Храм Боли

Первое сообщение в теме :


Неизвестно, кто поклонялся ему и кто его построил. Но вот одно можно сказать, что он работает и до сих пор полон магии. Через страдания тут можно обрести не только просветление, но и что-то большее. А можно принести жертву и попросить о чем захочешь. Чем мучительнее смерть жертвы, тем больше шанс, что просьба будет исполнена.

И пока Нира приветствовала новое действующее лицо, то могла почувствовать, что под платьем появились коротенькие панталоны из легкой ткани. На этом дары Смерти закончились.
Просьбу Амалура об ошейнике, как водится, проигнорировали. И когда в зале возникла тишина, птица снова заговорила, представляя каждого из собравшихся друг другу:
- Ведьма, что по стечению обстоятельств стала светлой жрицей Мистерии. Коварный демон, убивший единственную живую иллюзию в Мистерии, обрекающий мир на медленное угасание. Гордая оборотница, поглощенная пространственным водоворотом и проведшая в заточении целую вечность. Ведьмак, охотящийся на монстров и по велению судьбы заключивший контракт с одним из них. Все вы выбраны для того, чтобы отправиться в прошлое и уничтожить того, кто повинен в том, что Невеста мертвых, погибшая две тысячи лет назад – переродилась в этом времени. Вам нужно уничтожить Тирия.
Некоторое время помолчав, давая возможность собравшимся переварить услышанное, птица продолжила.
- У оборотницы и ведьмака есть навыки ведения боя, жрица будет сглаживать углы и продумывать план. Демон… - пауза, - Будет подчиняться жрице.
Не известно была ли это насмешка или для Амалура действительно не было никаких серьезных задач. Но с другой стороны его же раннее обязали охранять жрицу, а это важная задача!
- В случае успешного исхода, оборотница получит иммунитет к порталам, а ведьмак вернет своего коня.
Какие плюшки ожидают Ниру и Амалура - птица говорить не стала, чтобы не повторяться.

Магичка блаженно прикрыла глаза. О да! Вот это было настоящим ощущением власти и влияния! Перстни и ожерелья, короны и диадемы, скипетры и подбитые горностаем мантии – всё это просто пыль и прах, ибо на деле ничего так поднимает тебя столь высоко над голозадыми иномирцами, как возможность носить бельё! Восхитительно! Спустя столько дней вдова вновь почувствовала себя приличной женщиной, не вынужденной таскаться либо в одном исподнем, либо вообще без оного.
«Готова спасти ваш мир за панталоны, обращайтесь в любое время суток. Интересно, какие они там? Чёрненькие, беленькие, а может, в цветочек и с кружавчиками?»
Магичка благоразумно решила пока не лезть проверять. Вместо этого с улыбкой дорвавшейся до сметаны кошки села обратно в своё кресло.
- В данном случае важно не "где", а "зачем", - мягко ответила ведьмаку чародейка, - Это место и время мы скоро покинем.
Она решила, что пояснение о том, что они находятся в самом чёрном сердце демонического царства, не очень-то способствует установлению спокойной дружеской атмосферы.
Что ещё этому не способствовало, так это демонические попытки её задеть. О предсказуемом ходе его мыслей догадаться было несложно: раздражение и неповиновение сквозило во взгляде, в поступках, в бессильных издёвках, в яром нежелании носить ошейник – всё как на ладони! Нира не была особенно искушённой в искусстве демонологии, но всё же её представлений с лихвой хватало для понимания, какие желания должны одолевать блондина в нынешнем положении. Ха-ха, я крутой, сильный и хитрый, а вы трижды пожалеете, что нацепили на меня эту противную штуку! Глупые-глупые-глупые!!! Вы думаете, я вас не переиграю? Я вас уничтожу!!!
И хотя мужское уязвлённое бессилие доставляло наслаждение, эта затаённая непокорность раздражала.
«Всё, что от тебя нужно - быть послушным денек-другой, и это окупится, чёрт возьми. Семеро, да разве убийство ребенка не должно быть для демона желанной целью само по себе?! Не хотела я заниматься этим здесь и сейчас, но, видно, всё же надо... Если после перемещения во времени я окажусь без дара в прежнем предобморочном состоянии... Веса в моих словах будет с гулькин, гхм, клюы»
- Тебя выбрало моё заблуждение, будто у тебя достаточно ума, чтобы вместо архаичного служения злу встать на путь прагматизма, и не чураться послушания и добра, если они способны быстрее привести к цели, - усмехнулась жрица, игриво поманив блондина пальцем, - Подойди-ка ближе, демонёнок, поговорим.
Наверное, где-то в глубине джунглей какая-нибудь змея подманивала к себе бандерлогов с точно такой же интонацией. Жрица погасила окружавшее её свечение, и дала демону возможность самостоятельно подойти и наклониться к ней. Однако, если бы он не сделал этого добровольно, его бы без церемоний подхватили бесплотные магические руки и притащили к чародейке, заставив согнуться почти к самым её губам.
- У меня один вопрос. Ты, верно, считаешь меня просто маленькой безрассудной дурочкой… Но кто же тогда ты сам? - вкрадчиво промурлыкала рыжая, проходясь пальцами по чужой шее, - Ведь мы встречаемся не впервые – и на каком конце цепи ты раз за разом оказываешься?
Нира по-прежнему улыбалась, но теперь в ее улыбке появилось нечто острое. Нечто зазубренное. Возможно, здесь были свои риски и опасности, но Нире всегда нравилось возбуждение азартной игры, особенно если она сама играла краплёными картами.
- Не заставляет задуматься, что что-то ты делаешь не так? Может, ты нуждаешься во мне гораздо больше, чем я в тебе? Я уверена, у нас может найтись немало общих целей. Почвы для взаимовыгодных отношений.
Она говорила едва слышным шепотом, чтобы лишь демон мог её услышать. Конечно, чуткоухим нелюдям при желании не стоило бы никакого труда разобрать её слова, но рыжая не хотела перебивать и отвлекать их от речи птицы. Она и сама её внимательно слушала, но обдумает услышанное позднее. Хотя одно принесло порцию радости прямо сейчас – птичка назвала её ведьмой! Это, конечно, ещё не обращение по имени, но до чего уже приятно!
- Но что ты вместо это задумал, сладкий? – задумчиво обратилась она к демону, - Бесить, вредить по-мелкому, чтобы это не нарушало уговор? Подначивать использовать все три попытки как можно скорее, чтобы потом разыграться? Спеться с нашим врагом? Или притворяться паинькой до последнего, чтобы потом подложить свинью покрупнее?
Пока настоящая её рука почти с нежностью касалась чужой щеки, магические длани обхватили его запясться, чтобы удержать их и не позволить ни оттолкнуть ведьму, ни отпрянуть самому. В обществе низких людей Нира умела действовать низко. Ее собеседник наверняка привык запугивать других, следовательно, его самого следовало запугать. Это был язык, который он понимал. Демона вновь обожгло светом. Теперь он не просто окутывало жрицу, а исходило из неё самой – человеческая синева глаз сменилась магическим светом. И вряд ли ему снова получится пошутить про загар – сейчас жрица имела очень чёткую цель причинить ему боль. Заставить кожу шипеть.
- Перерождаться тебе здесь совсем недалеко, да? Может, мне действительно лучше не рисковать, и оставить тебя им в пользование? Или же ты предпочтёшь отойти в рабство к некроманту? К этому выводу ты хочешь меня подтолкнуть?
Был ли это блеф? Не совсем. Нира была уверена, что даже отполовиненной силы ей хватит с лихвой, чтобы разделаться с этим демоном. Как и трёх попыток взломать его защиту. Однако… Снова отпустила и погасила свет.
- Давай лучше без этого. Я позвала тебя не для того, чтобы третировать - так не добивайся обратного.
«Надеюсь, дойдёт. Я не планировала чуть что пускать его в расход и давать перерождаться в прошлом, но... Гхыр, в прошлый раз он правда вёл себя иначе»
Да, присутствие птицы её останавливало  – Нира ведь сама выбрала его себе в помощники, а нечисть уже потратила немало сил на его послушание. Нехорошо так поступать с подарками.
Поэтому она отвернулась и как ни в чём ни бывало уточнила:.
- Прошу извинить. Кстати о Тирие — его сможет убить любой из нас или только я?

