Самое дорогое сокровище

Первое сообщение в теме :

Рунария и Винсент.
Некая лесная опушка, дело близится к закату.

Когда Винсент впервые в одной немаленькой деревеньке узнал о древнем подземном храме, что стоял раньше там, где ныне шумит лес, тифлинг сперва только смешливо выгибал бровь, слушая байки. Но после, узнав от местных старух старинные песни и местные легенды, проведя много часов, разбирая старинные книги в доме местного старосты, Скворец понял, что зря сперва был таким скептичным. Не было ни одного знака, что кто-то нашел и разграбил это древнее святилище. А когда он увидел древний символ, что в одной из семей передавали из поколения в поколение, а затем - остатки каменной стены, ушедшей почти полностью в землю, вокруг одного из пастбищ, он понял, что, возможно, топчется ногами над самым настоящим кладом, и клад этот схоронен в лесочке вокруг лесного озерца, куда местные девки любили ходить метать венки, гадая на суженого. Еще сколько-то распросов, и было ему прошептано на ухо, что на такой-то опушке он, ближе к закату, повстречает того, кто сможет ему помочь в поисках.

И вот, Винсент, банально сперев тот самый кулон-сигил, отирался на этой поляне уже какой час, не меньше. Его не столько жадность вела, сколько любопытство, ведь менестрелю пристало быть жадным до приключений, загадок, тайн и небылиц. А что может быть великолепнее рассказа о древней царице, чью власть даровала ей само солнце. Чья смерть погрузила под землю весь ее дворец, и чьи слуги, перед смертью, подготовили ей саркофаг у подножья алтаря, чтоб красота ее тела неувядающей сохранилась для воскрешения, а вокруг разместили сокровища, чтоб новая жизнь Госпожи была столь же достойной, как и первая.
"Хах, может, ей пригодился бы консорт? А может, просто возможному консорту пригодились бы все ценности, что с ней захоронены" - так прагматично низводил древнюю легенду до "захоронение и богатства" тифинг, слоняясь от елки до елки, и не представляя, кого ему предстоит повстречать.

Когда Руну коснулось нечто – она перестала себе принадлежать. В этих стенах она и так была лишена этой свободы, а сейчас и вовсе пребывала в неосознанном состоянии и не могла найти из него выход. Впрочем, истинной причины попадания в эту туманную ловушку Руна тоже не могла определить, ведь она не видела, кто подошел к ней, не чувствовала, как катится по лестнице в самый низ, не представляла, что ее будут волочь по земле куда-то вглубь старого леса с помощью лиан. Все это было, но не для синевласой. Её восприятие притупилось, оставив ей ощущение, что силы покидают ее и это не вернуть.
Это касание было замогильно холодным. Девушка успела понять, что это было нечто чужое, незнакомое и даже не допустила глупой мысли, что так мог поступить тифлинг. Попросту было незачем, каким бы мстительным ни были его поступки от обиды или недоверия, сталкивать проводника с лестницы ему просто не требовалось. Он как раз таки спешил разобраться с очередной тайной и выбить себе путь на выход, а не удлинять себе пребывание в забытых богами руинах. Вот только у незнакомки были иные планы и как только активация ее сосуда случилась, она вышла на тропу войны.

В склепе синевласая молчала, наблюдая за гибелью дочери и стенаниями попаданца по очереди. Попытки выдавать себя за ту, чей облик был нагло сворован, она перестала совершать ровно тогда, когда сам Леро завершил древний ритуал, тщательно продуманный еще при жизни королевы. Ей власть была дороже собственного чада, любви, поданных и даже сохранение собственной души не уберегло ее от жажды вечной жизни и покровительства миром. Она пожертвовала всем, отдала Аду все, даже последнюю каплю собственной крови, чтобы однажды вернуться и творить новый мир. А раскрытие всех карт устами дочери в эти планы не входили.
- Ты мне не нужен. Ты сделал все, что должен, щенок, - высокомерно произнесла Мередит, закончив выслушивать стенания Винса. – Думаешь, я не наслышана о том, что ты умеешь? Или может предполагаешь, что я, убив свое дитя, сохраню жизнь тебе? Хм, может, ты и прав. Поднимись проводи со мной мою девочку, - и женщина отвернулась на Аларию, чтобы лицезреть, как на пол капает кровь из рта скрючившейся от боли девушки.
- А всего лишь нужно было найти место, где зарыты твои останки и тебя не станет. Такая могучая, пока не известно место твоего покоя… - прошипела умирающая и потерялась в агонии. Последний вздох, скорее захлебывающийся от крови был издан через пару минут, и тишина воззрилась в склепе не надолго. Мередит подошла к дочери, убрала прилипшие от пота волосы со лба, легонько коснулась губами того же места и положила горящий факел прямо в ноги покойной. Огонек тут же начал разбегаться по ткани, опаляя кожу, намереваясь совсем скоро охватить и все тело, а иллюзии Винса в этот момент было сказано: -Ты обещал быть верным рабом, я принимаю тебя на службу. Раздели с ней огонь и если переживешь, подходи к фонтану.
Сказала и направилась вверх по ступенькам.

