Ледяной ключ

Первое сообщение в теме :


Вода бьет из недр земли... чистейшая, но ужасно холодная...

- Понятия не имею!
Алан и в самом деле не знал, что делать с этим амулетом - да, он мог призывать ветер и пламя, но волшебные вещи для него были темным лесом. Он попытался припомнить, видел ли он эту подвеску раньше и слышал ли что-нибудь о ней из уст самого монаха.
"Может, это какая-нибудь его религиозная побрякушка? Если она еще и заряжена светлой магией, то наверняка негативно влияет на него, как на нечисть - леший знает, что там были за вурдалаки..."
- Ах ты, собачья морда! - оборотень инстинктивно уклонился от рывка монстра, но не успел как-либо помочь фее - на резкое движение плечо отозвалось волной боли, дезориентировав юношу на несколько мгновений.
Стоит отметить, что теперь, на собственной шкуре убедившись, что вервольф куда сильнее его, Робу совсем не хотелось сломя голову бросаться тому на клыки в попытке докричаться до человеческого сознания. Особого выбора не оставалось - либо два трупа, либо один, либо неизвестность. В последнем случае был небольшой шанс того, что трупов не будет - ведь северянин не знал, что за воздействие оказывала на Бернарда эта подвеска. Может, она и вправду злила его постоянной болью?
Нордэри бросился к отвернувшемуся зверю, вцепляясь в веревку и резким рывком срывая медальон. Поспешно отпрыгнув назад, он выпустил из свободной руки огненный шар - это должно было помочь магу выиграть время, чтобы поднять священника в воздух. Сопровождая заклинание быстрым пассом, он постарался оторвать волколака от земли и, самое главное, от феи - что-то подсказывало Алану, что лишняя секунда такого тесного знакомства с озверевшим монахом может стоить эладрин жизни.

Вдали послышался глухой хруст. Дроу, из-за своего облика, не видя, что творится за зарослями, продолжал крутить мордашку из стороны в сторону, поглядывая то на заросли, то на Торию и Ксандра, последний, не выдержав, сбежал.
- К чему готова?! Что происходит?! – недоуменно пищал хомяк, глядя на изменившееся лицо девушки, источающее уверенность, смирение.
Не дожидаясь ответа, До’Нелд поспешил выбраться из кубка.

Действительно, эладринка из всех присутствующих имела наименьшие шансы пережить тесный контакт с разъяренным чудовищем, в которое превратился монах. Ее тонкое и столь же уязвимое, как у обычного человека тело, защищали лишь вареная кожа кирасы, способная разве что немного смягчить, но не остановить когти или клыки и двадцать лет того, что можно было назвать боевым опытом: огромный срок для человека, ничтожный - для эладрина. У нее не было быстрой регенирации, способной затянуть ее обратно с порога смерти, она не владела магией, способной исцелять. Только инстинкты самосохранения.
Так что мало за что она могла бы быть так же благодарна, как за помощь Алана.