Искуситель сосредоточенно смотрел на «мешок костей», вынужденный вновь ждать, но в этот раз ответом даже не пахло. Его пальцы непослушно сжались в районе бицепса правой руки, повинуясь импульсу.
Всего одна мысль: ошейник никуда не исчезнет. От этого его буквально раздирало, но… Пожалуй, это было ожидаемо, ведь птица не оставила бы эту вещичку просто так, ради «красоты». Да и не в этом вовсе дело.
«Ведь так?», – весьма четко подметил он.
Цокнув злым шепотом, блондин закрыл глаза. Его недовольство смешалось со спокойствием, которое пришло совершенно внезапно в противовес неугасаемому раздражению. От плеч, идущая сквозь грудь, и до самых пяток – неприятная тяжесть, именуемая напряжением, штурмовала ледяную крепость образовавшегося спокойствия. Теперь, когда он перестал дурачиться, все было иначе.
«Оставлю все как есть. Пока что»
Но как бы не звучали его мысли, Амалур даже не собирался делать кому-либо одолжение. Просто в его понимании не было таких вещей как нечто ему недозволенное. Он всегда ощущал себя тем, кому не нужны опорные ориентиры. Он вмешается, если захочет, не вмешается – если захочет. Сейчас ему все надоело. Он позволил им обходиться без его участия, а до тех пор пусть его никто не смеет беспокоить.
Вот только одна дрянь никак не хотела униматься. Вновь всплыли слова жрицы, настойчивые, едкие, но все же слишком далекие, чтобы затмить его мысли. Жрицы, которой, похоже, было невдомек, что «жизненные идеалы», способы достижения цели и мироощущение людей и демонов в корне отличались еще с самого их зарождения.
Даже желай среагировать на её слова, ему все-равно было бы плевать.
Вполне возможно, что она еще просто не успела обдумать, какую нелепицу сказала. Как небрежно. Глупая-глупая-глупая… И не то чтобы он наделся, что она вообще в скором времени что-то поймет или хотя бы умолкнет.
Амалур чуть опустил плечи, разминаясь и предаваясь легкому разочарованию. Он вполне не тайно желал, чтобы головная боль в виде жрицы сейчас же заткнулась. На протяжении всего существования такие, как она, а если быть точнее, люди – считали себя умнее всех, взять, к примеру, легенду о пафосной башне. Нира так напыщенно говорила об этом мире, хотя практически ничего о нем не знала.
Ощутив чужие касания, Амалур лениво приоткрыл глаза. Видимо, так просто ему от неё не отделаться. Чуть повернув голову, он презрительно посмотрел в сторону, где по ощущениям должно быть что-то наподобие пальцев, но ничего не увидел. Очевидно какая-то магия направляла его прямо к рыжей стерве. Медленным шагами, нехотя, блондину пришлось идти.
Как ему все это было знакомо, она не хотела ничему учиться. Но на этот раз выбранное ей время было весьма неудачно исключительно из-за плохого настроения демона, хотя он вполне понимал, почему все происходило именно сейчас: спрятаться под юбкой птички, разыграть сценку перед новичками, продемонстрировать… Ой, да ладно. Они оба знали, что это просто её каприз. Будь ситуация более подходящей, она бы имела шанс на успех.
«Не вмешивайся», – без какого-либо энтузиазма подумал он, – весьма очевидно к кому именно он обращался. Но это обращение скорее было рассчитанной деталью, которая в дальнейшем была необходима. Он хмуро посмотрел в сторону жрицы, когда расстояние между ними уже достаточно сократилось.
«Я всего лишь её проучу»
Вот только играть по правилам жрицы он не собирался, по крайней мере частично. Она хотела ему что-то доказать, но искусство общения с демонами работало немного иначе. Возможно, она не ожидала, что костяная дрянь оставит ему такой сюрприз, но тем не менее: он ощущал это всем своим нутром – демоническая мощь все еще струилась в нем. Эту силу он и разыграет.
Небрежными движениями, слово брезгливо отмахиваясь, он с легкостью воспротивился магическому хвату при помощи древней демонической силы. Нелепая помеха, лишь почесывающая нервы. Будь девчонка более сильным магом, возможно, у неё бы получилось сковать его движения.
Чем тебе не сильный?
Искуситель опустил тяжелый, полный надменности взгляд оранжевых глаз на мелкую жричку. Он остановился не у самых её губ, но достаточно близко, чтобы отлично слышать вкрадчивые речи и видеть намерения, отраженные в озерцах её голубых глаз.
О возможностях, которых так сладко толковала жрица, он успел подумать и забыть. Нужно ли было говорить это вслух? Нет, он просто молча слушал. Надо же девочке дать покрасоваться.
«Ведьма», – хмурое лицо демона стало еще более хмурым. Он услышал слово более проблемное, чем комплект из двух: рыжая стерва. Прям росла в глазах, молодец.
Её последующие предложения заставили Амалура приподнять веки от легкого удивления. И в следующий же момент он нагнулся к её правому ушку, аккуратно положив свою руку Нире на левое плечо запястьем, так, чтобы его ладонь свисала.
«Ну ладно уж, поиграем», – снизошел сам: прям сама обходительность и наглость в одном флаконе. Если она хотела его потрогать, то сейчас самое время.
– Пытаешься меня прочесть? – он звучал отвлеченно, но в его речи сквозило легким интересом. Она его раззадорила, а он не сомневался, что она этого только и ждала. И ведь вещи, о которых она толковала, реально как-то обитали в его голове. Буквально несколько мгновений… бессмыслица.
На его лице возникла легкая ухмылка. Она даже не понимала, что количество попыток, дарованное птичкой, в действительности не имело никакого значения. При желании он мог отказывать ей в любом действии, даже в самом незначительном, а из этого следовало, что все попытки, предоставленные жрице, являлись не более чем своеобразным плацебо. По крайней мере если она думала иначе, он был готов ей все наглядно продемонстрировать. И вряд ли она могла бы что-то с этим поделать, если только не поддалась бы своим эмоциям, но ведь искуситель только на это и рассчитывал…?
Настоящая проблема была не в том, что у неё было три приказа, действующие на Амалура. А в том, что у неё, потенциально, было всего три возможности взаимодействовать с ним. Исключительно по его желанию жричка могла получить больше.
– Интересные размышления. Но все это не имеет значения.
Искуситель вновь ощутил это забавное чувство, напоминающее чужое касание, но какое-то не такое, на этот раз в области запястья. Его это позабавило. Разве жрица не поняла, что подобная магия не сработает? Краем глаза он снова попытался увидеть этот фокус, но, как и предполагалось, это было глупо. Пальцы были невидимы.
«Какая раздражающая способность»
Но более раздражающим было следующее. Их ауры внезапно столкнулись, его – темная, как мрак, и её – яркая, подобно вспышке. Языки тьмы и света переплелись, искажаясь и растворяясь в воздухе, они как будто танцевали друг с другом. Пока не прошло несколько незначительных мгновений, после которых свет начал победоносно наступать, жадно поглощая тьму. Однако Амалур едва обращает на это внимание. Он знал, что так произойдет.
В первородной игре света и тьмы, казалось, свет был голоднее, и потоки тьмы постепенно отступила все дальше и дальше. Кожа демона начал плавиться и шипеть, его боль отражалась на лице, его тело рефлекторно желало убежать, но он не отступал. Его тьма была не единственной вещью, которой он обладал.
Черты её лица, искажению губ – все это выдавало желание сжечь его. Возможно, еще до того, как он подошел.
«Ладненько»
Амалур плавно обошел рыжеволосую со спины, обхватив её крохотную кисть своей ладонью, которую хорошенько прижал к её же заднице, да так, чтоб рыженькая взвизгнула и хорошенько подпрыгнула для него. Под давлением света ему сложно было сдерживаться. В таком положении ей точно не вырваться. И, разумеется, ни одна магическая длань слабой девчушки, которая могла витать в воздухе, подобно назойливой мошкаре, не имела и шанса совладать с мощью искусителя. Дергайся, пищи – все бесполезно.
Весьма крутой поворот. Вполне крутой.
Интересно, хватало ли этой едкой черты себялюбия Нире О`Берн, чтобы испытать весьма явную реакцию?
– Хорошее чувство, – сквозь боль сладко сказал он, как будто наслаждался не только её болью, но и своей. И куда же без задницы. Он сомневался, что Нира была не согласна. Впрочем, это было не столь важно.
Свободной рукой он прикоснулся к шее жрицы, обвив её пальцами столь аккуратно и нежно, как барды обычно касались шейки лютни в приступе вдохновения, но потом словно забылся и с сжал её сильнее и грубее. Его руки моментами предательски подрагивали, то ли от боли, то ли от предвкушения.
Возможно касания горящих пальцев были не так приятны, как хотелось бы, но зато они сгорали, как того хотела жричка. Пусть получает желаемое.
Переиграл?
– Ну да, ну да, все ведь зависит только от тебя, ты сама то в это веришь? – он издевался.
Она должна была понять, что их объединяют не слова или красивые идеалы. Даже не общая цель, а цепи, которыми сковали их всех. Всех до единого, даже её саму.
Указательным, средним и большим пальцами. Да, именно в таком порядке он сделал это нехитрое движение рукой, чтобы попытаться аккуратно свернуть ей шейку. Но…
Внезапная боль в области кисти воспрепятствовала всему. Он остановился, возможно, даже не из-за заклятия, но разве такое возможно? В районе запасться ощутимо хрустнули суставы, лицо демона исказилось от жуткой боли. Вот только спустя мгновение он расплылся в улыбке с оскалом, как будто ждал этого, рассмеявшись почти как безумец. Разумеется, он знал, что такое возможно.
Он отпрыгнул от жрицы, пока не стало слишком поздно. Упал на пятую точку, лихорадочно пытаясь сохранить баланс, и судорожно закинул руки на колени, почти бессознательно опустив голову. От него исходил пар, от него несло горелой плотью – он невероятно устал. И он тихо смеялся, наслаждаясь масштабом игры, в которую его втянули. Плевать ему на эти мелкие представления.
При желании демон, пожалуй, мог их уничтожить. Неважно, как много цепей будет на нем – он всегда будет делать то, что ему вздумается. И он хотел, чтобы жрица это не просто понимала, но и ощущала.
– Я согласен, но только на моих условиях, – запрокидывая голову, он чуть приоткрыл рот. От его языка исходил лёгкий пар.
Чем тебе не хитрец?

