Храм Зураса

Первое сообщение в теме :


От храма уже остались одни руины. Ранее он был величественен и богат, а сейчас в нем отпадают остатки былой роскоши и величия. Множество мародеров уже побывало здесь, но всегда есть шанс, что еще не все найдено.

- Что такое имрюк? – машинально и туповато поинтересовалась Эскорца, пробуждаясь от охватившей её было дрёмы. Тёплые объятия другого человеческого существа на миг подарили ей мир и покой. Хотелось верить, что всё, что она недавно видела, через что прошла, сейчас окажется страшным сном. Эти нежные, мягкие руки слегка напомнили ей мамины – не вернётся ли она вот-вот в детство, не сможет ли вновь спрятаться от всех бед за высокой фигурой Леди Кауре Эскорца?..
Нет, не сможет. Жестокая реальность опять от неё чего-то требовала.
Прошли, кажется, сущие секунды. «Я что, в обморок упала? Какой позор!». Она воительница, а не кисейная белоручка!
Взгляд Рене кое-как сфокусировался на нависшем над ней лице Ниры. Не успела она, правда, что-либо спутнице ответить, как рядом появилась вдохнувшая пламя Голодного Факела женщина. Она всё несла что-то про магию. «Если она и впрямь является посланницей богини, то, да простят меня Шестеро, Каерлан стала на редкость неразборчива в выборе Своих миссионеров». В этом мнении Рене только укрепилась, послушав краткий диалог между незнакомкой и длинноволосым хмырём в дальнем конце коридора. Само собой, кратковременный и недобровольный полёт, в который отправилась Нира, делу не помог.
Факела в руках у удалявшейся по коридору незнакомки она не увидела. Значит, тот остался в библиотеке. Рядом с Бушером. Шаой, кажется, потерпел поражение, и способа ему помочь она не видела – да и вообще не понимала, на чьей стороне ей следует действовать. Как же всё запутанно!
В пору, когда она служила в Инквизиции, Рене нередко приходилось выслеживать и вскрывать подпольные ячейки еретиков и прочих врагов Церкви. Она всегда удивлялась тому, насколько более масштабна оказывалась каждая отдельная проблема, чем ей изначально казалось. Еретики – сорняки в саду Церкви, но прорастают они порой очень глубоко: дёрнешь за стебель и всю грядку разворотишь. Каждый след неизменно выводил на несколько других. Всё всегда сложнее, чем кажется. Вот и сейчас она стала частью чего-то не в пример большего, чем ещё недавно подозревала. И сильнее всего на свете ей хотелось удрать в библиотеку и забиться куда-нибудь в угол, понадеявшись, что о ней забудут, что её просто оставят в покое и избавят от необходимости принимать какие-то решения.
Но это подождёт.
Поднявшись на шатающихся ногах, Рене проковыляла кое-как в кабинет с исписанными стенами, и рухнула на пол рядом с Нирой. Инквизитор запустила одну руку себе за спину и нашарила пальцами ремешок маски. Расстегнула. Стеклосталь жалобно звякнула об пол, из мира исчезли золотистые тона – или, по крайней мере, большая их часть. Рене утёрла со лба пот тыльной стороной ладони, потом залезла в сумку, вынула свою флягу и щедро плеснула воды на окровавленные, грязные колени Ниры, после чего припала к сосуду губами и сделала несколько жадных глотков. Она бессловно предложила попить и Нире, после чего убрала воду обратно в сумку, а вместо неё вытащила икону. Каерлан сурово взирала на неё сквозь кластерные прорези тяжёлого шлема.
«Скажи мне что-нибудь! Ну!»
Так Рене и осталась там сидеть – другого плана действий у неё не было. Все вокруг явно повелевали куда большими силами, чем она была в состоянии совладать. Если она хочет принести в Мистерию истинную религию, то лучше лишний раз не соваться под нос этим чудищам в человеческом (и не очень) обличье, и плевать, что Инквизитору бездействие не пристало. Она тут явно не на своём месте.

Какая там побрякушка висела на шее наемника? «Наплевать!» Бушер даже внимания на нее не обратил. Глубокая рана в боку? «Тоже плевать!» Главное, что было чувство вернувшихся к нему сил, руки были на месте, ноги то же и слабости в них не было. Где-то на краю сознания промелькнул вопрос о том, как такое возможно, его боги оставались немыми, не было ни видений, ни чувства близости с драконами, не было ощущений пробуждающийся силы дарованной существами некогда создавшими людей Тоен-Варата, не было ни чего! Было только осознания вернувшихся к нему сил.
«В топку все эти размышления на тему что, как и почему, будет время разберусь!»
Все эти думы удел магов и жрецов, а придаваться им в момент боя – это непозволительная для наемника роскошь. Даже в его родном мире исход любой схватки с магами решали секунды, которые маг тратил на сотворения колдовства. Тут все было иначе, магия творилась мгновенно, не было драгоценных мгновений чтобы сбить концентрацию, маги не выписывали зрелищные па руками, не произносили слов силы, а значит и действовать нужно было сразу, без размышлений, колебаний, сомнений. И к чертям все философские размышления на тему причинноследственных связей.
Писец просил один единственный вздох, для того чтобы получить возможность отомстить ведьме – и писец этот вздох получил, остальное вторично.
Приподняв свою тушу руками Бушер подогнул под себя ногу, быстро осмотрелся по сторонам, руководствуясь чувством, что в комнате был кто-то еще, но так как череп опять куда-то ретировался, на глаза попался только брошенный на полу факел. На чистом рефлексе: «хватай все что плохо лежит и представляет ценность» подгреб инквизиторскую колотушку и издав смешной крякающий звук метнулся в сторону коридора, вещая колотушку на пояс.
А дальше еще не до конца оклемавшийся мозг уже не был способен воспринимать плавную картинку, выхватывая из реальности лишь отдельные кадры между мутными образами происходящего.
Дверной проем ведущий в коридор, на противоположном конце которого виднелась спина инквизитора, которая на подгибающихся ногах шаталась в сторону кабинета. От этой картины в груди послышался недовольный клокот, слишком знакомой для наемника была эта походка, олицетворяющая бессилие. Наверняка у Рене были причины выйти из схватки, наверняка это было не более чем стремление перевести дух, собраться с силами и придумать план. Но думать про это не было времени, да и желание особого не было. Для него все было проще: знакомый, неоднократно испытанный на себе, холодок магического льда, которым тянуло из примыкающего коридора довольно четко обрисовывал картину. Ведьма использовала силы, взятые у Коэла там, возможно все, а может и приберегла толику на всякий случай. А значит ударить нужно было быстрее, чем она сообразит, что происходит.
На ходу выставив руку перед собой схватился за угол коридора и силой дернув на себе помог своей стокилограммовой туше повернуть в сторону подвала.
А дальше: обмороженный рогатый, его гротескный молот, какое-то тело, принадлежащее очередному смазливому девочка-мальчику, дверь не так давно выломанная лично Бушером и бережно приставленная к стеночке "на всякий случай" и самое главное «Ведьма!».
Видно было только ее рыжую гриву, она целенаправленно двигалась в сторону подвала, пожалуй, лучшего момента для удара нельзя было и придумать, возможно даже лучшего и единственного.
Правда времени было только на один удар, который должен был быть достаточно сильным, чтоб если не убить, то хотя бы выбить дух из неживой дряни. И осознавая это Бушер на ходу сгреб приваленную к стенке дверь и пробегая мимо примерзшего к полу демона поднял ее над головой. А затем со всего ходу попытался даже не ударить ведьму, нет, желание, хотения и вся гамма эмоций и чувств, пережитых после многочисленных ныряний мордой в нечистоты канализации, проклятий, заморозок, отваливающихся конечностей и нещадно раздавленных между сапогом и каменным полом половых органов, была направлена на то чтобы не просто ударить ведьму, Писец собирался сломать добротную деревянную дверь о тело ведьмы, так чтоб она разлетелась как минимум на сотню деревянных щепок! Правда все омрачалось ограниченным пространством коридора и наличием там лишних тел, от чего вдарить богатырским размахом не представлялось возможным, но приложить ведьму торцом двери ударом сверху вниз, было вполне возможно. За одно ведьма сможет на своей шкуре испытать, что чувствует мужское достоинство, оказавшееся раздавленным подошвой сапога.