Исиль, поняв куда ветер дует, успела разжать ладонь, чтоб не потерять равновесие и не угодить в лапы к Бернарду. Перчатку, обычно защищавшую руки феи от нескромных взглядов на ее шрамированные запястья, моментально "украсил" ожег от рванувшегося жгута веревки и эладринка, зашипев, окончательно выпустила веревку из рук: даже сквозь кожу было больно. Но не так, как Энигме, которой свирипеющий все сильнее, проклятый, кое-как распутавшийся, начал всаживать в лапы клыки. Крылатая лигрица взревела, и, в свою очередь, поглубже запустив в его тело когти передних лап, и притянув к себе, чтоб не вырвался, завалилась на бок, щадя крыло, чтоб, как поступают с добычей ее меньшие и нелетучие собратья, начать рвать ее когтями сильных задних ног. Это, пожалуй, было самым ужасным, что лев, тигр... или сфинкс, потерявший свои чары и оставшийся только при зверинных инстинктах, мог противопоставить врагу в схватке. От того, чтоб ей впились в глотку, Энигму защищала грива, так что она без страха прижала к себе оборотня могучими лапами , постаравшись, заодно, вцепиться своими клыками ему в морду, и изогнулась, занося заднюю ногу для первого удара.
Тут-то и вклинился вертигр, рванувший подвеску. А в следующий миг события начали развиваться быстрее, чем можно было представить. Огненный шар заставил и фею отшатнуться подальше, но огонь, которого боялось животное сознание Энигмы, принудил ее не только разжать когти и выпустить Бернарда, но и обуял ее простой разум паникой. Вдобавок затлели перья на кончиках крыльев гиносфинксы, и она с воем и ревом покатилась по земле, стараясь их затушить.
Ее боль и страх передались и Рингаре, и девушка тоже отчаянно закричала. Хотя самой Исиль, казалось бы, ничего не грозило, но от шока из сиреневых глаз полились слезы, а к уголку губ из носа побежала струйка крови. Фею согнуло на пополам, словно ударом в живот из нее выбили весь воздух, и, задыхаясь от боли и приваливаясь к ближайшему стволу, она старалась за него заползти, спасаясь от жуткого пламени, от паники и мага, который был им причиной.

Стоило Алану сорвать с монаха подвеску, как темная магия моментально исчезла, переставая воздействовать на тело мужчины, переставая покорять его себе. И вот уже это был самый обычный голый Бернард, который сейчас ощутил не только все те "прелести" подавления сознания: головную боль, тяжесть во всем теле, дезориентацию, но еще и последствия от ранений, полученных от Алана и Энигмы.
Переживающая передающуюся боль и испуг от сфинксы Исиль могла и не услышать рык и крики в том месте, где они оставили компанию, зато их отлично слышал вертигр.

Ксандра уже и след простыл, хомяк безуспешно пытался выбраться из кубка, его лапки скользили, он съезжал на дно посудины. Монета, как ни странно не отозвалась на слова Тории, а быть может она передумала и сейчас желала смерти девушки. В какой-то момент Блэкиар могла услышать рев какого-то дикого животного, затем вой Энигмы и крик Исиль и вот в этот же момент волк напал, резко прыгнув на Торию, придавив ее своим телом и занеся лапу для единственного смертоносного удара.

Но он так и не напал, случилось что-то уже совсем фантастическое, Тория перестала чувствовать свои ноги. Вернее она и чувствовала их и не чувствовала, а потом толстый длинный змеиный хвост обвил монстра и начал сдавливать его тело. Разъяренно рыча, волк все-таки ударил, но его лапа врезалась в покрытую чешуей руку Тории, у девушки хватило сил не дать острым когтям вспахать себе тело.

Злость, обида, отчаянное желание жить перемешались в душе девушки так, что пеленой застелили реальность перед глазами. Все, что происходило дальше, было как в страшном сне. Лицо исказила злая гримаса, правая нога дрогнула - Тори хотела шагнуть навстречу опасности - но оборотень был быстрее, одним прыжком он преодолел разделяющее их расстояние и всем весом подмял под себя девушку. Тория затаила дыхание и зажмурилась, но тут же, сама зарычав, словно животное, рукой остановила удар волка. Какая-то необъяснимая сила разливалась по всему телу, ноги сначала онемели, но, уже став змеиным хвостом, безжалостно сдавили тело оборотня. Тория действительно хотела, впервые в жизни, убивать, страшная жажда отомстить за все поглотила рассудок полностью. Где-то вдалеке послышались вопли, даже знакомые голоса, и в голове, глубоко в подсознании мелькнула последняя в эти минуты человеческая мысль: "Еще оборотни?" О монете, о друзьях, Тори забыла обо всем в один миг.
Почувствовав силу своего тела - конечно , не осознавая откуда она и что происходит с ней - девушка еще сильней сжимала хвост, желая услышать хруст костей, запах крови, то ли улыбка, то ли оскал появился на ее лице, Тори рычала и кричала сквозь зубы. Одной рукой, той, что остановила оборотя, она сжала его лапу, впиваясь когтями и выкручивая ее, второй потянулась к его морде, пытаясь схватить и впиться так сильно, как это возможно. Жестокие картинки рисовали ее воображение: ей хотелось чуть ли не выдавить глаза разъяренному волку. Тория попыталась силой надавить на оборотная и перевернуть его на спину, чтобы снова оказаться "на ногах".