В его мире были силы, с которыми он предпочитал не связываться. Те, кто могли ворваться в твой дом, вырвать тебя из кровати, привести тебя туда, куда им нужно, что бы сделать то, что им нужно. И основывались эти силы на одном из древнейших прав. Праве власти.
В такие моменты оставалось лишь плыть по течению, стараясь нивелировать те неприятности, которые ты нажил лишь потому, что на тебя обратили взор власть имущие. И согревать себя слабой верой, что в итоге ты останешься в выигрыше.
По своему опыту ведьмак знал - обычно удача не оказаться на плахе или в железной маске в самой глубокой темнице замка - уже победа. А кошель золота или самоцветов - редкая, неуловимая удача.
Но в Мистерии казалось сам мир решил показать, кто тут власть. И смысла сопротивляться он не видел. Получится только хуже.
Его наниматель, кем бы он ни был, должен был позаботиться о выданных артефактах, которые сейчас оказались бесполезными и делали его задание невыполнимым. А значит контракт придется приостановить.
Римон был зол. На себя, на Мистерию, на туповатых жителей Карлиониса, таинственного нанимателя и порталы, рассыпанные по этому миру словно семена овса. Но злость ничем бы ему не помогла.
Жрица и демон казались старыми любовниками, поссорившихся из-за какой-то мелочи и ненавидящие друг-друга настолько, что до пылкой любви оставался один маленький, неловкий шажок. И это могло быть помехой.
- Кто ты? В договор входит только конь? И могу я получить знания, кто такой Тирий, на что он способен и куда мы отправимся, - он почти с нежностью гладил навершие своего меча большим пальцем, говоря это и изучая фантасмагоричные ожившие кошмары какого-то ребенка, - я буду куда полезней, если буду знать больше о происходящем.
Потом он взглянул на рыжеволосую и демона и решил не вмешиваться. Пока.
Девушка производила двоякое впечатление - её назвали ведьмой. Возможно это был аналог ворожеи или волшебницы тут. Скорее волшебницы, получившей образование, судя по тому, как изъяснялась рыжеволосая. Но её осанка, шея и то, как она двигалась говорили о хорошей физической подготовке, на улице, он бы скорее принял её за танцовщицу или воровку.
Того, кого назвали демоном, он бы окрестил франтом. Хотя двигался он как тот, кто умеет драться. И с этим приходилось считаться. По тому, как он держался, что говорил и что вытворял было очень похоже на то, словно королевского отпрыска отправили прогуляться в портовую часть столицы без стражи и он еще не осознал все правила игры.
Оборотень вызывал больше всех вопросов. Она была немногословна, стояла ровно и источала опасность. Из всех троих она казалась наиболее опасным противником. Просто потому, что не играла и, казалось, была готова разорвать глотку любому, если придется.
Все же поступки демона вызывали у ведьмака оторопь с некой толикой отвращения. Согнув свободную руку в локте, он указал на демона пальцем.
- И на сколько его можно будет покалечить? - его тон был обыденным и спокойным, словно он уточнил, сколько ложек сахара можно положить в кофе по этикету, - Если будет мешать или нападать на Жрицу.