Что же видел настоящий Винсент, что выкроил себе время? Следы. Явные следы по земле, что кого-то волокли. След тянулся вглубь еще не изведанной чащи леса, утягивая за собой ищущего. Если бы парень пошел по следу, то ему пришлось бы обогнуть спящий лабиринт, которого сторожил адовый пес. Мимо него не пройти не замеченным, но след все же уходил дальше, к большим деревьям, на одном из которых буквально таяла Руна. Лианы, больше походившие на змей, не только крепко примотали девушку к стволу, но еще и впились в ее тело, явно вытягивая единственное, что было у призрака – саму душу. Глаза синевласой стали серыми, а материальный облик начинал исчезать, образуя прозрачные проплешины в разных частях тела. Зато дерево, которое забирало в себя полукровку, расцвело. Единственная цветущая вишня на всю округу распространяла дивный аромат от стремительно распускающихся цветов.

Только последняя попытка отвлекать синевласую, контролируя иллюзию, своего двойника, позволила тифлингу услышать последние слова Аларии. Он уже был совершенно уверен, что призрачная Рунария к этой фальшивке не имеет никакого уважения, и, подчиняясь не столько законам гравитации, сколько памяти Леро, уже сбегавшего по ступеням вниз, его двойник, опустив голову, несмело встал с колен, сделал пару шагов вперед, и послушно уставился на гроб, редко моргая красными глазами и прерывисто дыша, словно стараясь заглушить остатки панических рыданий. Так он его и оставил, понимая, что едва удалится на достаточное расстаяние, как дубль исчезнет без следа, просто растворится в воздухе.
А ведь все то, что показывал иллюзией, он бы действительно мог изобразить и сам. И даже огонь бы пережил, совершенно неопалимый. Но о таких требованиях парень даже не узнал, потому что уже действительно сбежал вниз, и увидел следы на земле, на примятой траве, на опавших листьях, каких не было, когда они сюда приблизились. Что-то небольшое, как раз с девушку, тащили отсюда прочь.
Путь оказался неблизок, даже для этого странного, искаженного пространства. Почти бегом, но то и дело оглядываясь, тифлинг шел по этому следу. Перед ним простерся тусклый бурый лабиринт, и Винсент было напрягся понимая, сколько времени может понадобиться, чтоб такой пробежать, даже если не придется проходить извилистые тропы, но след резко завернул вправо, не дойдя до входа, и побеждал вдоль плотно заросшей стены. Следуя за ним, Винс свернул, срезав угол, и увидел неподалеку начало опушки очередной рощицы.
И первый признак чего-то живого в этом царстве увядания. Прямо на опушке росло могучее дерево, окруженное подобными ему исполинами, но только оно из всех утопало в цвете, и все больше и больше бутонов раскрывалось на его ветвях. Это было бы красиво, если бы не настолько гротескно и страшно: тифлингу хватало зоркости, чтоб увидеть прямо на стволе, словно бога из саги о самопожертвовании, бледнеющее на глазах синее зарево волос Рунарии. Бледневшее с каждым мигом.
Скворец хотел броситься туда, но в следующий миг доносящийся запах вишни пререкрыл серный смрад, и на тропу материализовался, словно из неоткуда, черно-серый пес, крупный, куда крупнее обычных собак, с оскаленными зубами, с огнем, текущим из глаз и капающим с клыков. На спине выделялась, как гребень, шипастая хребтина. Мускулистое, мощное тело оканчивалось хлестким хвостом, на конце которого тоже плясали языки пламени. Подбрюшье и горло тоже словно просвечивали изнутри, словно в утробу псине насыпали горящих углей. Он просто появился на тропе, как призрак тихо, и, не тратя времени на предупреждающий рык, на угрожающую позу, молча ринулся на барда.
Скворец успел сунуть саблю бочиной ему в пасть, но оказался сметен с ног тяжелым телом. В лицо пахнуло вонючим сернистым жаром из пасти чудовища, но Леро успел кое-как отжать его от себя, пнул в брюхо, и скинул в бок. Но ровно для того, чтоб адский пес вскочил на ноги лишь на долю мига позже него самого, а в следующий миг клыки пса вцепились ему в предплечье и рванули вниз, заставляя заорать от боли... Но огонь, истекающий из утробы цербера впитывался в кожу, залечивая раны, оставляемые мощными челюстями. Обычному человеку огонь и укус причиняли бы двойные мучения, но Винсент человеком не был. Он сам был порождением адского огня. Он чувствовал боль укусов, но каждый из них тотчас обволакивало исцеляющими касаниями родной стихии, и видят небеса, если бы он сейчас о том думал, то мог бы рассудком помутиться от контраста - боли и, сразу же неги от исцеления. Но Винсент, подставляя под зубы пса собственное плечо, вцепился ему в шею, подтянув ближе, и всаживал, раз за разом, в брюхо, в грудь, в живот саблю, пока псина не издохла, последний раз стиснув зубами руку менестреля, и обдав его последним жаром, погасла, начав рассыпаться в пепел. Осталась только кровь - его собственная и вылившаяся из туши цербера. Леро, шатаясь, поднялся на ноги. Последняя рана затягивалась.
Руна еще была видна, распятая, и выпиваемая цветущим деревом, словно бабочка - хищным расстением. Молясь всем богам сразу, чтоб не было поздно, Винсент побежал вперед. Сабля вонзилась ствол пыщущей жизнью вишни, а парень, не зная толком, что сделать, чтоб помочь девушке, провел ей по щеке окровавленной ладонью.
- Руна! Очнись! - Он обернулся, бой с адским псом заставил его замешкаться, и кто знает, где теперь и что делает восставшая колдунья. - Очнись! - серые, безжизненные, но открытые глаза призрака были, пожалуй, даже более пугающим зрелищем, чем пес из ада или руки, тянущиеся из зеркал. Он думал, там заперты души, которых поработила эта западня. Но нет, вот он сосуд, перед ним. Забирает себе призрака, словно в праве на то. Его следовало разбить. Но как... разбить дерево? Винсент был бы рад сжечь его целиком, но пока Рунария пришпилена к стволу, словно бабочка, он не мог обречь ее, опалимую, на такую гибель. Даже если вспомнить просьбу девушки не оставлять ее здесь. Ее тифлинг сжечь просто не мог.