Борьба с крылатой кошкой продолжалась и в момент когда чудовище было готово вырвать одно из ок, Алан сорвал амулет. Внезапно монстр исчез быстрее чем появился, а сознание было разбужено невыносимой болью. Болело... Будет проще перечислить то, что не болело.

Открыв глаза, мужчина увидел как весь окружающий мир плывет. Во рту был горький привкус желчи и металлический привкус крови.
- Такое чувство, что по мне карета проехала... - тихо выдавил из себя монах уставившись на свои руки. Под ногтями была грязь, пух и немного черной шерсти.

"Что произошло и почему мне так..." - мысль прервала струя рвоты которую не смог подавить мужчина - "Кажется во мне, что-то сломалось..." - на столь неприятной новости он потерял сознания отправившись в тьму в которой пребывал все это время.

Не смортя на все усилия Роба избавиться от проблемы ввиде кровожадного монаха-вервольфа, мир продолжал сходить с ума и даже не думал сбавить обороты. Для начала показавшийся из-за спины сфинксы Бернард принял прежние формы и, кажется, ощутил всю прелесть бытия человеком. Сама же кошка напоролась на огненный шар - а Алан, в свою очередь, тут же вспомнил, что звери боятся огня, но, увы, заклинание - не воробей, и ловить теперь оставалось разве что ошеломленную Энигму... Или же ее хозяйку? 
Тут еще и священник от полноты чувств и ощущений благополучно отключился. Оборотень воздел было очи к небу, но припомил, что оно обычно не дает никакого ответа, кроме стремительно портящейся погоды, и вместо этого быстрым шагом направился к расколдованному мужчине. 
- Смерть, в отличие от нервного срыва, не лечится... - проворчал он, пытаясь нащупать пульс Бернарда. - Впрочем, ты, незабвенный, еще не безнадёжен.
Маг взял перепачканную кровью и грязью ладонь монаха, надеясь, что оставшейся энергии ему хватит, чтобы залечить собственные раны и не скопытиться в ближайшей яме от переутомления. Вот в глазах снова потемнело, к горлу подкатил комок, а окружающие звуки слились в неясную ревущую какафонию... Хотя стоп, нет, то была не шутка сознания, а настоящий рык. 
- Еще?.. - слабо просипел молодой человек, наконец поняв, откуда исходило рычание. В следующее мгновение его собственное тело решило издать сходный звук. 
Северянин вскочил на ноги, пошатнулся, судорожно уцепившись за ствол близстоящего дерева, и, прочистив горло, как можно громче окрикнул эладрин. 
- Там, где остались девушка с эльфом, еще кто-то... Я постараюсь им помочь, - он осекся, не будучи уверенным в том, что фея вообще его слышит, - а вы приходите в себя и попытайтесь не умереть, хорошо? 
Последнее слово Нордэри протянул очень неуверенно, а потом и вовсе сорвался на кашель. На отнятой ото рта руке виднелись сгустки темной крови.
"С альтруизмом явно пора заканчивать."
Стиснув зубы, вертигр поспешил назад, к ключу, где оставил недавно темноволосую девушку с эльфом-хомяком и мальчишкой. По прибытию же Алан не обнаружил никого из оных - лишь косматого прямоходящего вурдалака и нечто большое и змееобразное под ним. У гигантской рептилии имелись руки - что наводило на мысль о возможном человеческом продолжении чешуйчатого тела. Вдруг воздух шевельнулся, принеся ему запах его темноволосой спутницы с сильной примесью чего-то чужого и подсознательно неприятного, как морская тина. 
Перевертыш осторожно приблизился - и в извивающейся горгоне признал наконец хрупкую русую Анну. 
"Остается вопрос - она была монстром с самого начала или же мы попросту опоздали в этот ее... Храм?"
Даже если Робу придется драться еще и с гигантской рептилией, то он предпочел бы бой один на один, нежели с еще пусть и потрепанным, но все же пребывающим невесть на чьей стороне волколаком. Не дожидаясь, пока девушка выпустит из жарких объятий своего противника - или добычу? - он, подскочив, занес меч для быстрого удара, метя аккурат между шейных позвонков оборотня. 
- Хотя хоронить тебя пока рано, я все равно пожелаю мира твоей волчьей душе,  - прошипел Нордэри, завершая движение.