Слова потустороннего существа доходили до женщины медленно, и каждая следующая фраза вызывала всё большее беспокойство. Тревожные мысли буквально разрывали голову, отвыкшую быстро соображать за время, проведённое в заточении. Да и ситуация, честно говоря, не шибко располагала к чистому и ясному мышлению.
Каждое новое представление не только резало слух, но и добавляло тяжести к ощущению беспокойства и напряженности. Хотя больше всего зацепили слова о Нире.
“Интересно, что заставило её принять магию Света?.. Не припомню за ней подобных наклонностей...”.
Нынешний статус жрицы вызывал у Хельги тянущее чувство тоски. Свет плохо вязался с бытием нечистью, и оборотень слегка поёжилась, в красках представляя себе долго заживающие, пузырящиеся ожоги на своей шкуре. Кажется, ведьма была настроена дружелюбно, но после провала в портал оборотень не могла быть уверена вообще ни в чем. И обнаружить, что возможно единственное разумное существо, которое ещё помнило её, обладает силой, которая одним своим присутствием способна доставить как минимум дискомфорт, было весьма удручающим. Особенно некомфортно стало в момент, когда языковая перепалка между девушкой и блондином переросла в настоящую стычку.
Сперва Хельга рефлекторно дёрнулась, потянувшись за мечом и не отрывая глаз от разгорающегося конфликта, но осеклась и снова замерла в напряжённом ожидании. Во-первых, потому что окончательно убедилась, что “светлая жрица” - это не просто статус: об этом ей сказало разгорающееся вокруг Ниры магическое пламя. Во-вторых, потому что вспомнила слова могущественной не-птицы. А в-третьих...
Нахмурившись, оборотень перевела взгляд на того, кого нечисть назвала ведьмаком. Мистерия была полна пришельцев - спасибо этому миру за межпространственные разрывы! - но даже Хельга, мистерианка от рождения, не могла знать всех существ, которых когда-либо приносило на эту землю. С демонами и ведьмами было всё более-менее понятно. С ведьмаками женщина ещё не сталкивалась. На первый взгляд, перед ней был человек, но дьявол, как всегда, скрывался в деталях, и оборотень видела, что это не совсем так.
Слова об охоте на монстров не прибавляли уверенности в том, что незнакомец не попытался бы отрубить ей голову при первой же возможности. Просто для профилактики. Вряд ли получилось бы, учитывая, что не-птица выцепила их с разных уголков мира явно не ради простой прогулки, но проверять не хотелось. Поэтому Хельга продолжала наблюдать, готовая в любой момент перейти к более активным действиям. Неподвижная, но напряжённая, как натянутая тетива: одно неверное движение, и срыв неизбежен.
В голове по-прежнему роем витали отвлекающие мысли. Тяжесть полученного задания, разношёрстность компании и общая гнетущая атмосфера заставляли думать о самых мрачных исходах. Но больше всего убивала неизвестность. Неизвестно было, сколько времени оказалось потрачено впустую. Неизвестны были намерения ужасающих тёмных существ, что неподвижно стояли в зале и наблюдали. Неизвестна была дальнейшая судьба неудачно подобравшейся команды по спасению мира, то, каким дьяволом их вообще могут отправить в прошлое, да чёрт, даже собственные силы, возможности, внешность были неизвестны Хельге после всего того кошмара, что ей довелось пережить! Может ли она оборачиваться? Сражаться, как раньше? Что если пребывание в междумирье наложило слишком большой отпечаток на её физическую силу?
“Целую вечность… Может, я сошла с ума за эту вечность? Может, всего этого вообще не существует, а Нира пришла мне в бреду, да и то только потому, что это единственное лицо, которое я вообще могу вспомнить?..”
От напряжения наконец заныла спина, и это несколько успокоило беспокойное сердце, колотящееся в грудной клетке. Оборотень тряхнула головой, прогоняя навязчивые мысли. Нет, всё это не должно было пошатнуть её. Теперь Хельга твёрдо стояла на ногах и могла ощущать происходящее. Своей кожей, мышцами, носом, ушами и глазами. И, какой бы ни была цепляющей идея о своем сумасшествии, всё вокруг казалось слишком реальным, чтобы быть галлюцинациями. Да и старая знакомая была на удивление реалистичной.
На какое-то время это убеждение сработало. Во всяком случае, стало хоть немного спокойнее.
“Лучше об этом не думать. По крайней мере, пока”.
Перепалка постепенно стихала. Пахло жареным мясом и жжёными волосами. По спине оборотня, то ли от ощущения близости магического света, то ли от самой ситуации, ползла мерзкая, тягучая волна холода. Хельга посмотрела на демона - со смесью стыда и лёгкого отвращения - и на Ниру - чуть недоумённо, сочувственно, но будто бы... укоризненно? Женщина сама не слишком понимала, что должна чувствовать и выражать. Она была достаточно прямолинейной, хотя и вежливой, даже в выражении эмоций, но в данной ситуации слишком многое из происходящего выводило из равновесия.
Наконец, заговорил ведьмак. Оборотень позволила себе расслабиться, слушая его, несмотря на то, что ситуация не располагала. И дело было не во внезапно проснувшемся доверии к кому-либо из присутствующих, не в самоуверенности или напускном безразличии. На самом деле, Хельга просто смертельно устала.
Седоголовая беззвучно отступила на шаг назад, чтобы все присутствующие оказались в поле её зрения, и обратила взгляд на охотника за чудовищами. На словах о демоне она позволила себе беззлобную, чуть вымученную улыбку. Хоть женщина, иронично, и не желала зла самоуверенному сыну тьмы, Хельга не могла не признать, что он раздражал даже её.
“Что ж. Кажется, минимум одна точка соприкосновения у нас есть. Можно работать”.
Ничего другого, впрочем, и не оставалось. Приходилось смириться.
Как только мужчина договорил, оборотень обратила взгляд на жуткое пернатое создание, став предельно серьезной. Раз миссия была настолько важной, что их всех собрали здесь, вероятно, стоило раскрыть карты сразу. Оборотень колебалась: любая откровенность могла стать серьёзной ошибкой. Но, с другой стороны, любая упущенная деталь могла подвести в самый неподходящий момент. Кроме того, существо напротив явно обладало огромной силой, и если бы Хельга не попыталась хотя бы узнать, есть ли лечение от её проклятия, она бы, наверное, не простила себе этого.
- Я, вероятно, должна поблагодарить вас за то, что могу снова находиться в реальном мире, - проговорила оборотница, переведя несколько потеплевший взгляд с потустороннего существа на Ниру. - Спасибо.
Голос женщины всё ещё звучал немного сипло, словно она только проснулась. Помедлив, она вновь обратила взор, уже абсолютно серьезный и холодный, на не-птицу.
- Но, судя по тем… ожиданиям, - Хельга подбирала слова с максимальной аккуратностью и всё равно не была уверена, что делала это правильно, - которые на нас возложены, имеет смысл раскрыть некоторые карты заранее. Чтобы не было неприятных сюрпризов в процессе. Я проклята. И не знаю, насколько это повлияло на мою силу за то время, пока я была… - женщина с отвращением поежилась, вспоминая ослепительную пустоту портала, - не здесь. Поэтому, пока мы не отправились, мне хотелось бы узнать, существует ли избавление... И какова цена, если оно существует.
От щиколотки до основания бедра поднялась волна колючек, вместе с чем вдоль хребта прокатились мурашки, заставляя на секунду сжать кулаки и стиснуть зубы. Да, магическая хворь всё ещё определенно была с ней.
Последние фразы женщина договаривала, смотря прямо в глазницы жуткого пернатого создания. Она надеялась, что не-птица достаточно хорошо чувствует магию, чтобы не просить продемонстрировать то, о чем говорила Хельга. Отчасти из-за того, что не хотела показывать своё уродство окружающим. Отчасти потому, что сама не хотела видеть его нынешнее состояние.

