. Это давало ей смелости на ответы куда больше, чем былая настойчивость барда, и именно поэтому она решилась продолжить беседу о Бъорке, даже нос из-под одеяла высунула:
- Значит он не голем и не гомункул? Родился, а не создан магией? – в глазах ангела застыло искреннее удивление, по одному лицу было ясно, что с такими созданиями в отличие от упомянутых ею, ей сталкиваться не приходилось. Именно поэтому она не совсем поняла смысла высказывания о том, что Винсент тоже не похож на человека. Как же не похож? Очень даже похож – у него не было ни копыт, ни рогов, было лицо, как у человека, а не морда, словно у быка. Это несоответствие заставило девушку слишком пристально посмотреть на собеседника, но она вновь довольно быстро подумала, что смотрит слишком пристально и отвела взгляд. – Винсент похож, - растеряно пробормотала она, не то вывод из своих мыслей, не то оправдание этому слишком пристальному вглядыванию, не отзываясь на нотки обиды, что услышала в голосе собеседника. Она только потом подумала, что тот возможно говорил о том, что могло подсказать разгадку странной ауры собеседника, но это было совсем не то, о чем ангел могла бы спросить, ведь тогда открылась бы ещё одна её способность. Да и судить только по ауре Иллия не смела – её защитниками тут становились оборотень и демон, а больше всего горя она познала от людей. Она чуть-чуть помедлила и тихо добавила:
- Я не хотела сказать плохое о Бъорке только из-за того, что он такой, думала, что из-за того, что он такой – он принадлежит кому-то либо телом, либо помыслами, - теперь она была не уверена сможет ли объяснить свою робость перед искусственно созданными существами, особенно, если Винсент не сталкивался с такими, как она не сталкивалась с ми-но-тав-рами – она запомнила это название. - Мой спутник… он не был похож на человека, но был очень добрым и пытался защитить меня, - пожалуй, она не могла бы не упомянуть Расшара, если бы пыталась объяснить, что не выбирает отношение к кому-то только исходя из расы или внешности, но Бъорка она сочла скорее чьим-то инструментом, что многое меняло.
- Укротить… - ангел задумалась, а потом из-под одеяла показалась её тонкая рука, она легонько коснулась собственно лба. – Как там под лавкой меня? – она, конечно, же помнила, что при встрече с Винсом, кто-то пытался воздействовать на её разум, и теперь предположила, что это было как раз «укрощение» самого барда.
Но вот следующий вопрос для ангела оказался сродни пощечине, едва разговорившись, она резко замолкла и замкнулась, нервно поджала руки, и губы её плотно сжались в тонкую напряженную полоску – мало того, что бард услышал её оговорку, так ещё и понял, и упомянул не просто родителей, не маму, а именно отца – главную душевную боль и рану «неправильного» ангела. Даже в темноте было видно, как блеснули резко ставшие влажными глаза девушки, всего пару секунд она старалась сдержаться, даже сухо всхлипнула, но несмотря на её старания из уголков глаз, словно выпрыгнули первые слезинки, и тем самым поманили за собой все остальные. Этот её плач не был похож на тот, что был в церкви, там её снедала тоска по матери и дому, боль от потерянной мирной жизни, сейчас же наружу рвалась обида и даже злость на саму себя:
- Так больше не будет! – сквозь слезы пробормотала ангел и накрылась одеялом с головой, по тому в свою очередь прокатилась едва заметная дрожь плача, который Иллия изо всех сил старалась оставить беззвучным.

"Немного колдовать" - ответ девочки был очень растяжимым. Кто-то мог призывать пляшущие огоньки, другие - огненное торнадо. Ладно, этот вопрос еще успеют еще раз поднять, решил Винсент, продолжая стараться разговорить свою недобровольную собеседницу. Тем паче, что другая тема куда как сильнее отозвалась в Иллии.
- Ну, ты можешь, конечно, уточнить у него самого, но Винсент не представляет, зачем кому-то создавать минотавров, когда есть настоящие, сами собой появившиеся. Видишь ли... они с Ральфом - одного поля ягоды. Винсент только сделал его дружелюбнее к себе, а в остальном его воля свободна.