Старания лилового хомяка выбраться из кубка были тщетны, его лапки и коготки скользили по стенкам. Держась передними лапками за края сосуда, Надафейну только и хватило возможностей вновь высунуть мордашку и наблюдать, что там в округе.
Взору темного эльфа предстала страшная картина для его мелкой тушки. Шерстка встала дыбом, а черные бусинки забегали по двоим. Сам первый опыт от встречи с оборотнем был не из приятных, и спина хомяка слегка стала зудеть, а звериный рев, доносившийся мгновением ранее откуда-то издали, только усилил его волнение. Ложку дегтя добавило и змееподобное существо, в котором узнавались кое-какие черты той самой девчонки, что посадила эльфа в этот кубок. Маленькое сердечко проклятого колотилось, как бешенное. Надафейн переживал о собственной шкуре в этой форме и о Тории, вступившей в схватку с оборотнем.
«Откуда? Что это за сила?» - думал хомяк.

Попытаться придти в себя и не умереть? Плевое дело.
С трудом преодолевая животный ужас, эладринка едва ли расслышала слова Алана, но почувствовала облегчение, когда оборотень, извергавший огонь, унесся куда-то прочь. На поляне больше не разливалась ни магия, ни пламя, опасность, казалось, миновала.
Игнорируя беспамятного окровавленного монаха, Рингара, давясь рыданиями, на четвереньках подползла к скулящей гиносфинксе, и принялась кончиками пальцев тушить последние искры на крыльях спутницы. В воздух поднимался удушливый запах гари и паленого волоса - от перьев и шерсти крылатой лигрицы, а когда последняя оранжевая змейка погасла, обняла гиносфинксу, стараясь успокоить и успокоиться самой. Шок от боли и страха, причиненных огнем, который Энигма испытала и щедро разделила с феей, постепенно начал проходить, и уже спустя минуту эладринка, не интересуясь более ничем, что происходило непоодаль, овладела собой в достаточной степени, чтоб посвятить все свои душевные порывы только и исключительно утешению крылатой. Камни, соединявшие их, как обычно, ярко сияли, выдавая их интенсивный обмен эмоциями, чувствами, силами. Спрятавшись лицом в густой мех спутницы, сиреневоглазая прильнула к гиносфинксе, греясь от ее огромного тела и стараясь если не забыться, то как минимум разделить чувство краткой безопасности с той, кто его Исиль дарила, а та, успокоившись, зализывала раны на лапах. Отметины от когтей и клыков оборотня-Бернарда затягивались на глазах, но все равно крылатая еще немного прихрамывала, когда поднялась, вместе с феей на спине, на ноги и расправила крылья. Первое из обоженных перьев упало наземь: теперь гиносфинксе предстояла линька прежде чем она снова поднимется в небо. Ее маховые перья пострадали, и, хотя летала она с помощью магии, животное сознание не было способно понять и компенсировать невозможность поймать поток воздуха в полной мере. Гиносфинкса, сильно припадая на левую переднюю лапу, обошла беспамятного Бернарда по кругу, усеивая свой путь обожженными перьями, принюхиваясь и не узнавая недавнего могучего врага. Исиль соскользнула к нему и перекатила прочь из лужи рвоты, устроив монаха на боку, чтоб не захлебнулся. Он дышал, раны сочились кровью, но не изливались, и, вспомнив, что он владел какими-то лечащими чарами, эладринка, стянув перчатки (раненому вряд ли ж есть дело до кандальных шрамов на ее запястьях, так?), вынула флакон с лавандовой солью, которую сунула ему под нос, не побрезговав зажать второй рукой испачканый рот, а потом сняв свой плащ, укутала, как смогла, здоровенного мужчину: не только из соображений скромности, но и для того, чтоб тот не переохладился.