Да, жрица действительно просчиталась со своими телекенетическими руками. Удержать того, кто превосходил человека по силе в четыре раза – она была не способна.
Однако это был не главный просчет. Отвратительная сцена, случившаяся как раз потому, что О’Берн захотелось при всех показать демону кто тут главный – никого не оставила равнодушным. В том числе и саму птицу, которая не забирала дар жрицы во время остановки времени, понадеявшись на благоразумие последней. Видимо зря. Или же та просто не смогла сдержать страстные порывы в сторону Амалура, совершенно позабыв про всех остальных.
Смерть ошибок не прощает.
На вопрос об убийстве Тирия, Нире не ответили, но как только Амалур отпрыгнул от нее – жрицу скрутило судорогой, впрочем, то же самое случилось и с демоном. Сильнейшая боль, выворачивающая с хрустом суставы и жилы, однако заставляющая держаться в сознание, а не проваливаться в спасительную темноту.
Своеобразный «трон» не смог удержать бы на себе зазнавшуюся жрицу, дергаясь, она ляпнулась на пол, одновременно сквозь приступы боли наблюдая, как некая светлая энергия вместе с какой-то бесцветной покидает все ее тело. У Амалура ситуация была подобной, только энергия была темно-красной.
- В своем никому не нужном сейчас противостоянии - вы забылись, - раздался голос птицы, все такой же спокойный и мерный.
Светлая и красная энергии потянулись в сторону стоящих Хельги и Римона, а мучающаяся судорогами парочка даже могла проследить этот след и то, как энергии обвились на запястьях ведьмака, преобразовываясь в плотные не снимаемые наручи. Теперь на левом запястью Римона красовался стальной браслет с красным камнем, а на правом – такой же, но с желтым камнем.
Крутить Амалура и О’Берн перестало в тот же миг, только теперь демон помимо магических сил, не ощущал вообще никаких. Он будто стал обычным человеком. Жрица же потеряла все магические силы, в том числе и свой дар.
- Тирий, - начала жрица, не собираясь ничего объяснять провинившейся парочке, обращаясь сейчас к Римону и Хельге, - Один из могущественных магов Мистерии, покоривший себе подпространство порталов. Также в его возможности входит перевоплощение в любое существо в мире, со всеми его способностями. Он может заключать сделки и способен выполнить порой даже то, что не доступно некромантам или магам Света, - и прежде чем Рок задал бы свой вопрос относительно контракта, птица добавила, - Именно с ним ты и заключил контракт на возврат своего коня.
Немного помолчав, птица выдохнула множеством голосов:
- Однако в то время, куда вы переместитесь – у него не будет стольких способностей. По сути это будет лишь ребенок, еще ничем не искушенный и не испорченный.
Закончив свое повествование о цели четверки, Смерть со скрипом повернула голову, чтобы уставиться пустыми глазницами уже именно на Хельгу, а та вдруг могла почувствовать, что никакого дискомфорта больше не ощущает. А если бы проверила, то обнаружила бы, что метка пропала, будто бы рассосавшись сама собой.

Ощутив, как чужая рука вдруг схватила её ладонь и прижала к её же заду, магичка от неожиданности сдавленно ахнула. Она всякого ожидала, но не такого. На лице отразился смятённый испуг, а следом гнусным холодком по хребту отозвался раздавшийся над ухом издевательский шепот. Воровка сильно напрягла, а затем резко расслабила руку, пытаясь высвободиться, отстраниться, но держал её не обычный городской стражник.
Ничего лестного Нира в происходящем не находила. Домогательства никогда не были комплиментом. Да и не питала чародейка иллюзий: в этом мире, где каждая втора встречная точно явилась из чьих-то влажных снов, маленькая рыжая жричка уже не могла бы кого-то привлечь. Ну, разве только кого-то очень непритязательного. И отчаявшегося. И при полном отсутствии конкуренции.
Очевидно, единственное, что демон там находил приятным, было лишь чувство контроля. Погляди, мол, захочу – так смогу тебе навредить, невзирая на птичьи запреты – ведь нежить, может, и не относила надругательства к большому вреду… Мерзко, низко. Очень по-мужски.
Воровка извернулась, пытаясь укусить вторую руку, протянутую к горлу. Не успела. Пульс зачастил, вспоминая другие давившие шею пальцы, чёрные и злые, но вдова успокоила себя – нет, этот не посмеет. Нира поспешила натянуть на лицо выражения самоуверенного спокойствия, точно защитную маску. Не хотела забавлять демона своим испугом. А уж когда попыталась представить, как же нелепо должен выглядеть блондин, перегибающийся через спинку стула, весь согнутый и раскорячившийся, чтобы одновременно и держать её за шею, и наклоняться к уху, и просовывать руку под сидящую задницу – так едва не прыснула со смеху.
Она услышала главное слово – "согласен". Вот это было главным, той целью, которую преследовали все эти ритуальные "обмены любезностями". Вдова довольно улыбнулась, как вдруг всё тело забилось в припадке, точно собиралось разорваться на части.
Девушка испуганно, истошно завопила от невозможной боли. Руки и ноги беспорядочно дёргались в воздухе, пока комната не перевернулась с ног на голову, и голова не приложилась пол. Или об стену? Или об потолок? Мир кружился, словно сухой лист в водовороте, а бесконтрольно катившиеся из глаз слёзы мешали что-либо разобрать. Нира ощущала лишь боль и нарастающее бессилие.
Наконец, прекратилось. Её тело застыло, каждый вдох прорывался через горло, как рыдание. Секунду назад бившаяся в судорогах магичка теперь не могла ни встать, ни пошевелиться, ни заговорить. Без магической подпитки сил она сделалась обычной девочкой, которой уже несколько дней не доводилось ни спать, ни пить, ни есть. Так и осталась лежать, как упала, точно кукла тряпичная. Бездумно пялилась куда-то перед собой.
«Что произошло? Это демон сделал?»
Со стороны послышались голоса. Приглушенные и невнятные.
Доходило долго. Не вязалось с тем, что было ранее. Если не демон, то птица? Но ведь она так подчёркивала, что в этом деле ей нужна жрица – коль не Нира, так другая, но именно жрица. Доверила ей выбирать отряд, руководить им, целого демона в охрану. Был ведь в этом смысл? Впору бы разозлиться, но на злость нужны силы. Только это и позволило, наверное, сохранить подобие ясности сознания – если после удара об пол такое словосочетание вообще имело место.
«Но за что?»
В груди зашлась обида.
Глупо это всё. Нежить ведь сама сказала, что выбрала её за жестокость. Поручила продумывание плана. Значит, знала, какими методами действует ведьма. Какими мыслями руководствуется. И одобряла. Иначе в чём резон? За что птица пыталась её проучить? Вряд ли ведь хотела сделать ей больно просто так.
«Я её оскорбила?»
Весьма вероятно. Кажется, в этом мире у нечисти с возрастом возрастала не мудрость, а лишь чувство собственной важности.
Имела ли нечисть отчитать магичку за неподобающее поведение? Да без вопросов! И для этого было столько прекрасных инструментов – оборвать, отчитать, отругать; перед ней ведь хоть и чародейка, но по-настоящему двадцатилетняя, а не умудрённая столетняя старуха под молодильным яблочком. Жрица ощущала в себе такую бессильную пустоту, будто из неё вынули всю душу. Она ведь согласилась работать на нечисть из-за страха потерять дар – а теперь забрали не только его, но даже больше. Но на истерику тоже не было сил.
«Извини, если так. Я не… Не пыталась… Выказать неуважение. Рассчитывала сделать всё тихо. Шепотом. Не отвлекая. Слушала, что ты говорила. Про наши задачи, о том, кто есть кто. Я не пыталась показать, что, дескать… Важнее тебя и могу игнорировать, или там… Просто…»
От слабости мысли путались, ускользали – ухватиться за них было так же нелегко, как ловить в темном пруду беспокойных рыб голыми руками.
«Меня учили, что с демонами можно только так. Не покажешь силу – будут хуже джинна. А этот и так видел меня сплошь в моменты слабости. И…
И ты сказала – в прошлом дара не существовала. Я бы там сделалась такой же слабой, как сейчас есть. Слушать бы не стал. Куда тянуть?
Я не эго пыталась тешить. А просто хотела выполнить свою работу, и выполнить хорошо. Чтобы демон не вредил нам. Не вредил прошлому. И ведь… Он же согласился. В чём беда? Я же…»
Рыжая вздохнула и прикрыла глаза, устав от вида кружащейся комнаты.
«Видимо, была не права. Прости. Хотела, как лучше. Как я могу это исправить?»