Алария погибла почти сразу, как ее мать вышла на главную лестницу. Она сгорела от яда изнутри раньше, чем сердце бы разорвалось от боли, что ощущала плоть от языков жаркого пламени, жадно облизывающих ее одежду, волосы и некогда живые ткани. Королева так же ждала криков мужчины, оставленного в склепе, а может быть даже его самого, поглощенного тем же огнем, бегущего к ядовитому фонтану в попытках потушить себя. В любом случае он был обречен, а Мередит и не ждала тифлинга к себе на службу, по крайней мере не в том виде, на который он рассчитывал. Ее хранители в большинстве своем все еще спали, а сил на то, чтобы вернуть их к жизни на данный момент у женщины не было. В ее арсенале было четыре адовых пса и два хранителя сосуда с душами, как раз те самые, руки которых карали Рунарию каждый раз, когда та спасала тифлинга из западни. Все было сделано для вида, для правдоподобности, что попаданцы все делают правильно.
В минуту ликования Мередит раздался мужской крик. Ее взгляд, свирепый и полный ужаса одновременно, устремился сначала на склеп, их которого уже валил темный дым, а затем туда, где в эту минуту настоящий Винсент рассекал одного, из самых верных, женщине, стражей. Скулеж пса через несколько долгих мгновений раздался последний раз и все стихло, но женщина от этого счастливей не стала, ведь победа была не за слугой.
- Играешь со мной, сопляк. Охранять! – скомандовала куда-то в пустоту призрачная и в тот же миг из одних кустарников в другие ринулись еще пара псов, уносясь стремглав к своей цели, которыми не являлись заложники старых руин.
Руна не внимала зову огненного, как бы он не просил. Даже кровь, которой тот измазал ей щеку, по большей части скатывалась вниз, разбиваясь алыми брызгами о сухую землю, чем принималась плотью проводника. Призрачный облик не позволял ей забирать силы из человеческих ресурсов, даже будь они для нее даром, а сейчас, будучи наполовину прозрачной, остатки ее тела сопротивлялись помощи Леро. Но все же не до конца и несколько ее бледных локонов блеснули для тифлинга яркой синевой, чтоб в следующий момент так же стремительно угаснуть, раскрывая мужчине ужасное зрелище.
Стоило плоти Рунарии принять кровь своего спутника, на чуть восполнившую силу душу напали соседние деревья. Их лианы, словно змеи, поползли под ногами Винса к своей цели, а затем откуда-то сверху упали прямо на него самого, чтобы в следующее мгновение уже вонзиться в остатки души призрачной. И теперь цветы распускались и на соседних деревьях, давая понять тифлингу, что это дерево не являлось действительным сосудом для душ, а значит, единственное, что сдерживало распятую девушку – лианы. Одна из таких, как раз коснулась лезвия оплетаемой собой сабли и резко от нее отпрянула, обходя острое для себя препятствие, а другая — начала увлеченно оплетаться вокруг ноги огненного мага.