Нюхательная соль помогла и вскоре Бернард начал приходить в себя, вырываясь из объятий липкой приятной тьмы. У него по-прежнему все болело, было трудно сосредоточиться, а память, так и вовсе отшибло. Последнее, что он помнил – посиделки в воде, да разговор с аланом. А еще из головы никак не выходил незнакомец с красными глазами.

Тория услышала желанный хруст, но так и не смогла дотянуться до морды волка, ибо тут подоспел Алан и совершил ошибку – он обозначил свое присутствие предсмертными (как он наверняка думал) словами для волка. И вот когда клинок с силой опустился, монстр взял и просто пропал, в этот момент Торию дернули в сторону так, что лезвие лишь поцарапало ее чешуйчатую щеку, но не нанесло никаких серьезных ранений.
- Однако, это интересно! – рычание медленно сменялось вполне себе человеческой речью, кости ходили ходуном, возле одного из деревьев стоял тот самый красноглазый незнакомец, что натравил на них оборотней на поле.
Что-то в его переустройстве тела отдаленно напоминало обороничество, но с другой стороны все было совершенно не так!
- Ты слилась с монетой, - обратился он к Тории, которая все еще пребывала в несколько ином виде и никак не могла побороть свою ярость и злость, - Теперь храм бесполезен!
С этими словами незнакомец пропал, скрывшись в темном облаке, что оставляет телепорт.

Казалось, все произошло в одну секунду: неприятный хруст костей, исчезновение оборотня, хвост сжимал уже воздух, а далее острая боль на щеке и мелькнувшее перед глазами лицо Алана. Тория сидела на земле, сжимая в руках траву, тяжело дыша, щека немного зудела. Но яростная волна еще не покинула тело. Тори подняла взгляд, сплевывая слюну от злости и вырывая кусок земли вместе с травой. Она попыталась еще раз наброситься на врага, теперь уже знакомого красноглазого мужчину, но того и след простыл в портале, взявшемся изнеоткуда. Отталкиваться от земли было так странно, теперь это делали не ноги, а мощный хвост, а силу, которую Тори все еще ощущала внутри себя, было не сравнить ни с чем, что ей приходилось переживать ранее. Это необыкновенное ощущение своей крови, того, как она пульсирует в венах и будто загорается, как каждый вдох сопровождается новым зарядом энергии - это были упоительные ощущения, наркотические, затуманившие рассудок почти полностью. Горгона ринулась вперед, упуская цель и хватаясь за воздух, снова падая руками на землю.
- Ааргх! - с какой-то долей отчаяния в голосе вырвалось с уст Тории. То состояние в котором сейчас находилась девушка было настолько напряженным, что держать энергию, эмоции в себе было уже невозможно. Она еще раз зарычала, ударяя о землю кулаком и хватаясь за траву. Девушка почти легла на землю, лбом касаясь сырой травы, слюна и слезы стекали вниз, смешиваясь с грязью. Лицо Тори сильнее прижала к холодной почве, все еще испытывая звериную жажду мести. Хотя что-то ее, хотя и очень медленно, успокаивало, может быть, действительно земля. Вытирая слюну о чешуйчатую руку (ещё не осознавая ее чешуйчатость), Тори прижала лицо уже к руке, второй продолжая рыть почву. Голова была тяжелой, и, казалось, уже никогда не будет способна думать. Но подсознание не могло уснуть полностью, разбудив некоторые мысли. "Я хотела убить его, да, так сильно, как никогда! Да, да, крови... Аааа! Что же это? Я здесь? Какая сила, как я хочу её чувствовать больше! Догнать его, теперь он мог бы стать добычей..." - Тория наконец повернула голову, не отрывая от земли, сжатые кулаки придвигая ближе к себе. Её глаза, взглядом исподлобья, впились в Алана, словно в поисках жертвы. Взгляд этот был страшным, бешеным, совсем не похожим на девушку прежде. Теперь уже её хвост с тяжестью падал то в одну, то в другую сторону рядом с телом, извиваясь, как у настоящей змеи. Но тут снова проснулось что-то подсознательное, инстинктивное и родное прежнему телу и ещё не утерянному духу. Руки резко разогнулись в локтях, поднимая торс, глаза вдруг отобразили что-то похожее на удивление. Внутри уже мелькнула собственная мысль: "Алан. Оборотень...а кто я? Тория...Тория... Вспоминай!"
Издав очередной отчаянный рык, девушка-горгона схватилась за голову, закрывая руками лицо и мысленно борясь то ли с собой, то ли со злостью внутри, то ли ещё с чем. Она пыталась прийти в себя, вернуть то, что было, хотя и не совсем помнила что.