- Аг-хр!
Досадливый рык стал заменой хрусту ведьмачьей челюсти. Паладин машинально дернул ногой, уже чувствуя, как сквозь поддоспешник пробирается мерзкий, колкий озноб. Обреченность в глазах отродья Тьмы, безусловно, уже стоила немало, но Шаой не был бы воздаятелем, если бы довольствовался в своей работе лишь этим. Он обернулся - виновница испорченного торжества не заставила себя ждать.
"Ела?!"
Шаой похолодел.
- Проклятая ведьма, - процедил он, пытаясь высвободиться из ледяных оков. - Ничего, придет и твой черед платить за свою бесчеловечность!
Зря, зря он не решил сам проверить, в чем там дело! Стоило ли доверять Инквизитору чужую жизнь? Стоило ли вообще ей доверять?
"Быть может, Рене попросту не смогла совладать с этой тварью. Если братец оказался с тузом в рукаве, то и от сестры можно ждать всего, что угодно. Что там говорила книга? Поглощает магию?.."
А вот это было уже странно. Вряд ли Эскорца владела хоть какой-то волшбой - иной из легендарных озаренных ревнителей позавидовал бы ее недоверию к чужому колдовству - что уж говорить о своем. Но если ведьмак зеркалил божественную магию, то что мешает ведьме поглощать ее же?
"Вот тебе и ответ, - дреней нахмурился, предпринимая очередную попытку выломать ледяной столб. - Даже самый стойкий фанатик дрогнет, если на его глазах поглотить сияние божества. То-то она сама не своя"
От Нириного вопля Шаой вздрогнул, резко оборачиваясь через плечо.
- Отпусти ее! - рявкнул паладин, сверкая глазами так, словно ими мерзопакостную мертвячку можно было сжечь.
Ах, как бы ему сейчас пригодился его молот! Он вновь изогнулся, балансируя мощным хвостом - льду было хоть бы хны.
"Чего же вы сидите, Рене?!"
Происходящее все больше указывало на то, что в скором будущем никто этим двоим противостоять больше не сможет. Неведомая Присцилла, похоже, намеревалась изничтожить оппозицию медленно, не торопясь, с наслаждением.
Паладин еще раз мрачно оглядел позу, в которой замер. Воистину, Мрак порой обладает чересчур извращенными вкусами.
Дамы из коридора ретировались, оставив его наедине с побитым ведьмаком и его магофагной сестрицей. Времени, как и идей, оставалось все меньше.
"Что за..."
Глаза замечают смутное движение где-то сбоку. Шаой весело оскаливается - увенчанная кустистой бородой гора мышц могла принадлежать только одному человеку.
"Хвала Свету!"
В тот же миг коридор оглашает звук трескающегося льда. Не успев порадоваться твердой земле и молоту в руках, паладин не преминул тут же пустить священное оружие в дело. Черная рукоять вынырнула из воздуха ровно под бездыханной шеей ведьмы - и, ведомая рывком обеих рук, ринулась назад, намереваясь припечатать рыжую спиной к жесткому дренейскому доспеху. Лучше мишени для двери "на всякий случай" придумать было сложно.
- Нельзя позволить ей добраться до подвала и заполучить камни! - крикнул паладин, готовый и вовсе придушить ведьму, ежели на то будет воля Света.

Наконец-то все покинули кабинет. Амалур вынырнул из-за своего укрытия, но выходить из комнаты пока что не намеревался. Впереди по-прежнему слышались грохот и крики, а самое главное – Ниру он пока не видел вообще. Может она и сражалась как все, но демон бы все равно сейчас ей ничем не смог бы помочь.

- Уфу-фу. Фу-фу, - прошамкало что-то нечленораздельное рядом с Рене и Нирой, будто бы отвечая на немое требование Эскорцы.
Но то была всего лишь книга, которая закашливаясь, выплевывая какой-то мусор изо рта, обратилась совсем ни к инквизитору, а к О’Берн.
- Почему бы тебе еще раз не попытаться применить свою жреческую силу? – как ни в чем не бывало, вопросил фолиант у Ниры. Да, возможно сейчас был не лучший момент для раскрытия перед недалеко сидящей в подавленном состоянии Рене, но ситуация требовала решительных действий, - Ведьмы не смогут ни поглотить, ни отразить дар жрицы.

В коридоре действительно было мало место, особенно мало его стало, когда освободившийся дреней решил помочь Бушеру, тем самым уменьшив шансы на внезапную атаку. При этом все забыли про раненного ведьмака на полу, впрочем Нико и не думал встревать четвертым лишним в мешанину из тел и медленно с хрустом восстанавливал свои мертвые покалеченные кости, наблюдая странную картину, когда два бугая не сговариваясь, собирались расправиться с его сестрицей.
Лавировать с дверью в руках в узком коридоре было невозможно. Прицельно бить, а вернее прихлопнуть ведьму, как и собирался Бушер – у него бы получилось, если бы не вклинился Шаой, решивший пообниматься с рыжей девкой, а потому дверь с грохотом обрушилась именно на дренея.
Грохот, щепки в разные стороны – все, как и хотел Бушер, вот только прибил он дверью не того и вряд ли в этом была вина самого наемника.
А прижатая к доспеху ведьма времени даром не теряла, прихватив дренея там, где смогла дотянуться, распуская, разматывая украденную магию, покрывая Шаоя коркой льда, да не только его, а еще и Бушера, и коридор, минуя в своем стремлении заморозить все и всех, лишь брата.
В кабинет и библиотеку пахнуло морозом, взметнулись в воздухе снежинки, медленно начиная оседать вниз, не тая.
Если бы кто-то заглянул в коридор, то увидел бы две мощные ледяные фигуры, замеревшие в своем действии.
Тишину разрезал хриплый каркающий смех Нико и удаляющийся звук шагов, ведьма все же вышла в погреб, осмотрелась, мазнула взором по трону и присела возле него, начиная доставать камни и закрывая тем самым проход под троном.