К счастью, расправившийся с одним из огненных псов, тифлинг не знал, что вокруг рыщут еще несколько подобных тварей. Он продолжал звать девушку, оставляя следы крови на ее щеках, что медленно  - слишком медленно, впитывались - как правильнее было это назвать? Не в кожу призрака, у нее ее просто не было. В ее естество. Жизненная сила поглощалась девушкой, но слишком невесомо, даже черные капли скатывались скорее по ее подбородку, чем уходили вглубь ее тела. Винсент озлобленно оскалился, злясь на все сразу: на собственное неуемное любопытство, на лабиринт и его коварных хозяек, на тварей, что на него насылали, на то, что испытал уже тут столько боли, и на все то, что оставалось перетерпеть, перед тем, как либо тут погибнуть, либо выбраться на волю.
- Руна! - усиленный его волей и его магией, голос барда разошелся волной по умирающему саду, впиваясь в древние стволы, пробиваясь прямо к душе девушки, изнутри, как яд еще более сильный, чем тот, что она столько несла в себе. Она должна знать, что он за нее еще борется. Скворец не переоценивал свою силу духа. Пока он может драться за двоих, он будет это делать.  Он не может выпустить пламя, в котором сгорят не только деревья, но и сама синевласая, по крайней мере пока. Зато... давая пылать собственной одежде, тифлинг дал волю жару, который тек в его крови. Лианы, подбирающиеся к его лодыжкам начали тлеть, касаясь его ног, оборачивались, и валились углями на землю. Винсент, изуродованный наследием бездны, разрешил себе быть тем, кем был рожден, хтонической силой, пусть и слабым, но отблеском огня, раздутого в проклятом адском королевстве. Больше, чем когда-либо позволял себе, боясь истлеть и сам. А теперь... теперь предпочитал гореть, чем поддаться. Но... к собственному удивлению, даже так, оставался неопалим.
Сабля врезалась в удерживавшие Рунарию ветви, полетели щепы. Хуже уже ведь быть неможет, думал Леро, вновь и вновь всекая лезвие в путы. Удар, другой, пятый. Новые тянулись, но призрак уже упала в полыхающие руки Скворца, и, пытаясь защитить девушку  и от чертовых лиан, и  от самого себя, он постарался отшвырнуть ее легкое, почти прозрачное тело в сторону. В тот же момент из дальних кустов выпрыгнули еще две адские гончие.
- Да ладно! - в голосе барда и дальше звучала магия. - Всесильная госпожа? Посылаешь двух шавок, вместо одной? - псы застыли, когда в их сознание проникли издевки. - Вот так? А ведь подавала такие надежды! Я разочарован! Ну, славные псинки! Кто из вас будет первым? - капля за каплей, слова Винсента ядом проникали в головы адских чудовищ. - Хорошие песики! Давайте, ну, порадуйте свою хозяйку... Если достанет прыти!- и первый из адских гончих сорвался было с места, но тут в его ляжку вцепился дальний, дернул на себя, и оба адских пса, сцепившись в яростный клубок, с визгом, хрипами и рычанием покатились по земле. Обманувшиеся чарами, переливавшимися в глумливом голосе Винсента, чудовища будут сражаться насмерть, пока не останется лишь одно, израненное настолько, что вряд ли выдержит и один удар, не говоря уже о том, чтоб повлиять на продолжение боя. Да, силу Винсента можно было использовать для созидания, но будучи сам порождением хаоса, разрушал, запутывал, сбивал с пути он куда более надежно.
- Рунария, очнись! - приказ, а не призыв, теперь ударил, как колокол, в душу синевалсого призрака. Винс уже не мягко касался ее, пытаясь подпитать собственные силы прозрачной, а рвал в клочья ее волю, не оставляя ей выбора, кроме как подчиниться, если есть хоть кроха воли в том немногом, что осталось от девушки, к которой можно обратиться. По сути, этот бескомпромисная властность, его собственненная сила была последним, что он мог ей дать. Если устала бороться - что же, Винсент принудит ее. По крайней мере, попытается. - Ты нужна мне, Руна! Приди в себя!