После того, как спектакль наконец-то закончился, Амалур был готов получить нагоняй от птицы. Правда он также рассчитывал и на сопротивление со стороны ведьмака или оборотня, но… Нет? Нет так нет. Вот только получить наказание мгновенно…? Признаться, тут искуситель был виновен в проявлении небольшой доли наивности, вполне для него неожиданной. Частично, совсем капельку, он подумывал, что птица может его не наказать.
Но еще раз нет, ведь провал настиг безжалостно.
Амалура скрутило внезапно, прямо в тот момент, когда он сидел, еле балансируя на своей заднице. Он не удивился бы, если бы каким-нибудь магическим образом сделал пируэт, но вышло только вовремя попытаться взять себя в руки. Точнее, подумать, что у него это выйдет. Боль неконтролируемо прошлась буквально через каждую его косточку, мясцо, кровинку, но ведь болели не кости? И даже не кровь в мешанину с мясом. А он чувствовал!
– Аргх, – он не сдержал болезненный стон. Потому что не мог, потому что не хотел. Потому что разрывалось что-то кроме его плоти, что-то более ценное. И его взгляд это зацепил: черное с красным, на вид слабое, но по ощущениям невероятно ценное и могущественное.
Его. Чертова. Сила.
Он не любил эту боль, без контрольную, всепоглощающую, как будто выходящую за пределы тела, имея власть даже над дыханием и мыслями. Она контролировала каждое движение мускула, казалось, направляла силу хозяина против него самого, не важно, как тот был силен. Сковывала… Не важно, что ты думал о себе и как. Плевать. Ты становился словно мышью, червем, трепеща, если у тебя хватало сил, а если нет – ты даже не существовал. И Амалура это злило, выводило из себя. Выводило сильнее, чем многие возможные вещи. Не эта конкретная, в сей момент мука, а всегда – когда бы он её не испытывал. И поэтому он сжал свои руки в кулаки, как жалкий смертный, загнанный и забитый, как ничтожный зверек, загнанный в угол, пытаясь смотреть на эту боль, видеть её, ощущать, противиться. Сжал зубы, сморщился. Боролся. Потел. Его воротило. Скручивало. Бесило. Мышцы, которые дрожали под давлением, образуемым сопротивлением. Дыхание, дрожащее, сбивающееся. Глаза пульсирующие, потемнение в них. И холод, смешанный с жаром – до чего противный, но такой далекий, на самом деле не важный, но никак не выходящий из головы! Он пытался держать себя в руках, как мог, до последнего мгновения. Не отвлекаясь ни на секунду от бесконечной боли. Встречал её, борол… думал, что борол. Как не в первый раз, далеко не в первый. Не потому что это имело какой-то смысл или ему не нравилось, как это выглядит со стороны. Отнюдь. Ему всегда было плевать на лицемерные и глупые рожи людей. Дело даже не касалось манипуляций, чтобы беспокоиться хотя бы об их реакции. Нет! Тут была чистая ненависть к собственной слабости, первородная. Он ненавидел её, когда она овладевала им, как каким-то сопляком.
В конце концов он просто рухнул на пол, полностью обессиленный. И вот теперь он выглядел еще более жалко, чем мог, но полностью довольный, что самостоятельно. И потому что так было легче, ведь те, кто ковал свое тело в битвах, отлично знали – напряжение в мышцах и бьющийся дух внутри были лучшим обезболивающим. Пока Амалур не потерял себя, ему хватало сил дышать осознанно. Разбито, обезображено, но гордо.
И вот он просто лежал, теперь уже обессиленный смертный. Насколько это должно было выглядеть жалко? Вновь стать тем, кого презираешь, кого презирают даже смертноподобные ничтожества. Он никогда об этом не задумывался всерьез, но теперь это являлось неоспоримой правдой, просто так, без обдумываний, ведь он сам мог это подтвердить. Он лично чувствовал эту презренную легкость, бессилие, каждой частичной тела. Но почему-то ощутимее всего на кончиках пальцев. Он ими даже подвигал, в приступе легкого отвращения. Возможно, так издевалась над хозяином собственная фантазия, но он был не против. Искуситель беспристрастно признавал свою ничтожность, если так поворачивалось колесо судьбы.
С дрожью опираясь на руки, Амалур медленно встал. Ему было сложно контролировать заплетавшиеся ноги, он хрипло дышал, смотрел бездумно вниз. Губы, по ощущениям, как будто висели. Вены на руках и шее были вздуты от напряжения, и это напряжение горячо пульсировало. Под его одеждой, вероятно, прямо на груди, можно было обнаружить целые пейзажи, вычерченные голубыми, пульсирующими змейками. Он уродливо горбился, как будто старик, но его гибкость была невероятна, почти как у выдающейся танцовщицы, как бы это сравнение его не отторгало. Долгими столетиями бесконечной жизни он собственноручно ковал себя.
Спустя неопределенное время уродливый горбун в лице искусителя, чьи волосы беспорядочно прилипли ко лбу, наконец-то выпрямился. Он вновь начал походить на статного мужчину, коим был до мучительного наказания, но все еще очень измученным и уставшим.
Он выдохнул, облокотившись о ближайшую стену, и начал пытаться думать, косо глядя одним глазом на ведьмака и оборотня. Как-то не выходило, и он запрокинул голову.
Амалур даже не собирался язвить жрице. Мол он даже ничего не делал, что она сама себе поставила шах, а затем мат, хоть он и сделал все так, чтобы её незначительная ошибка из небольшого пятна переросла в одно весьма заметное и огромное. И, честно, даже не находил сил этому ухмыляться. А если честнее, он и вовсе решил, что жрица была уже вне игры. Впрочем, как и он сам.
Необходимо было срочно исправлять ситуацию, иначе ничем хорошим это не грозило. В конечном счете не все прошло идеально.
– Я прошу простить мое невежество, – при всем своем красноречии Амалур говорил искренне, но ужасно тяжело, не красиво, сбивчиво, сглатывая, выдавливая каждое слово как будто осторожно. Его мысли путались. Всю красоту его речи развеивало и разносило бессилие. И он был вынужден слушать себя... то есть "это", продолжая еще и еще... Что было подобно пытке. Он ощущал, как будто силы иссякали с каждой выговоренной буквой, неуверенно слетающий с языка. Но удручало и другое: демон не знал, как конкретно звали существо, к которому он обращался, и это как будто застревало в его голове, мешая собраться. Птица была велика, пусть он и приравнивал её к мешку костей до недавних событий. Демону хотелось закрыть рот и просто замолчать, но одним лишь небольшим достижением было выговорить одно предложение. На этом достижении он не собирался останавливаться, и надеялся, что птица оценит.
– Мои поступки были призваны лишь с целью помочь, но никак не навредить. Я не собираюсь трогать этих смертных, даю свое обещание. Такого вы не найдете ни в одном контракте, даже Камилла была лишь обманута мной, – затем он замолчал, как будто выдохся. В каком-то смысле его сначала испепеляли, а затем дробили. Он оценил – шокирующе, правда. А еще тяжело, не самую малость, вполне прилично. – Верните мне силу, я позабочусь о жрице и об этих двух. Выполню работу любого за двоих. Но мне нужна сила, это будет куда эффективнее, я уверяю...– Он сделал акцент на одном слове дважды, причем бездумно. Неосознанно, но желанно. В каком-то смысле этот мужчина был одержим, но он этого не стеснялся. Никогда.
Однако, поимо прочего, где-то в потаенных, самых скрытых мечтаниях, демон мечтал о небольшой прибавке силы. Самой такой скромной, но прибавке. Это было дерзко и нагло, он знал. Просить об этом сейчас...
Нет...
Он словно обреченный. Поэтому демон не говорил, и даже не мыслил. Лишь дышал и смотрел, замерев. Но как-то не так, иначе. Этим желанием буквально свозило в каждом его движении губ или глаз, о, они так блестели, несмотря на истощение. Еле уловимое свечение или искра? В некоем роде Амалур даже боялся, что птица сможет это прочитать, что увидит это, и сочтет за непростительную наглость или более того... Амалур слабо закусил губу. Как же он был жаден. Греховно жаден.