_________
Бушер и Шаой заморожены на то время, пока заклинание не отменят или пока не разобьют лед извне.
Лед - магический, мгновенно не убивает. Персонажи не заснули, но пребывают в коконе, не могут говорить и изолированы от звука.
Если будут находиться в этом состоянии больше 3-х ходов, то начнут замерзать.

- Рене? Вы чего?..
Что у неё в голове? Почему не бросилась на упыриху?! Неужели всё ещё ей подчиняется? Но чародейка ведь промыла ей мозги, на время инквизиторша должна была забыть о своём маразматичном решении! Что пошло не так? Мертвячка наградила церковницу странной устойчивостью? Нира вся напряженно застыла, наблюдая за приблизившейся женщиной и готовясь броситься наутёк, хоть почти и некуда. Чему ещё поверила Эскорца? Не тянется ли за кинжалом?
Вдова вздрогнула. Нет. Просто вода. Она ошалела кивнула и отёрла колени плащом. И что ей с этой безумицей делать?
Отвлёк грохот из библиотеки. О’Берн трепыхнулась и пугливым воробышком прижалась к женскому плечу, с не меньшей жутью глядя теперь на вернувшуюся фигуру громилы. Готовилась усмотреть перекошенную гримасу смерти, залитую кровью бороду, пустое стекло глаз… Тоже нет.
«Живой?!»
Голова снова мотнулась к Рене с непониманием, с немым вопросом.
- А я-то думала, что вы… - Нира покачала головой, бездумно приняла флягу и сделала глоток. Вернула, а в глазах – сквозит разочарование, как у ребенка, что заглянул за кулисы театра и понял, что его любимый бравый герой на деле лишь прокуренное обрюзгшее ничтожество.
- Видно, правду говорят эти, - презрительно кивнула рыжая в сторону замороженной статуи Абрафо, - Всё, на что годимся – на маскараде посверкать доспешиком с литыми сиськами, а чуть что – так в тыл отсиживаться? - в голосе так и сквозила насмешка и ирония. Не ведьма верила в то, что говорила, но и цель - всего лишь раздразнить чужую гордыню, - Такова уж наша бабья доля – сидеть тут в ужасе и ждать, пока перебьют мужиков и за нас примутся. Молиться о легкой смерти. Ведь эти два упыря не умрут, пока жива их хозяйка-некромантка. А она тут совсем близко. Как думаете, когда Присцилла сюда придет, то пополнит нами свою армию мертвецов, аль сочтёт, что мы только в расход на корм годимся?
Недолго же пришлось ждать. Ведьма закрыла глаза, презрительно скривив рот. Голос подала книга. Ах, посыпалась красивая история…
- Не смогут? – тихим эхом повторила рыжая. Ну да, ведь дар действовал не по тем законам, что обычная волшба, не блокировался ошейниками. Но Нира испуганно мотнула головой. – Это я не смогу! Ты же сам говорил, что тогда…
«Тогда я паду, тогда не будет пути назад»
А какой иной путь у нее есть? Как всякая разумная особа, она предпочитала эффективное бегство героической кончине в гуще поверженных врагов. Но бежать больше некуда. Дожидаться Присциллы и смерти от её руки? Что ж, гибель ныне ведьму уже не так сильно страшила – она была с ней слишком близко знакома. Жизнь так устроена, что погибает в первую очередь тот, кто мечтает выжить любой ценой. Нира услышала торжествующий хохот и рассеянно перевела взгляд на кружащиеся в темноте снежинки.
Но ведь она здесь не одна.
«Может, если всем обхватить друг друга ручками, то вместе и подыхать будет веселее? Боже, просто заберите меня отсюда, пожалуйста! Тирий? Кто угодно! Кто-нибудь! Самое время!»
Но никто не пришел. Портал не унёс в безопасность. Зачем же колдун спас её в прошлый раз? Неужели никому до нее нет дела? Неужели вдова всё себе надумала? Что, если паладин и книга – просто удачные совпадения? Её плечи поникли, голова опустилась, веки часто затрепетали. Несмотря на всю её злость и весь её ум, она тоже нуждается в поддержке и помощи. Только ждать её неоткуда. В который раз все союзники оказывались бесполезны и оставляли её с неприятностями один на один. Ведьма могла положиться только на полоумную книгу.
Что ж, пусть так. О’Берн резко поднялась на ноги. Когда перед тобой стоит задача, лучше сразу браться за нее, чем жить в страхе перед ней, — так сказал бы её муж. Если она не придёт к решению сейчас, то дальнейший перебор "если бы да кабы" возможен только в тесных траурных рамках официального некролога.
- Защищайте меня, - тихо отдала приказ менталистка инквизиторше, с силой выталкивая себя из укрытия. За свою жизнь борются и ничтожный слизняк, и сорная трава. Так почему должна поступить иначе самая ничтожная жрица всея Мистерии?
К тому же, раньше у неё никогда не было и призрачной возможности хоть что-то ответить своим обидчикам. Нира со страхом взглянула на застывшую у подвала сцену. Если бы не смертельная опасность, их пантомима могла бы показаться до чертиков смешной. Жаль, что угроза для жизни – лучшее средство против комедии.
«Два идиота! Надеюсь, их еще можно вызволить»
Не было никакого прилива ярости. Ни временного ослепления, ни инстинктивных движений, ни лишних мыслей и сомнений. Давно вдова не чувствовала себя такой спокойной, трезвой и уверенной в том, что делает. Она взывала к дару без колебаний, чётко желая одного – воздать по заслугам паскудной нежити, что посмела так обойтись с её другом; заставить мерзавку проглотить своё заклятье и освободить паладина.