Воля тифлинга была до того сильна, что перебила приказ матери Аларии. Сам того не осознавая, Винсент приманил к себе двух адовых псов одной только жаждой жизни и непрерывной борьбой за собственное существование. Стражи были посланы охранять совсем не Рунарию, а нечто более ценное для госпожи. Воля той оказалась еще слишком слаба, чтобы подчинить себе все и сразу, и лишь только поэтому четвероногие стражи свернули с пути и поспешили устранить единственную помеху, что мешала свершиться многовековому таинству.
В этих садах спрятали сосуд с душами совсем невзрачно для любого незнающего путника и, если бы попаданцы искали этот сосуд в буквальном смысле, не смогли бы найти, как не старались. Разве что через чур догадливые могли понять, что не просто так тут вознесено столько садов, но найти в нем что-то конкретное было бы проблема. Слишком много тут деревьев, а людские ресурсы не такие бесконечные. Однако в нынешнем положении Рунарии был и плюс, который пока не осознавал Леро, прибывая ее к пробуждению. Все это время, пока из ее души вытягивали силы, сама она как будто воспарила над собой и попала в место, где душ ведут на смерть. Напоминало остров посреди небольшого водоема, на котором росла большая плакучая ива. От ее ветвей исходило сияние и это было единственным источником света. Двое темных фигур ведя между собой светлый силуэт шли прямо по воде. Стоило ветвям дерева коснуться приведенной к ней души, силуэт исчезал, скрываясь куда-то вглубь ствола, а ива начинала светиться ярче. Рунария уже видела двух подходящих к ней фигур, когда до нее донесся голос Винса в первый раз. Обернувшись на него, девушка увидела густую ветвистую стену и то, как шустро мелкие ветви прятали за собой еле заметный проем. Холодная рука коснулась спины синевласой и подтолкнула вперед и этот холод пробрал ее до глубины души, отражаясь синевой на губах ее облика. Стражи рядом молчали, лишь медленно вели призрачную все ближе к дереву, рядом с которым Руна увидела еще один силуэт, женский, очень похожий на ту, что толкнула ее в это небытие. Она держалась за ствол дерева так, словно это было ее сердце, ее душа и все, что у нее есть. Самое дорогое, которому можно было пожертвовать даже дитя.
Веточка ивы уже потянулась к полукровке, когда нечто очень горячее вырвало синевласую из-под могильного холода стражей и та резко оказалась рядом со входом в хранилище, оставляя темные фигуры далеко от себя. Зов по ту сторону был такой сильный, что своей горячей рукой она коснулась ветвей у входа и те загорелись, открывая перед ней дорогу назад. Очередной раз услышав голос тифлинга, синевласая пронырнула в еще пылающий, но уже открытый проем прежде, чем ее попытались вновь схватить эти жуткие стражи.
- Я здесь… - шепот сорвался с губ Рунарии и переведя дух, она уже громче повторила, - Здесь. Кровь, что еще не засохла на ее щеках мгновенно начала впитываться в ее облик, скрашивая мертвенную бледность. Открыв глаза и увидев перед собой сильно потрепанного тифлинга, девушка даже улыбнулась. – Ну вот, нельзя тебя оставить на минутку, как ты тут же попадешь в передрягу.
Времени у Винсента почти не было, а потому между благодарностью и действиями, полукровка выбрала второе. Кое как приподнявшись, опираясь на мага, и сев, девушка уже не улыбаясь решила поведать своему спутнику о том, что видела, ведь именно это предстоит найти мужчине, чтобы победить королеву.
- Ты только что вытянул меня буквально с последнего шага в пропасть, а потому внимательно меня послушай. Где-то здесь, спрятано место, в котором Мередит взращивала большую иву, до которой тебе придется добираться вплавь. Как будто в пещере от чужих глаз спрятался маленький островок с этим большим деревом и именно оно является единственным светом в том пространстве. Я не знаю есть ли что в воде. Лишь знаю, что там находятся два стража, что вели меня к сосуду и что в корнях этого дерева есть что-то от королевы. Я так понимаю, Алария погибла и стражи не возвращаются за мной только лишь потому, что сначала поведут к сосуду ее, а значит я заключительная и они точно доберутся до меня сразу после нее. У тебя не так много времени найти это место, добраться до дерева и найти то, что удерживает королеву еще на этом свете. Мне с тобой нельзя. Чем ближе я к дереву, тем меньше у тебя времени и шансов, но найти место это я тебе помогу. Ты справишься и сил тебе хватит.
Конечно, Рунария ждала от тифлинга очередных сомнений и недоверия, ведь без них, он был бы не он, но врать ей было просто не о чем. То место реально и забвение было тоже реальным, в которое ее поместили для завершения ритуала. - Прости, я не знала, что в лабиринте ловушка и что все, через что мы прошли, тоже была ловушка в ловушке. Даже не успела крикнуть тебе, когда Мередит оказалась за моей спиной.