Вот примерно по этому, он старался не общаться с сущностями, которые превосходили его на несколько порядков. Просто переступив грань дозволенного, которая является весьма зыбким и эфемерным понятием можно нарваться на такие неприятности, что испытания травами ты будешь вспоминать с ностальгией, как старые добрые деньки. А то, что твое тело на части распадается - ну это досадная неприятность. Не более.
До того, что стал говорить демон ему было все равно.
Потому что именно сейчас, в этот момент, ведьмаку было страшно. Потому что когда он разговаривал с тем, кого назвали Тирием ему было немножко все равно, стресс от пережитого забивал все и вся. А сейчас... Он был не согласен. С тем, как обошлись с этими двоими. Слишком жестоко. Достаточно было бы жесткости, с тем, что у него на руках оказались два артефакта, которые, скорее всего, давали ему власть, которой он не хотел и самое главное...
Римон был не согласен с заданием. В корне. Настолько, что боялся что проявит глупость и скажет все прямо. Все что думает о происходящем.
Он мягко прикоснулся к наручам, изучая их блеск, камни и пытаясь оценить их ценность.
А в голове между тем медленно гасли и зажигались звезды. Его разум пытался судорожно ухватиться хоть за какую-нибудь мысль, отбрасывая их созвездиями.
- Тирий меня не узнал. И я практически уверен, что в его стиле было бы намекнуть на наше знакомство. Если бы оно было,, - это первое, что пришло в голову и было озвучено просто для того, чтобы не слышать звенящей тишины. Словно его могли поймать на мыслепреступлении, - Лучше будет отправится нам всем. Даже с некоторой расстроенностью...
Было в этом кое-что еще. Не столько в задании, сколько в той рамке, что его окружало.
- А, в бездну, - он тяжело вздохнул, выпрямился по струнке, поднял глаза к птице, расправив плечи и сказал то, что его терзало, - Я против убийства невиновных. Мне плевать, ребенок это, женщина или больной старик. Я не меряю людей их возрастом. Как и нелюдей. Но. Я выполню задание. Хоть и считаю это неверным.
Он замолчал, набирая полную грудь воздуха.
- Я не знаю кто ты, хотя очень хочу знать, хоть в общих чертах.- он продолжил почти спокойно и тихо, - но подумай вот о чем. Ты отправишь нас в прошлое. И мы убьем мальчишку. Постараемся убить. Но у нас ничего не выйдет. И мы замкнем временную петлю. Тирий станет монстром из-за нас. И все повторится вновь.
Он замолчал, чуть наклонив голову.
- Я не оспариваю ни твои знания, ни твои намерения ни твой статус. Я простой наемник, который хочет выполнить свою работу хорошо. В меру своих знаний и умений.
Обычно после такой бравады следовала неминуемая расплата. Ведьмак одновременно корил себя за излишнюю прямоту и испытывал облегчение, словно снял с шеи лишний груз.
"Делай что должно. И будь что будет"

Только липкое ожидание чего-то ужасного начало отступать - и мерзкое чувство страха снова плетью врезало по спине. Резко и неожиданно.
Несколько мгновений Хельга ошеломленно наблюдала за пыткой ведьмы и демона. К ведьмаку, стоящему неподалёку от женщины, потянулись невесомыми лентами потоки магической энергии, но оборотница уже не обратила на это внимания. В отчаянном зверином прыжке преодолев расстояние до тела своей старой знакомой, женщина опустилась на колени и, даже не задумываясь, прижала пальцы к хрупкому девичьему запястью.
Кожа волшебницы на ощупь будто горела. Внутри рвано пульсировала кровь. Хельга выдохнула: кажется, Нира была жива.
Только после этой мысли до оборотницы начало доходить: светлого отталкивающего ореола вокруг жрицы больше не было, и прикосновения к девушке не приносили нечисти боли. Всё ещё не выпуская тонкой руки, держа её аккуратно, почти с болезненной нежностью, Хельга обернулась и увидела браслеты Римона. Пришло осознание, а вместе с ним - ворох самых разнообразных эмоций, в основном - крайне отрицательных. Женщина стиснула зубы: происходящее по своей жестокости и бессмысленности причиняло почти физическую боль.
Постепенно оцепенение начало спадать. Хельга взглянула на Ниру с сожалением и сочувствием и протянула магичке руку, помогая подняться. Женщина понимала, что, возможно, сейчас волшебнице будет противно и тошно любое взаимодействие, но считала себя обязанной хотя бы попытаться помочь. Все-таки оставаться лежать на холодном каменном полу - так себе затея.
- Держитесь за меня, если тяжело, - приглушённо проговорила Хельга.
Подходить к Амалуру оборотень не решилась, да и не горела желанием этого делать с самого начала. Однако, слушая демона, Хельга невольно почувствовала сочувствие и к нему. Хотя вся перепалка между ведьмой и блондином была не к месту, седоволосая не считала подобную меру наказания оправданной. И хотя с каждым мгновением всё тоскливее приходило болезненное, неотвратимое осознание собственного бессилия перед потусторонними существами, даже с точки зрения стратегии женщина не могла согласиться с выбором не-птицы. Потому что, думалось Хельге, в борьбе с кем-то настолько могущественным, требовались бы абсолютно все силы, что были в доступности.
Слова ведьмака вызвали у оборотницы двоякие чувства. В льдисто-серых глазах читалась смесь из мрачного предчувствия, чувства обреченности, но и… уважения? Нужно было иметь смелость для того, чтобы высказать вслух то, что действительно было на уме. И речь Римона подтолкнула Хель на то, чтобы сказать и своё слово:
- Полагаю, каждый здесь готов сделать то, что должно. Но мы принесём куда больше пользы делу, если у всех будет возможность внести свой вклад. Раз мы все здесь, каждый человек, - на этом моменте оборотень запнулась, вспомнив, что людей в компании не густо, - на счету. Даже если в прошлом нам предстоит столкнуться с ребёнком, вполне вероятно, что стоит ожидать много подводных камней с других сторон.
Под ложечкой мерзко засосало. Мириться с ролью безвольной марионетки не хотелось. И хотя Хельга прекрасно понимала, что все они в этой ситуации мало что решают, хотелось хотя бы смягчить последствия принятых решений. Поэтому женщина, пусть и максимально аккуратно, хотела дать существу понять, что со своими способностями все члены группы будут куда более полезными. Перспектива выполнять задание такой важности вдвое меньшими силами казалась самоубийственной, да и за магичку - вероятно, единственного человека, помнившего теперь о Хельге, было страшно. Хотя описание задачи все больше упрощалось, женщину не покидало чувство тревоги, ведь должна же была быть причина, по которой их собрали таким составом.
За всей этой суматохой оборотень, казалось, совершенно забыла о своей просьбе, но, закончив свою короткую речь, застыла в недоверии, прислушиваясь к ощущениям. Казалось, она стала сильнее, и это одновременно радовало и пугало. Но проверять то, о чем она сейчас думала, пока не было сил.

Для Смерти было уже не важно, что скажут вслух или мысленно провинившиеся создания, она не отвечала им, вслушиваясь лишь в голоса ведьмака и оборотницы, уверяющих, что они не просто должны были быть прежним составом (видимо заопасавшись, что теперь от парочки за ненадобностью избавятся), но и рассуждающих о возврате сил. Однако не все было так просто.
- Ведьмак, как тот, кто мыслит здраво, впредь будет главным в этом маленьком отряде, - тихие женские голоса служили ответом, правда до конца не ясно – на какой именно вопрос, - Если ведьмак умрет, то с ним умрут и силы. Однако ведьмак может высвободить каждую из энергий на время, просто приблизив наруч к губам и шепнув: «Отпускаю» и также забрать магическую мощь командой: «Забираю». Силы в исполнении их обладателей более не властны над ведьмаком. Если жрица и демон желают вернуть отнятое, то должны включить голову и делать все, чтобы выполнить поставленную задачу. Наручи будут разрушены, как только вы снова вернетесь в это время, - краткое молчание, а затем маленькое предупреждение, - Если демон умрет в ипостаси человека, то не переродится как демон. Если он умрет как демон, то не сможет вернуться в это время, - и вишенкой на торте, - Если ведьмак посчитает, что сила жрицы не должна принадлежать хоть кому-то в виду ее мощи, то после завершения задания может три раза ударить браслеты друг о друга, уничтожив их и развеяв энергию по Мистерии.
И никакого ответа по поводу убийства детей или наказания за смелость в споре с птицей.