Каерлан молчала. Рене поймала себя на том, что на самом деле никогда не слышала голосов своих богов. В этом не было ничего необычного – те редкие Инквизиторы, которым Шестеро оказывают такую честь, принадлежат исключительно к числу элитанистов. Говорят, эту возможность им открывает Литания – прежде, чем окончательно сводит с ума. Так почему же Рене, сестра погубившей собственный Дом женщины, сетует на то, что до неё Каерлан не соизволила снизойти? Не позабыла ли ты своё место, последняя из Эскорца, не обнаглела ли чересчур?
«Всё не так. Да, боги никогда не объясняют, но ведь она вручила мне в руки свой Голодный Факел. Это ли не было указанием пути? Этот огонь с давних пор служит путеводной звездой праведникам… Но как же, как же, почему он не нанёс вреда той женщине…»
И вновь в её раздумья врывается холодный клинок фаталистичного нигилизма. Если в её голове и впрямь копается враг, то всё вокруг может оказаться попросту ложью. Может, она ищет правильный путь там, где его в принципе нет. Даже священное пламя не сможет разогнать густой туман: оно затеряется в нём, станет одним из сотен ложных огоньков.
«Дым и зеркала. Всё это – просто дым и зеркала. Здесь нет смысла строить Церковь, потому что это место и её тоже извратит. В мире, где на магию нет управы, попросту не может быть правды. Не может быть ничего хорошего, доброго и честного. Это не ад, потому как у ада есть смысл, есть предназначение; это, верно, какой-то чистый хаос, может быть, плод воображения Седьмой, а может, просто один из её давно забытых черновиков. Правильного пути нет. Правильных решений не существует. Твоя мораль, твоя истина, твоя вера – всё это чуждо этому миру, Рене Эскорца»
Она подняла на Ниру глаза: та пыталась ей что-то втолковать, какую-то несусветную глупость. Рене аж тошно стало от того, насколько эта женщина фальшива. Как и всё вокруг.
Как и всё вокруг!
Окрыляющая, смелая, ошеломляюще приятная мысль. Вот оно. Мистерия – просто сон. Всё вокруг – ложь. Пламя Факела вечно, пламя Факела священно, и потому она должна вновь взять его в руки и попытаться обратить всё-таки против всех вокруг. Худшее, что может случиться – её убьют. Ну и пусть. Какая, в самом деле, разница? Она никогда не найдёт пути домой, а здесь, в этой фантасмагоричной реальности, она не нужна. Если не знаешь, чему верить, лучше не верить вообще ничему и не строить никаких планов на будущее.
«Принесу столько жертв Каерлан, на сколько меня хватит». Икона как будто потеплела в её руках. В голове у Рене зазвучал еле слышный шёпот – слова были неразборчивые, но явно одобрительные. Верно! Вот оно! 
Рене истерически расхохоталась и натянула маску обратно. Она всё ещё смеялась, когда слегка влажная изнутри от пота маска легла на место.
- Прекратите нести чушь, - брезгливо поморщилась она, всё ещё хихикая. – При чём тут вообще пол? «Мужиков» там, кстати, «баба» бьёт. Вы у Бушера набрались жизненной мудрости?
Кстати, о Бушере. Судя по шуму, доносившемуся только что из коридора, схватка там возобновилась с новой силой. 
- Защищайте себя сами, - осклабилась она. – С меня хватит! 
Тем не менее, Рене вышла в коридор вслед за Нирой и зашагала по нему к Бушеру, как барыня по проспекту. Ей плевать было, что он замороженный, ей нужен был обратно её Факел, а тот висел у бывшего соратника (пребывавшего в на удивление целостном состоянии: ещё одна бессмысленная деталь) на поясе. Вот за ним Рене и шла. Она крепко сжимала икону Каерлан в руке. Богиня продолжала шептать ей в уши, и Рене по-прежнему не понимала слов, но знала точно, чего её вечная госпожа желает. Разве не стоит её трон на фундаменте из обугленных костей еретиков, разве не скреплён он потоками расплавленного металла? Разве не окрашен старой, почерневшей кровью? Разве не шли первые Инквизиторы в бой с Её именем на устах? Но ведь их служба была не просто ревностным желанием спасти, помочь, и оградить; нет, они любили Её, они знали, чего Она хочет, чего Она желает, и усердием своим они наполняли вновь и вновь кровью ванну, в которой Она омывается, потому как их Богиня кровожадна, потому как желает, чтобы ей жертвовали, потому как это плата, которую берёт Она за охрану мира человеческого, и ей едино, чью кровь принимать – врагов ли или её служителей… разве существует большая честь, чем страдать, чем умереть, окровавленными губами вновь и вновь шепча Её заветы?
Инквизитор перешла на бег, стремясь как можно скорее добраться до Факела и попытаться сдёрнуть его с пояса Бушера.
«Ты была слепа, Рене Эскорца, ты была глупа, ты строила из себя мессию, спасительницу, паладина, но ты – просто жертва среди жертв; так пусти же их на костер, разбей их кости, выпусти из них кровь, послужи своей Богине в кои-то веки достойно! Здесь нет людей, здесь нет правды, здесь нет света – а значит, бей! Руби! Вот он, твой собственный Ржавый Закат! Как всё, оказывается, бесконечно просто!»
И это новоосознанная простота эта настолько поразила Рене, что она опять рассмеялась, брызгая слюной изнутри на маску и не особо об этом заботясь. Для того, чтобы найти свой путь - вернее, отсутствие пути - надо было просто перестать думать. Мистерию не излечить. Высшая цель тут неисполнима. Но она может провести остаток жизни хорошим Инквизитором. А разве она когда-либо желала чего-то иного?
________
Факел не работает 6/10

Ну единственное, что успел даже не сказать, а подумать Бушер, когда произошло все, что произошло это:
«Ой»
После чего вокруг все затянуло уже привычным магическим льдом. До боли знакомая, ставшая уже практически родной магическая корка на этот раз, покрыла здоровяка целиком. И глядя сквозь лет в спину демона наемник тихо и достаточно лениво ругался самыми смачными портовыми ругательствами, обильно сдабривая их опытом из своей личной жизни. И самым во всем этом паршивым было то, что когда здоровяк пытался прихлопнуть ведьму дверью, было у него такое навязчивое чувство, что единственный шанс для него выбить из ведьмы дух, и сейчас она будет уже более внимательна и больше не позволит себе так сильно расслабиться.
Конечно была слабая надежда, что ведьма полностью исчерпала силы Коэла и больше не сможет творить морозные заклятья, но убедиться в этом была возможность только опытным путем. А означало уже четвертый раз за один день попасть в одну и ту же ловушку.
А для этого надо было оттаять или сломать лед.
«А что потом?».
И вот это был самый ключевой вопрос ответа, на который пока не было. Ну за исключение совершенно дурацкого плана, дождаться, когда ведьма сама развеет свое проклятье и в этот момент попробовать схватить сломать нос смазливому пареньку и попытаться прикрыться им от магии ведьмы как щитом. Но это был план, что называется на крайне случай. А пока что наемник делал наверно единственное, что можно было делать – это просто напрягать жилы и пытаться сломать лед. И здоровяк пытался, тужился, пыжился, корчил смешные гримасы, даже весь покраснел от натуги, в попытках развести руки в стороны или наоборот свести их.
При этом чем больше он пыжился, тем сильнее в нем было желание в особо изощренной форме надругаться над ведьмой.
«Хотя» в голове медленно начали ворочаться какие-то мысли, видимо вызванные тем, что лед немного охладил мозг.
«Факел! Он вроде на поясе весит! Чего там Эскорца бормотала, про своих богов – Именем Каэр, черт забыл. Хотя какая к лешему разница, я ж не жрец инквизиторского бога, да и ведьма огонь скушала, но факел-то ведь жреческий!»
И наемник вновь обратился к богам своего мира, которых тут не было, но частицы которых были в его крови, так же как и во всех остальных людях рожденных в его мире (ну по крайне мере он так искренне считал). В слабой надежде, что факел не артефакт божества Рене, а более тонкий инструмент – проводник божественных сил, любых божественных сил. Хотя если это могло быть так. Тогда… Бушеру на мгновение стало не по себе, от осознания того, на сколько могущественной могла быть колотушка болтающаяся у него на поясе.
«Каро – красный дракон огня, способного пожирать и превращать в пепел все чего коснется, леса, землю, дома, города, людей и саму жизнь, оставляя после себя лишь пепел, освобождая место для новой жизни взамен гнили и тлена, не способного противостоять пламени! Зажги новый огонь там, где иные боги были бессильны! Яви свою силу и докажи Всем, кто из богов пламени действительно несет очищение и новую жизнь, которая подобно фениксу возрождается из пепла с новой силой».