Если бы Рунария могла бы заглянуть в мысли Винсента, вероятно удивилась бы тому, что тифлинг вовсе не считал то, что Мередит пренебрегла жизнью дочери чем-то из ряда вон выходящим. Конечно, он видел в своей, отнюдь не короткой, учитывая, как и чем занимался, жизни примеры самоотверженного материнства, но как раз их считал странными. Даже не из какого-то особенного цинизма, а просто оттого, что на собственном опыте ничего, кроме сиротства не знал. Если одна могла бросить его самого младенцем, почему другая, да еще настолько могущественная, не могла обречь свою дочь, да еще и затмившую ее власть, на смерть? Им уже было доподлинно известно, что обе царицы не питали никаких теплых чувст друг к другу.
Но сейчас он просто обрадовался тому, что удалось вернуть синевласую. Как азартный картежник, он черпал вдохновение в собственных свершениях, порой приписывая заслуженный успех благоволению богов, порой приписывая своим талантам то, что иначе, чем слепым везением объяснить было невозможно. Сейчас Руна пришла в себя и заговорила, и если за это надо будет поблагодарить высшие силы - Скворец это сделает. Когда будет подходящее время. А пока он внимательно слушал, что девушка рассказывает, внимательно следя за исходом схватки двух адских зверюг. Как он и предполагал, псы истрепали друг друга до того, что совершенно ослабели, и прикончить их обоих не составило труда. Один, затем другой упали на землю и развеялись зловонным сернистым дымком, словно и не было.
- Осторожнее, дура! - Рунария попыталась опереться на его руку, и тифлинг снова ее оттолкнул. В грубости крылась и беспокойство, чтоб ее не обожгло, и ненависть к самому себе. Призрак уже видела в библиотеке немало от того, кем он был на самом деле, но в тот раз он просто не был в силах себя сдержать, а сейчас осознанно выпустил все свое адское наследие, даже в большей мере, чем ожидал от себя сам. От щеголеватого менестреля, что она провела в лабиринт замка в нем сейчас не было ровным словном ничего, и как большинство себялюбцев, Леро предпочитал не дожидаться, когда от него отшатнутся в страхе и отвращении. Не то, что от одежды оставались грязные тлеющие лохмотья его смущало, а то, чем пришлось стать, с проклятыми красными глазами волосами и кожей, словно потухающая зола, под которой язвами вспыхивали рыжие струйки огня.
Но все равно он слушал очен ь внимательно, Как она и просила.
От мысли о том, что куда-то придется плыть, после трех испытаний водой, что он тут уже прошел, парня передернуло.
- Ты не виновата. Винсент найдет это место и выжжет его до тла. - мрачно пообещал он. - Побереги себя... для Скворца, хотя бы. - им-то он себя сейчас не видел.
Силуэт Леро подернулся маревом, и начал стремительно уменьшаться, темнея, обрастая перьями. Спустя секундну перед девушкой на земле снова сидел ворон. Гортанно каркнув, он подцепил клювом упавшее перед ним кольцо, подпрыгнул и расправил потерпанные крылья. Сделав небольшой крюк над головой Руны, Винсент набрал высоту.