Придя в чувства благодаря удивительно странному аромату, мужчина с трудом открыл глаза. Мир плыл, а боль как была, так и осталась. Собрав остатки сил, монах убрал руку девушки со своих губ.
- Спасибо... Что было? Меня заколдовали... Или прокляли? - голос был уставшим, но стоило сказать про проклятье, можно было услышать самый настоящий страх.

Вытерев скудные остатки обеда с бороды, аббат подполз к дереву и, оперся спиной на него, постарался восстановить картину произошедшего. Единственное, что ему удалось вспомнить так это помывка, да... Колдун? Кем бы ни был тот незнакомец, каждое его появление не сулило нечего хорошего.

Сказать, что Алан был расстроен или удивлен исчезновением противника - значит, назвать прыжок со скалы в расщелину чреватым ссадинами и синяками. 
В первую секунду в душе вертигра ласточкой промелькнул испуг - сродни тому, который испытываешь, шагая вперед и понимая, что земля уходит из-под ног. Меч со свистом рассек воздух и, не найдя препятствия, пронесся дальше, лишь каким-то чудом не вспоров горгоне шею. Мимолетный страх почти сразу перевоплотился во вспышку раздражения - северянин даже не выругался, а лишь глухо зарычал сквозь стиснутые клыки. Он чувствовал себя униженным - и с готовностью бы вызвал на поединок так беспардонно ускользнувшего врага. Проблема была в одном: скорее всего, у вервольфа понятия о чести отсутствовали, и брошенная перчатка осталась бы проигнорированной. 
Мужчина машинально ушел назад полувольтом, не желая сразу же стать следующей целью для крепких объятий. Обернулся, мечущимся взглядом ища оппонента, отступил на шаг. Голос, рождающийся из звериного ворчания, и увиденное после этого заставили Нордэри слегка побледнеть. Трансформация казалась оборотню столь же дикой, негармоничной и неестественной, как зрелище рождающегося упыренка, занесенного в женское чрево жуткой ветренной ночью какой-нибудь шальной нечистью. 
- Тварь! - прошипел Роб, признав в красноглазом "псаря"-колдуна с ночной дороги. Впрочем, злодей решил почесать языком и убраться восвояси, на что парень хоть и внешне досадливо передернул плечами, но внутри облегченно выдохнул - одну проблему можно было отложить на "потом". 
Девушка тем временем обратно превращаться не собиралась, и, кажется, была переполнена примерно теми же эмоциями, что и темноволосый маг, только в куда большем количестве. Он с опаской обошел кругом извивающуюся рептилию, отскакивая при каждом резком вздрагивании чешуйчатого тела, пытаясь уловить в ее жестах намек на человеческий разум. 
"Как она себя назвала? Анна?"
Торс горгоны стремительно поднялся, плотоядный взгляд обжег душу, заставил по-звериному огрызнуться в ответ, втянув голову в плечи. Алан, сжавшийся, чуткий, следил за всяким взглядом, малейшим движением, ловя ритм колебаний змеиного хвоста, напряжение мускулов на руках. Дыхание было тяжелым, прерывистым, кровь стучала в висках - тигру тяжело дался недавний обмен энергией со священником, и он боялся, что не выстоит в этом танце с девушкой-анакондой, если та нападет. 
Оборотень препринял отчаянную попытку разрешить дело миром, чувствуя, что идет по краю пропасти с завязанными глазами:
- Анна! Анна, ты слышишь меня? - громко и четко проговаривая слова, позвал Роб. - Я не хочу причинять тебе зло, я не враг тебе!  Ты ведь помнишь, кто ты, верно? Ты человек, сильное духом существо, слышишь? Не зверь, не монстр! 
Он сделал осторожный шаг вперед, медленно протягивая вперед свободную руку и убирая клинок из поля зрения страдающей горгоны. Юноша примерно помнил, как успокаивают молодых перевертышей в полнолуние, но можно ли было провернуть тот же фокус со змеей, если он не прошел с заколдованным монахом?