Демон тоже бы чертыхнулся на громилу - если бы у него было на это время. Прежде чем он смог отреагировать на полетевшие во все стороны щепки, в разум его вторглось чувство ледяное, язвящее, неотвратимое. Как деревенели плечи, так выскальзывала из хватки проклятая ведьма - так сердце дренея наполнялось досадой, граничащей с отчаянием. Последнее движение его было целиком тому иллюстрацией - в отчаянном рывке застыло пламенное желание ухватить ведьму за что-нибудь - да хотя бы за рыжие патлы, - остановить, выиграть хоть мгновение. Как издыхающий зверь, стремящийся оторвать наглецу-охотнику хотя бы ухо.
Он так и застыл с вытянутой вперед рукой и отчаянным оскалом на губах. Полумесяцем окоченел увенчанный кольцами хвост. Покрылся голубым стеклом доспех, теряя все блуждающие теплые отсветы. Тяжелый плащ застыл волной, словно бы чья-то божественная рука остановила время.
"Нет"
Паладин попытался пошевелиться, разломать сковывающую его корку.
"Проклятье!"
Это была его вина. Он мог сжечь ведьму небесным огнем, мог ослепить ее - и пускай давится его жаром, сколько влезет - против них обратить его ей не под силу. Но он дал волю гневу, сиюминутному порыву, позволил ненависти и пылу боя ослепить себя - и что теперь? Лед сковывает его, и он беспомощен, как младенец, а чертовка наверняка уже впускает в подвал свою мерзкую повелительницу.
"Все повторяется, не так ли?"
Перед внутренним взором снова возникают осажденные стены родного города. Лицо сестры - некогда мягкое, ласковое, с трогательными круглыми глазами цвета горных звезд и чуть вздернутым любопытным носом - у смертного порога казалось жестким и пустым. Пустота та была ощутимой, почти материальной, словно бы обладала способностью затягивать в себя малейшие отблески света; невидящие глаза смотрели тускло, блуждающе, и тоски в них было больше, чем боли. Он знал тогда, знал, по ком она тоскует, знал без слов. Вырвавшийся на свободу гнев грозил тогда погубить их обоих - и сейчас на кону было лишь еще больше жизней.
И все же он еще дышал. Морозная корка покалывала кончики пальцев, но не было этого знакомого ледяного касания, что пробирает до костей даже в жаркий полдень, не было стремительно распространяющегося озноба или разрастающейся дрожи.
"Еще не все потеряно"
Он мысленно потянулся к Свету. Дух его, утопленный в раскаянии, без колебаний предстал перед бессмертной силой.
"Пронзи мне сердце, о пречистый Свет! Все тленно без тебя:
В крови кипящей стук, блеск, рокочущая радость жизни -
Так ты сломай меня, сожги, в калено-огненных тисках меня ты стисни,
Наполни душу мне своим огнем - лишь в нем я буду чист, перерожден."*
Тепло, обжигающе-чистое, как жидкое золото, тронуло грудь. Касание его дарило избавление, растворялось в костях и заполняло трещины, подобно сияющей смоле дерева ошу, которой искусные мастера склеивали разбитые реликвии, и те вместе с новой душой обретали невиданную прежде прочность. О, ликование веры! О, отреченность беззаветно преданных! Воздаятелю было впору воздеть очи к небу, излив слезы благодарности и раскаяния.
"Я словно град, захваченный врагом.
Тебе я жажду отворить ворота - но слеп, беспомощен,
В смятении душа, и дух мой обречен.
Возьми меня - да буду заточен!
Лишь в рабстве у тебя свобода мне дана,
В насильи - чистота возвращена"*

___________________________________
Очень, ну очень вольный перевод поэмы Джона Донна

[av=http://s4.postimg.cc/vflwkh43h/NPCpng_7235725_23643019.png]
Новый грохот был такой силы, что его услышали Бушер и Шаой, находясь в своих ледяных коконах. На Рене, Ниру, Нико и его сестру посыпался мусор и пыль сверху. Казалось еще много и потолок рухнет, похоронив под собой всех посетителей тайных катакомб.
Больше всего досталось ведьме – ее буквально снесло потоком кирпичей, но в следующее мгновение рыжая бестия уже стояла в проходе, приклонив колено, встречая…
В начале коридора возник силуэт, черная дымка плавала в воздухе, веяло гнильцой и прахом. Не успев сформироваться – от силуэта оторвался кусок плотной субстанции, ринувшись куда-то прямо, мимо Бушера и Шаоя, ударной волной роняя статуи, чуть не зашибив Нико и тянущуюся к факелу Рене. Лед не выдержал и треснул, расколовшись на множество мелких осколков.
Бушер мог подумать, что некто ответил на его зов, также как и Шаой мог подумать о том же самом. Высшие силы вняли мольбам.
Однако вот сгусток врезался в Ниру, снес ее с места, припечатывая к стене, приклеивая, измазывая гнильцой, которая почти моментально застыла, обездвижив жрицу. Утешением, возможно, могло быть осознание, что за долю секунды до всего этого – свет ответил О’Берн, заискрившись на кончиках пальцев.
- Вижу, что мне все здесь рады! – властный женский голос донесся из дымки и та наконец-то приняла человекоподобный облик так, что теперь Нире улыбалась та, кто раз за разом пыталась убить ее вместе с Арчером на болотах.
Нико сам собой поднялся с пола. Кости его неестественно хрустели, восстанавливаясь рядом с той, кто разбудила его после многовекового сна.