Кроны нехотя расступились, пропуская птицу и почти сразу он увидел неподалеку пруд с островком посередине. Практически идеальный круг водоема давал понять, что он рукотворный, как и поросший кустами холм, на том островке. Времени действительно было мало, и Винс, решив, что перед ним нужное место, полетел туда. Не пришлось облетать весь остров, чтоб найти вход в пещеру - ее подсвечивало изнутри золотистое сияние. Ворон нырнул вниз, негромко хлопая крыльями, и, пролетев небольшой коридор, оказался в гроте, тоже заполненным водой. Дерево, о котором говорила девушка, оказалось на песчаной насыпи внутри, окруженное еще одним кольцом воды и тонким пояском плотных кустов. Винс подлетел ближе, и, опустившись на кромку влажного песка, скинул перья и сразу же нацепил на палец кольцо. Сперва сабля, затем жалкие остатки штанов, которые он лихорадочно натянул: мало героического в том, чтоб сражаться с древней колдуньей и ее охранниками с голой задницей - о таком песен не слагают.
- Эй, госпожа! Прости, твоих шавок пришлось прикончить! - злобно крикнул парень, саблей прорубая себе путь сквозь заросли. - Еще есть?

Если бы Рунария успела охватить взором все изменения Леро, то скорей всего вела себя действительно осторожнее. Но в тот момент, когда взгляд ее еще дурманил морок, не было возможности понять, что привычная внешность спутника изменилась. И все же его резкость хлестала болезненнее любых его проявлений. Вместо того, чтобы позволить призрачной принять и эту свою сторону, тифлинг делал все, чтоб оттолкнуть еще сильнее. Чуть позже, когда ворон улетит на последнее испытание, а у синевласлой получится понять его действия чуть в ином ключе, ей будет попроще, а пока и она в очередной раз приняла этот жест, как и прочие, когда Леро испытывал неприятные ощущения от ее прикосновений и не стала на нем зацикливаться. Бороться с демонами внутри огненного просто не было сил, хватало своих, а ведь она всю его многогранность изначально воспринимала как одно целое.
Винсент слетел на скрытый остров именно тогда, когда душа Аларии, окутанная ветвями ивы потянулась светом через крону к корням. Яркая вспышка озарила пространство, открывая ворону то, что даже в темноте он бы не увидел. Остров был как будто под прозрачным куполом, но в этот раз звезд, как и неба через него видно не было. По всему периметру над водой погруженные в вечный сон пребывали хранители, спрятанные от чужих глаз в специальные ниши, которые не было видно благодаря разросшимся лианам. Двенадцать ниш мог насчитать мужчина.
Водная гладь так же была не спокойна. Стоило тифлингу снова встать на ноги, как нечто под водой проплыло близко к ее поверхности, создавая волнения. Так как духи ходили прямо по воде, Руна не знала о существовании дополнительных обитателей этого острова, иначе бы порадовалась тому, что огненный – ворон. Однако была еще одна сложность, о которой Винсенту пока не было известно. Вылететь живым обратно не выйдет. Закономерность всего этого пространство такова – попасть в те же локации, по которому уже прошелся ногами попаданец не получится. Если вспомнить весь путь, то так или иначе случалось нечто препятствующее возвращению. Затопление, живые статуи, разрушенный лабиринт, сгоревший мавзолей, вернувшиеся на места ловушки. Тут либо до конца вперед, либо в яму.
Однако у всего этого была и другая сторона. Из каждой локации был куда-то выход, а значит и тут найдется. Тот самый.
- Есть, - раздался злобный голос прямо над головой Леро и если бы тот посмотрел вверх, то увидел бы большое лицо королевы, словно он попал в другую реальность, да еще и уменьшился в множество раз. Попасть к нему напрямую она не могла, повредила бы дерево, а вот хранители могли. Зловещий сверху шепот раздался на незнакомом языке, а когда стих, по всему периметру зашуршали ветви, открывая выход своим заключенным.
Они могли коснуться самой души и Леро должен был в этот момент вспомнить Руну, на которой оставались следы от их прикосновений.
- О, девочка моя, тебе пора отдать свою душу за вечную королевскую жизнь, - Мередит обратилась к кому-то со стороны с явно издевкой, все еще продолжая нависать над попаданцем. Вопрос только лишь в том, а правда ли это была, или же она делала все, чтоб задержать увлеченно рубящего с плеча растительность тифлинга. Слишком близко он был к ее сокровищу, слишком слаба была Руна, чтобы убежать. Или все же, смогла?
– Поторопитесь. Пора заканчивать весь этот балаган.