Вот ведь забавно: те, кто вслух велеречиво рассуждают о недопустимости убийства невинных, не пошевелят и пальцем, когда в двух шагах бьётся и плачем от боли девчонка. Помогла та, что молчала. Потянутая за руку магичка смогла лишь слабо ухватиться за женщину и бессильно на ней повиснуть – упадёт, если не держать. Походило на слабые объятия.
Всё, что бы она ни делала, никогда не приводило ни к чему хорошему. Нира всегда могла лишь навредить себе, но никогда не заслужить лучшей участи. В очередной раз ей показывали, что все её усилия никогда не стили и кучи инфернального гуано. Она не важна. Она не нужна. По щекам покатились слёзы, а рыжая даже не потрудилась их скрыть. Зачем вообще стараться?

Амалур не был бы собой, если бы не позволил себе слабенькую усмешку даже в моменты обреченности. На руках смертного, в чертовых цепях, была заключена вся его мощь, которая еще и по чужому желанию высвобождалась, - как тут не усмехнуться? Не то чтобы это было большой проблемой, просто в очередной раз его отправляли на ответственное задание полностью ограничив и запугав всем, чем только можно. Демону это казалось крайне нелогичным, стимулировать людей угрозами и дополнительными ограничениями, когда они, наоборот, нуждалась в такие моменты в мотивации и дополнительной поддержке. Нет, страх, конечно, важен, но только в правильных пропорциях и к правильному блюду, однако здесь ситуация разительно отличалась.
Обещай птица демону силу и влияние - он бы предвкушал свою победу в приключении, вместо того, чтобы заботиться о том, как его будут тянуть за цепь или обжигать светом те, кто слабо представляет, что вообще из себя представляет демон, пускающий в ход все свое красноречие и хитрость. И ведь ему вправду казалось, что вообще никто не думал, что с ним можно договориться на словах, что у него, допустим, есть свои интересы, а не только расовые слабости или мерзкий характер. Что птица, заковавшая и лишившая его силы, что жрица, пытавшаяся достучаться до его "здравомыслия". Так может они просто не туда стучали? Не о том думали? Как будто изначально все попытки разговора могли бы привести к неминуемому краху. Смешно же. И демон молча усмехался.
Он внимательно выслушал птицу, но на этом все. Ему льстила осторожность могущественного существа, однако он считал эту осторожность бессмысленной. Одно слово демона, данное без увиливаний, прямо - стоило больше, чем любое другое.
"Ладно, все это не имеет значения. Я просто добьюсь своего иным способом"

"Не хочу!", - будь ведьмак совсем отбитым на голову, он бы прямо объяснил, что быть бойцом на подхвате - это одно. А руководить ликвидационной бригадой - это совершенно другое. И что пропитой циник-одиночка в качестве неслаженной команды - это такое себе здравое решение.
Но для сохранения своей ценной тушки было логичнее промолчать и попытаться в меру своих компетенций разгрести сложившуюся кучу обстоятельств.
Ну совершенно не хотелось ему быть вершителем судеб и властителем чьих-то сил. Но проявлять строптивость и поступать наперекор тому, кто только-что буквально переломил по щелчку пальцем судьбу демона и волшебницы - тоже относилось к разряду "можно, но только один раз в жизни".
- Тирий простой смертный? Или для его убийства требуется артефакт, обряд или особенный вид металла? Существуют какие-либо яды, заклинания, зелья, которые дадут нам преимущество? - если относится к происходящему как к простому заданию - все выглядит в разы проще. Есть он, есть задание. Есть трое, кто будут дополнительными факторами. Но если на время вынести их за скобки, то есть он, наниматель и цель заказа, - Есть риск того, что у него при себе будут антимагические артефакты или амулеты? Как мы его узнаем, если он примет облик, к примеру воробья? И способен ли он читать мысли?Список вопросов был не полон. Лучше было бы сесть и обстоятельно выписать все моменты на пергаменте, потом выспаться и перечитав, выписать то, что требовало ответов. Но... Скорее всего такой роскоши у него не было.
Даже гарантии, что ему ответят на его вопросы - не было.
Он чуть улыбнулся. На некоторые вопросы могли бы ответить его товарищи. Возможно. Какие-то ответы, пришлось бы найти самостоятельно. Но в целом...
Найти кого-то и убить задача куда проще, чем то, для чего его нанял Тирий. К тому же, разница во времени позволяет положить мужской прибор на совесть, которая когтями волколака царапала его изнутри за нарушение контракта.
- Если вы нанесли вред моим соратникам, то прошу восстановить их, - толика заботы не повредит, - и я бы попросил перенести нас куда-нибудь рядом с корчмой. Возможно, кто-то голоден. И не помешала бы карта. Если такие в природе существуют.
К тому же, не помешает обсудить их положение в спокойной обстановке, без лишних глаз и ушей.

Хельга молчала, нахмурившись. Хотелось поначалу зарычать от бессильной злобы и несправедливости всего того, что происходило на её глазах, но от отчаянного ощущения собственной незначительности и беспомощности она лишь явственнее ощутила зверскую усталость. А затем, спустя бесконечно долгие мгновения тишины, последовавшей после речи не-птицы, пришло смирение. Во всяком случае, его подобие.
Неправильно было бы сказать, что женщина испытывала какие-то иллюзии насчёт их с Римоном превосходства над двумя другими страдальцами. Она прекрасно понимала, что в любой момент может оказаться на их месте, или даже в ещё более отвратительном состоянии. На лезвии ножа плясали все четверо, просто демону и жрице случилось соскользнуть с него раньше.
Годы путешествий научили оборотницу простой, но очень важной истине: всё, что окружало её, было крайне непостоянным. И всегда было по меньшей мере два варианта, как реагировать на неизбежные изменения: можно было горевать о потерянном (или, наоборот, погружаться в грёзы, вспоминая самое приятное, но ушедшее, в моменты тоски), а можно было смириться. Вывести урок - и идти дальше.
Как и все смертные, Хельга далеко не всегда могла следовать этому правилу. Слишком много решали эмоции и обстоятельства, даже для самых мудрых и дальновидных представителей известных женщине разумных рас это было подчас невероятно трудно. Но сейчас у оборотня была поддержка - её окружали существа, разделившие с ней задание, и женщина не ощущала себя одинокой. А ещё был человек, по воле которого она оказалась здесь, наконец высвободившись из плена междумирья. Человек, который, пусть и привёл её в это ужасное место, но, по всей видимости, сделал это в том числе потому, что сильно на неё надеялся. Возможно, потому что больше было не на кого. Но, так или иначе, для Хельги это значило многое.
Сейчас уставшей от происходящего женщине больше всего хотелось, чтобы в дальнейшем никто из группы не пострадал. Для этого нужно было выполнить задание, а потому, бросив взгляд на обессиленных магичку и демона, Хельга усилием воли подавила чувства страха, боли и злобы, чтобы заменить их другими. Сочувствием. Собранностью. Готовностью действовать.
Женщина всё ещё поддерживала жрицу. Аккуратно, стараясь не причинить дискомфорта, прижимала к себе хрупкое плечо, следя краем глаза за тем, чтобы Нира стояла на ногах. Слушая речь ведьмака, оборотень успокаивалась. Она видела, что по меньшей мере лидер группы, кажется, был выбран правильно. Это вселяло надежду.