О, инквизиторский смех был хорошо знаком мадам О’Берн. Уже не раз он срывался с ее собственных губ.
«Только я ведь нормальная. А она
всё. Не вывезла. Это ты виновата, - зазмеился в мозгу знакомый голос, - Она бы не двинулась, будь у неё цель. Таким всем из себя героиням жизненно важно защищать невинных, служить достойным и прочая гхырь. Если бы ты хоть близко была тем человеком, за которого она тебя приняла… Но ты, жалкая, лживая мерзавка, не смогла даже как следует притвориться. Ты вообще хоть на что-то способна? Все эти фокусы, всё это насильное очарование... Ты морочишь головы людям и заставляешь их любить себя только потому, что в здравом уме и по доброй воле никто бы не про питался к тебе и каплей симпатии, верно, дорогуша?»
Голос пакостно захихикал. Что произошло дальше, Нира понять не успела. Удар спиной о стену выбил из девушки дух, удар затылком – сознание. Перед глазами что-то вспыхнуло и померкло, слившись в бесцветное пятно. Всё стихло. Только лёгкий звон. Нира блаженно улыбнулась, предвкушая благословенное забытье. По крайней мере, на этот раз она помрёт во сне – великая милость. Голова безвольно упала, закатившиеся глаза ловили несуществующие всполохи цветных кругов, а вдова с нетерпением ждала: ну когда же, когда сменятся они бессмысленной чернотой?! Вот, кажется, начало что-то проступать!..
Камни стен. Доски пола. И голос. Знакомый.
«Твою мать!»
Нира тихо застонала, понимая, что силы удара хватило лишь на пару секунд отключки. Попросить бы кого приложить её посильнее! Да вот язык не слушается. Вндьма недовольно скривила непослушные губы.
«Ну что за неумёха, а»
Она попыталась протолкнуть воздух в отбитые легкие, вжимаясь спиной в холодную стену… Или в пол? Или в потолок? Мир кружился, словно сухой лист в водовороте. Ну да не важно. Всё одно – дождалась. Нира бы испугалась, лихорадочно заметалась в думах - как выбраться, как извернуться, как договориться? - если бы это был кто угодно другой. А тут... Оставалось рассчитывать, что Присцилла убьёт её быстро – в прошлые разы некромантка не разменивалась на насмешки и пытки, одним махом раскраивая противницу надвое. Это вызывало уважение – сколько же самовлюблённых злыдней по-идиотски провалились, не сумев заткнуть триумфальный словесный понос над почти побеждённым врагом! Но вдруг, припомнив прошлую неудачу, Невеста Мёртвых уже не захочет дарить ведьме столь же быстрое избавление? Что, если решит потешить самолюбие, прикажет своей рыжей суке отгрызать от вдовы по кусочку, запивая магией? Вдруг изощрённый ум придумает первыми убить ее незадачливых сопартийцев и заставит ведьму глядеть, как с ней расправляются голодные трупы её товарищей? Нира мелко содрогнулась под застывшей гнилью. О, она бы поступила именно так.  
Оставалось понадеяться, что у некромантки найдутся дела поважнее, чем тешить своё эго. Всё равно уж ничего ей, бессмертной, не противопоставить.
В голове, впрочем, всплыли слова упырицы о том, что ее хозяйка ещё не набрала полную силу. Подумалось - а ну как Присцилла еще не успела сделаться полностью неуязвимой, как в будущем? Оно, конечно, живую некромантку свет не пожжёт так, как её ручных умервий, но вдруг хоть малость подпалит тёмную? Пусть убить не выйдет, но уж наверняка получится хотя бы раздраконить – может, тогда болотная ведьма хотя бы пожелает убрать источник неприятностей поскорее? Тянуть время, кажется, всё равно бессмысленно – все столь пёкшиеся о жричке сильные мира сего явно не найдут минутки, чтоб прийти ей на выручку.
«Ну и дураки - зачем тогда трудились? Авось, если привлечь внимание рыжих посильнее, то хоть у кого-то из этих полудурков хватит мозгов спасти свою шкуру да сказать кому следует – так и так, светленькую в расход пустили, придумывайте план получше, чем полагаться на одну неудачницу»
Нира ухмыльнулась, не поднимая обморочно опущенной головы, и попыталась раздуть мелькнувшие на пальцах искры – ведь говорят, что даже тлеющий под пеплом уголь способен разжечь большой пожар. И подпалить им шкуру некромантки было бы ой как приятно.

Не успела Рене перестать хохотать, как на сцене появилось новое действующее лицо. Оно явилось бесформенным облаком чёрной дымки и первым же делом раскололо лёд. Блестящая влажная крошка припорошила багровые одежды Рене. «Я снова ношу бриллианты, я снова леди Эскорца», - подумала она тогда, на миг отвлёкшись на блеск сотен крошечных капелек. Но времени восхищаться или удивляться у неё не было. Шёпот Каерлан потихоньку переходил в повелевающий, голодный рык.
Рене воспользовалась тем, что Бушер после заморозки наверняка был несколько медлителен (хотя она в любом случае должна была его превосходить в ловкости рук) и сорвала свой Факел у него с пояса. Её руки успели соскучиться по угрожающему весу древнего артефакта. Ей показалось, что тёмный металл слегка подрагивал в её руках. Он был голоден! Каерлан так хотела крови, что у неё, поди, началась ломка, как у смотрящего на заветный дурман любителя виссы!
У неё за спиной Нира с глухим стуком врезалась в стену, отброшенная сгустком чего-то тёмного. Новый противник как будто бы взял и сгустил саму темноту в густую, вязкую смолу, которой девушку безнадёжно запачкало. Рене припомнила, что в чём-то очень похожем она изначально и была замарана. «Она намного больше во всём происходящем понимает, чем готова была мне раскрыть», - осознала Инквизитор. – «Но какое это имеет значение? Каерлан не требует от меня понимания. Каерлан требует крови».
Ближе всего к ней были Шаой и Бушер, и первым побуждением осатаневшей Рене было обрушить булаву на одну из этих широких спин – просто потому что она могла. Она глуповато хихикнула, представив себе, как удивился бы Бушер. Как ужаснулся бы, вероятно, велеречивый демон. Но Инквизитор остановилась. Её воспалённое сознание, пометавшись на месте в попытках выбрать цель для переполнявшего женщину желания убивать, в конце концов сфокусировалось на загадочной новоприбывшей. Из-за массивных силуэтов своих союзников Рене не могла разглядеть, кто это там явилась из ниоткуда, но женский голос расслышала хорошо. Она протиснулась вперёд, на ходу скомандовав Факелу:
- Именем Каерлан, гори!
Но он, конечно, не отреагировал. Ну и пусть его. Святотатственная мысль, но та часть Рене, которую это заботило, только что отдала концы. Может, факел не зажжётся, пока она не напоит его алым. Может, он на самом деле горит. Перебирать возможности можно сколько угодно, и если она всерьез попробует этим заняться, она неминуемо сойдёт с ума.
«А я не хочу сходить с ума», - твёрдо решила она. Нет-нет, она ведь только-только обрела ясность. Обрела истинное понимание. Может быть, даже веру – не зря ведь священники говорят, что для того, чтобы взаправду приблизиться к Шестерым, нужно отдать службе Церкви всю жизнь? Вот она, истина Каерлан, она бурлит теперь в её жилах и пульсирует в её нервах: бей, Инквизитор, бей огнём и сталью, бей, не думая о собственной жалкой плоти, бей, ибо проливаемая тобой кровь делает твою богиню сильнее, и рано или поздно она одержит верх.
А потом вгляделась в женскую фигуру в начале коридора. Та была поразительно безвкусно одета. Как будто сбежала из бродячего цирка (которые, к слову, с начала времён служили притонами для всяческого отребья, и, более того, нередко занимались распространением еретических учений и лживых мифов). Рене бы скорее удавилась, чем вышла бы на улицу в таком виде. Инквизитор рассмеялась от трагического осознания: чем дальше она в Мистерии забиралась, тем более смехотворные ей встречались враги. Ксиабо, уж на что был нелепый дурак, даже в подметки не годился этой вульгарной курице с детской чёлкой.
А ещё она была рыжая. Тут определённо присутствовал тренд.
- А ты рыжая! – осклабилась Рене. – Я начинаю понимать Кишилу! И да, - она шагнула вперёд; выступившая у неё на губах пена вытекла из-под нижнего края маски и струйкой пошла по шее, - мы рады! Каерлан требует крови! Покайся, дрянь! Как! Я! Каюсь!!! – перейдя на бег, Эскорца понеслась прямо на незнакомку, занося факел, чтобы попытаться одним метким ударом разнести женщине череп. И ей было совсем не страшно. Её богиня куда страшнее.
И уродливых шляп не носит.
_________________
Факел не работает 7/10