С прибытием Алана, лиловая шерсть дроу опустилась, но сердце все равно продолжало колотиться так, что каждый удар был отчетливо слышен. Змееподобная девчонка, на взгляд грызуна, с трудом контролировала себя, казалось, что неминуема схватка между этими двумя, но что-то с ней случилось. Надафейн был лишь безучастным свидетелем происходящего, но не долго. Чаша, в которой сидел хомяк, попросту опрокинулась, вываливая его наземь. Мелкая лиловая тушка стала трансформироваться: мышцы, органы, кости росли и перестраивались, возвращая дроу его эльфоподобный вид. Меховая шкурка полностью исчезла, возвращая эльфу его копну белоснежных волос и одежду.
«Превращение в эту полевую тварь не было таким неприятным…» - подумал Надафейн, медленно поднимаясь с земли. Встав в полный рост, дроу отметил, что сердце заметно успокоилось, теперь его биение не отражается в ушах. Подняв взгляд к паре напротив, вертигру и горгоне, он стал просто наблюдать, не спеша с ними сближаться.

Соль подействовала и монах, придя в себя, скинул руку Исиль, зажимавшей ему рот, чтоб принудить сделать вдох через нос. Девушка отняла флакон, закупорила, чтоб эфирные масла не улетучивались зазря, но убирать далеко не стала: вдруг снова понадобится.
- Брат, я видела, ты владел целебными чарами, - проговорила она, вновь роняя завесу ресниц, век и легкого наклона головы на свои странные глаза. - Тебе нужно собраться и попытаться исцелить свои раны. - Похоже, ответов она предпочитала не давать, по крайней мере сразу. - Я буду здесь, рядом, и помогу тебе, если силы откажут.
Фея и сама выглядела жалко в тот момент, с бледным лицом, измазанным кровью, растрепанная, пахнущая гарью. Зато каждый шаг Энигмы креп. Лапы гиносфинксы уже почти полностью зажили, а обугленные перья густо сыпались из ее крыльев, на которых взамен уже начали пробиваться новые, целые.
- Тебя заколдовали, но Алан смог избавить тебя от морока. - о своей и Энигминой ролях в этой драке она, разумеется, умолчала. - Это не лунное проклятие. - она отерла руку о мох, и, вынув из сумки, с которой не разлучалась, бурдюк с водой, сперва жадно попила сама, пролив совсем немного на лицо и ладони, потом протянула мех Бернарду. На вытянутой руке задрался рукав, и, резко его одернув, девушка принялась натягивать перчатки. - Нам нужно вернуться к остальным. Они должны были спрятаться.