- спокойно соврал бард. - И нет, - он вспомнил, как она испуганной мышью старалась спрятаться под рухлядь в церковном нефе. - Совсем не так. Тебя Винс просто пытался успокоить и согреть. Никаких дурных намерений у него не было, а ты дрожала, была напугана, плакала. Как Винс мог бросить тебя в том состоянии? Тебя бы разыскали другие, дварф тот, или Ральф, или та девка... А твоего спутника мы потом попробуем найти. - журча ручейком, парень улыбался, - Расскажешь позже, кто он, где вы расстались... -но вскоре, подобно девушке с отзывом про внешность, в которой можно обмануться, сам допустил ошибку.
Дрожащие губы, блеск глаз и чуть напухшие веки - вечные предвестники катастрофы - все это менестрель уже видал не единожды. Вот и теперь, темнота не мешала ему разглядеть тревожные омены. Тихо выдохнув, он поморщился в потемках. Слезы большинство обезоруживали, других распаляли, а тифлинг балансировал посередине. Сейчас он досадовал на свою "сестрицу", но и рыдать пол ночи не мог ей позволить. И, в следующий миг, когда ожесточенно пробормотав свое обещание, Иллия скрылась под одеялами, сотрясаемая сдавленными рыданиями, бард секунду-другую еще сидел, разведя руки, словно в недоумении, а потом, сев на край ее кровати, схватил весь ком: и одеяла, и ангела в них, рывком перетащил к себе на колени, и крепко сжал в объятиях, прижав к плечу: и чтоб не вырвалась, и чтоб могла наплакаться, как если бы она была просто огорченным потерей куклы или игрушечной лошадки ребенком. Понятно было, что ни ее, ни детские беды одними увещеваниями или призывом к здравомыслию тут не утолить, и бурю надо было переждать, дав хоть какую-то опору.

Все это было несправедливо, неправильно, нечестно - ни она, ни ее мама не были виноваты в злом умысле мага, ни одна из них не желала становиться инструментом, никто из них не желал нести зла или боли, но судьба распорядилась так и никак иначе. Разве Иллия сама выбирала желает ли она родиться или нет? Выбирала ли подчинение хозяину? Нет. Ее заставили, выдернули из нежных материнских объятий и привязали к себе магическими ошейником и цепью, держали на них словно собаку, наказывали за малейшую провинность или даже просто «для профилактики», не скупились на методы наказания - ведь она могла залечить свои раны. Превращая ее жизнь в постоянное ожидание наказания, что было неминуемо. Она лишь инструмент, полезный аксессуар, подтверждающий величие хозяина, игрушка, которой повезло появиться с подходящим набором врождённых умений, чтоб быть немного полезной. Да, она не принадлежала себе. И уж точно не принадлежала отцу, для которого была позором, который едва ли даже знал, как могла сложиться судьба нежеланного и неожиданного дитя.
Что сама она могла сделать с этим?
Все, что могла, она постаралась сделать - не побоялась шагнуть в другой мир лишь бы сбежать от мага, не впала в искушение некроманта, что встретил ее в этом мире, даже смогла избавиться от ошейника, она бы попыталась устроиться, попыталась бы найти способ жить, так, что бы если уж не гордиться, то хотя бы не ненавидеть саму себя. Но шанс на это вновь и вновь ускользал из ее тонких пальцев.
Если бы она могла - она бы сказала все это, может быть кричала бы, плакала, билась в истерике, как это умеют дети, которых никто никогда не ограничивал в словах, но она не могла, а потому ей оставалось лишь плакать, словно эти слёзы могли заменить все слова обиды, что разрывали ее изнутри. Она даже не сразу за этими слезами поняла, что сделал Винсент, а когда поняла, едва ли пыталась сопротивляться: даже если и пыталась, ее копошения в одеяле на того вряд ли произвели бы впечатление. Так что вольно или невольно ей оставалось только довериться этим объятиям, от излишней близости которых ее спасало два слоя одеял и попытаться смирить разбушевавшиеся обиды.
Она бы точно не смогла сказать, сколько это продолжалось, но ни одни слёзы не могут литься вечно, поэтому постепенно сдержанные всхлипы пошли на спад, заменяясь тихим шмыганием носом и шевелением, похожим на попытки вытереть остатки слез с лица. А спустя какое-то время из одеяла показался раскрасневшийся от плача нос, ещё блестящие глаза с чуть припухшими веками и натертые щеки:
- Отпусти… те… - было и не ясно имеет ввиду Иллия нынешнее ее положение или же всю ту ситуацию, в которую затащил ее бард, в целом.