«Слава Драконам!» Единственное что успел подумать здоровяк, заваливаясь набок и чувствуя, как лопнул лед.
Как обычно хотелось сесть подумать о смысле жизни и произошедшим, разобраться в чем же все-таки была суть, в проявлении наследия драконов или упавшем на голову кирпиче, а может быть проявление драконов и выразилось в упавшем на голову кирпиче. Но.
«Проклятье! Еще одна! И тоже лисичка! Люблю рыженьких.» Еще толком не понимая, что происходит подумал здоровяк, но ход мыслей тут же поменялся:
«Ведьма, преклоняющие колени холопы, девочка-мальчик регенерирует? Аааа Лисичка значит некромант. Черт, проклятье, такой по ушам не поездить и не похохмить, сразу в грязь вмешает, потом будешь сломанными руками выбитые зубы собирать.» Почему именно такой вывод сделал наемник, сказать было сложно, наверно опыт подсказывал. Так же опыт подсказывал, что Бушер вообще ничего не сможет сделать против этой девоньки, начнет ее задирать, раздавит магией как таракана, даже не глядя в его сторону, если рвануть в атаку отмахнется как от тли, потом будешь себя от стенки отскребать. Эта дрянь по мелочам распыляться не будет, бить будет больно и молча. Сразу ударит по самому опасному противнику, которым должен быть рогатый. «Все пока демон, твой молот я заберу». Но тут взгляд зацепился за прилипшую к стене Ниру.
«Ого, варвар, демон, инквизитор, а она первым делом вышибает девчонку, да еще и какой-то темной дрянью.» При этом Бушер очень живенько представил как он будет потешно прыгать вокруг Ниры и пытаться оторвать от нее эту смолу или грязь, черт его поймешь в чем она там увязла.
«Нет эту ерунду надо выжигать».
Примерно в этот же момент здоровяк заметил, как с его пояса сняли факел, событие конечно явно второстепенное и не было удостоено никакой реакцией, разве что: «Умница, Рене, молодчина, огонь должен растопить эту черную ерунду». При этом наемник был совершенно уверен, что инквизитор отправиться помогать Нире.
Но, увидев, как Эскорца рванула вперед в сторону этой «Лисички».
- Агр! Куда вперед Бадьки?! Демон выжги эту дрянь вокруг Ниры! Освободи ее! – И хватаясь за стену рванул следом за инквизитором. Конечно хотелось хотя бы пару секунд на то чтоб придумать план, прикинуть шансы, но пятки Рене уже сверкали в сторону некромантки. А потому наемник громко рыча поспешил за ней. Мешать Рене у него не было даже мысли, надо было ей помочь. В конце концов сегодня он уже раз пять сам точно также пытался атаковать мага и каждый раз это заканчивалось одинаково: мгновенное заклятье, которое его обездвиживало, но то были второсортные злодеи, Рене же решила покатить бочку на реально сильную тварь, которая наверняка могла точно также мгновенно могла выбить из девушки дух или заставить своего регенерирующего холопа (Нико) перехватить инквизитора. А потому изо всех сил старался догнать вдруг осмелевшую Эскорца исключительно ради того, чтоб отпихнуть ее в сторону и вытолкнуть из под атаки, ее рефлексов должно было хватить, чтобы, успеть среагировать и не упасть, зря что ли на инквизитора училась, а там уже пара шагов и можно было ухлопать «Лисичку». Но для этого ее надо было догнать, и наемник очень старался. А если не получится, то и черт с ним! Расставит ручки в стороны и, как и подобает настоящему стокилограммовому быку, просто снесет всех, кто стоит в коридоре и втопчет в землю, превращая коридор в кучу молу из тел. В конце концов это даст демону драгоценное время, чтобы освободить Ниру. При чем именно это, освобождение девчонки, наемник сейчас считал самым главным, зря что ли «Лиса» первой атаковала именно девочку, видать не так уж и просто была эта О’Берн.

"И гром небесный был ему ответом"
В тот момент все существо его замерло, прислушиваясь не то к голосу сердца, не то к тому, что доносилось сквозь толщу льда. Что это было? Продолжение боя? Очередное колдовство? Шаой, не дыша, улыбнулся. Чем бы ни был тот ужасающий грохот - Свет внял его мольбам.
В следующий же миг нечто врезалось в него, разбивая лед в серебряную крошку, обнажая, словно по мановению сказочной руки, золоченый доспех и горящие воспрянувшей верой глаза. Ему не хватало разве что раскрывшихся за спиной сияющих крыльев и пламенного меча в руках - и в каком-нибудь ином пантеоне он бы легко сошел за гневного хранителя небес и предвестника конца тьмы.
Увы, в глазах людей он до сих пор оставался лишь рогатым недоразумением.
Дреней смахнул с лица тающие льдинки.
- Я не... А, Свет с тобой.
Темную фигуру в далеке он приметил сразу, неясным, патологически-цепким чутьем осознав, кому обязан своей свободой. Шаой ждал ее с самого начала, ждал, жаждал, алкал добраться до ее самодовольной, падшей душонки - и навсегда положить конец ее воспаленному нарциссизму. Это был корень зла, то самое, что отравляло почву и плодило яд-траву вокруг. Это был его враг - один из немногих, кого паладин действительно мог так назвать, и кому не было суждено этого титула лишиться.
И все же он не ринулся вслед за Рене. Не бросился вперед, ведомый гневом, что шел от самого Света, не стал метать дерзких фраз и не менее дерзких заклятий. Хотелось ли ему? О, сердце его жаждало лишь этого! Слова Эскорца отдавались в нем ревом напоенного смолой огня, и он был готов поклясться, что знал, чем горит ее бесстрашная (или же безумная?) душа. Он знал: еще немного - и сам станет вторить ей, сам слепо ринется вершить месть и правосудие, жечь огнем все, чего коснется, ибо мерзость Тьмы - как запах крови для гончей, как голод и зов, на который нельзя не ответить.
Он отвернулся, рывком за косы вытягивая себя из нарастающей ярости. Мазнул взглядом по ведьмаку (у паладина все еще чесались копыта ему врезать - и, желательно, не раз), не медля метнулся к началу коридора, перебарывая желание развернуться и ринуться в бой. Поступал ли он правильно, оставляя их одних против не последнего сорта некромантки? Нет. Правильно ли было бы ринуться в атаку вместе, всем скопом собрав, вероятно, самый сильный удар? Нет. Однако он может освободить Ниру, защитить ее и ударить с тыла, если повезет. Может попытаться и попробовать выиграть ей несколько минут - или секунд - если повезет меньше.
Пришпиленная с порога, словно диковинный мотылек, словно бы Присцилла и впрямь боялась проснувшегося в Лаайеэрос дара.
"Все боятся огня свечи, словно она грозит им пожаром"
Дреней нахмурился, пытаясь призвать на черную дрянь священное пламя.
- Вера, что питает Свет - не вера в него самого, - бросает он с ходу, негромко, словно бы то было началом молитвы. - Это вера в людей, в себя, в то лучшее, что есть в этом бренном мире. Она всегда вопреки - иначе это не вера, а слепой идеализм, который ничего не стоит.
Паладин умолкает на секунду, стиснув зубы и тщась растопить сочащийся ихор. То и дело он оборачивается, краем глаза стараясь держать врагов в поле зрения.
- Прости мне мои нравоучения, - Шаой слабо улыбается - внимание его занято отголосками боя. - Тебе нужно поскорее прийти в себя. Нам нужна твоя помощь.
Дреней легко касается Нириного плеча зазолотившимися кончиками пальцев, даря ей всполох целебного тепла - последнее перед тем, как разминуться взглядом с васильковой бездной.

[av=http://s4.postimg.cc/vflwkh43h/NPCpng_7235725_23643019.png]
Несмотря на все старания Бушера, он все же был не достаточно быстр. Возможно, сказалась заморозка или просто тело еще не приспособилось к резким выпадам после воскрешения.
А вот Рене, несущаяся впереди, могла заметить, что новая девица, даже не пытается увернуться от атаки. Стоит себе, глядя на Эскорцу спокойным, ничего не выражающим взглядом.
Дубина факела ударила точно в цель, разбив череп рыжеволосой незнакомки на множестве мелких осколков. Вот только, крови не было. Какая-то сухая костяная крошка, которую Рене удалось к тому же и вдохнуть, а Бушеру распробовать, потому что в следующее мгновение в спину инквизитора врезался наемник, снеся ее с места, заставляя погрузиться, пройти сквозь распавшейся в дымку и костяное крошево тело некромантки. Усмотреть, что там дальше с поверженной происходит – Рене не смогла, потому что была вжата в стену телом Бушера, который не смог затормозить и впечатался в каменное препятствие уже в винном погребе.
Зато Нира и Шаой видели, как разбитый череп достаточно резво собирается вновь, становясь единым целым, а дымка вновь преобразуется в тело Присциллы. Впрочем, наблюдать долго за этим делом им не дали.
У Шаоя получалось отдирать затвердевшую тьму с О’Берн, но не так быстро, как бы он хотел. Одновременно с этим и Нира, и дреней могли заметить боковым зрением какое-то шевеление в библиотеке. Если бы кто-то из них посмотрел в ту сторону, то увидел бы светящийся парящий череп, который почему-то поняв, что его заметили, дернулся и попытался скрыться за полками.
- Как там говорится? – раздался позади Шаоя насмешливый голос сестры Нико и в этот самый момент Нира ощутила покалывание в кончиках пальцев, дар отвечал, но с какой-то ленивой неохотой, - Именем Каерлан, гори?
Нет, это произносила не Рене, а стоящая неподалеку прислужница Присциллы, которая будто бы набрала воздуха в мертвые легкие и выдохнула, пошире открывая рот в сторону Шаоя и Ниры… мощную струю обжигающего пламени голодного факела Эскорцы.
Отлепившись от стены и придя в себя, Бушер и Рене могли услышать детский плач, доносившийся откуда-то из глубины погреба. Нет, это не было хитростью ведьмы, решившей таким образом отвлечь парочку от себя. В дальнем конце погреба действительно находились чумазые и напуганные мальчик и девочка лет шести.
Проход, который открывался и закрывался благодаря хитрости кнопок-камней – сейчас был разворочен и забит такой же субстанцией, что и прилепила Ниру к стене, мешая кому бы то ни было выбраться из этих загадочных катакомб. Только вот… зачем ведьма притащила с собой детей?

Заслышав тяжелый грохот, вдова всё же подняла голову, ожидая увидеть несущегося на нее голема из гнилой плоти, аль еще какого монстра из кармана некромантки. Но нет, всего лишь Шаой. Сфокусировав на жестяной громаде расплывающийся взгляд, ведьма тщетно пыталась сообразить: чего он ей тут втирает? Но удар о стену будто бы стократно увеличил порцию вылаканного винища, а вдова и на трезвую голову мало понимала светленькие рацеи. Благо, паладин пришел сюда не только язык занять.
- Вот спасибо! А я уж думала – кого б попросить меня отодрать? – пьяненько хихикнула магичка, кося синюшним глазом.  В библиотеке обнаружился еще один ведьмин прислужник: наверное, эта гхыровина за ними-то и следила, да хозяюшке докладывалась.
«Да и пущай таращится, уже не жалко»
Следующей точкой остановки глазок сделалась резко метнувшаяся в одну точку груда тел.
«Эки дурни…»
Вдова резко выдохнула, когда чужой удар достиг цели. Но где же кровь и мозги? Почему один прах? Это совсем не похоже на обычную тёмную магию!
«Неужели она…»
Это было жестоко. Нира ведь только нашла в себе силы отринуть эти глупые чувства, развеять прахом надежды, и принять неизбежное спокойно, без истерик, без ничтожных трепыханий. Достойно. А тут, одновременно с чужой целительной благостью, это глупое предположение, этот химерический призрак шанса заставил сердце колотиться так, будто она не на стене висела, а бежала марафон, и в груди безостановочно выстукивалось: а что, если?..
Что, если Присцилла мертва?
Нира знала: жреческий дар покидает тело вместе с жизнью, переходит к новой страдалице. Как могла мертвячка быть жрицей? Прыгая во временах, магичка не видела, чтобы некромантку убили окончательно. Прошибли болтом – да, а что потом – поглядеть не дали. Вот и думалось, что рыжую, верно, не добили и куда-то заточили, и оттого она спустя сотни лет живёхонька. Или, может, такой же незадачливый межэпохальный скакун закинул Присциллу в их время. Но если нет? Неужели невеста мёртвых правда мертва, не воскрешена в живом теле? Неужели светлая магия сможет больше, чем остаться на бледной коже солнечным ожогом? Неужели у неё есть шанс?
Голова пошла кругом. Словно хмель загулял по телу от внезапной надежды жить, увидеть Катсуро и Рианнон. Не увидеть Иого.
«Так хватит спать!!!» – мысленно заорала жрицы на тухлый дар, не зная, какое отдать ему горючее. Не хочет кормиться гневом – так пусть сожрёт эту скудоумную надежду, пусть хоть до остатка выест, но наконец заработает!
Насмешливый голос привлек внимание к мёртвой глотке, похожей на лужу расплавленной магмы, и ведьма как в замедленном сне увидела, как из раззявленной пасти в неё горячей струей ударило жаркое пламя. Поняла, что её огонь не достигнет:  его примет на себя паладин, и здесь не нужны никакие приказы – воин света просто не сможет поступить иначе. Поняла Нира и то, что больше всего ей за это хочется сжечь мёртвую ведьму – не пущенным в рожу шаром, что все равно врежется в воздаятеля, а настоящем столпом, обрушившимся сверху ливнем обжигающего света.
«Ну же!»