Если Рунария была полукровкой, соединяла в себе черты отца и матери, то Винсент был лишь отдаленным потомком, и всю жизнь расплачивался, если кровь нижних планов себя проявляла. Ее попросту было слишком мало, чтоб определить его безоговорочно темным существом и слишком много, чтоб ему ее просто простили. Для смертных - отродье, для Бездны - смертный. То, что синевласая могла найти в себе широту души принять, не принимал сам Леро, хотя в глубине души девушку конечно же, не хотел задеть, и в прямом смысле - боялся ранить и обжечь. И, конечно, отчаянно трусил напороться на шипы снова сам. Уж кто-кто, а Винсент Леро знал цену душевному состоянию перед лицом опасности, так что предпочитал быть разозленным, а не разочарованным.
Под зарево, в которое превратилась душа дочери древней колдуньи - учитывая, что узнали об Аларии Руна и Скворец, он все равно был поражен, сколько света заключалось в каждой жизни, чистой жизненной силы, хотя может быть, то были отблески магического могущества, которым она обладала при жизни. - еще в вороньих перьях он смог хорошенько рассмотреть округу. Двенадцать ниш в гротах, в которых он увидел нерассеивавшиеся даже ярким светом тени - хранители дремали, ждали своего часа. Интересно, конечно, было, какой природы были все эти сущности, служившие царицам - явно не души смертных, не нежить. Но и не демоны, из чего они были слеплены?
Впрочем, какая разница, если с ними все равно сражаться? Вскинув голову, парень увидел над собой проекцию, как ему показалось, Мередит. Тщеславие женщины проявилось даже в том, как она старалась доминировать над пространством, не просто явившись в виде иллюзии, но в виде иллюзии
монументальной, огромной. Какое-то злобное, глумливое и отчаянное веселье овладело Леро, понявшего, что она не рискует отойти от своего сияющего древа, и на гигантском лице тотчас запылали неприличные картинки, какие студиозы часто рисуют на лицах перебравших товарищей - ответная иллюзия Скворца.
- Форма теперь соответствует содержанию, госпожа моя! - крикнул менестрель, легко перекрикивая шипение, раздававшееся со всех сторон: то пробуждались остававшиеся хранители. Полная дюжина черных сущностей из воплощенного мрака, терзающих сразу душу, даже не плоть.
Ласково-глумливый тон, с которым теперь Мередит к кому-то обращалась, напомнил тифлингу, что нужно было поспешить, пока и синевасую не растворят в этой вечности. Если б он, сдуру поддавшись науськиваниям проклятого дохлого эльфа, не отравил бы защищенную до того от происков матери Аларию, им нужно было бы еще две души, Рунина и его собственная. А теперь же - только синевласой.
Два хранителя, подчиняясь приказу Мередит, полетели прочь - за оставшейся в саду девушкой, остальные, кружа, словно стервятники, устремились к Леро, заставляя его вскинув голову, следить за их движением. Он увернулся от рывка одного из сгустков тьмы, от другого, обдавшего его могильным холодом, хлестнул, проверяя, ему вслед своей саблей, но клинок самого обычного, никак не зачарованного оружия просто прошел сквозь эфемерные лохмотья, никак не повредив хранителю. Десять теней сделали круг над головами Скворца, снижаясь и беря его в кольцо, и даже его проворности стало не хватать, чтоб уворачиваться от касаний. Он зашипел сквозь зубы, когда первая черная тень задела его грудь. Это было даже не болью. У него, в отличии от Рунарии, была живая плоть, и то горение заживо, что чувствовала девушка от наказаний Хранителей, чувствовалось для огнекрового наоборот: смертельным холодом, замораживанием самой жизни в нем, чувством настолько яркой тоски и безысходности, что они, казалось, могут просто лишить его воли даже пытаться сопротивляться. Они могут его убить. Сделать то, с чем не справились все физические ловушки этого проклятого места. Да, при этом уничтожат большую часть его жизненной сущности, если не всю. Сделают его непригодным для ритуала: вот почему большинство запертых тут душ должны были погибнуть, не добравшись до этого островка, чтоб жизненная сила сохранилась. Он растворится в их касаниях, не сумев помочь ни себе, ни Руне, и даже не будет хотеть сопротивляться надвигающемуся небытию из-за глубочайшей апатии, что эти твари легко навевали.
Вот только... Тифлинг заметил, как прошедший насквозь, Хранитель стал прозрачным, словно выцвел, ослабел, и лохмотья тьмы словно парили на тонком свету, что излучало Древо. Их, как и Руну, жег огонь, щедро плескавшийся в его крови, или, может быть, жажды и воли жить у Винсента действительно хватало на двоих, но так или иначе, касаться его было так же губительно и для самих хранителей. Вот только их все равно было больше. На миг отпрянув, твари призрачно застонали, зашептали на неведомом колдовском наречии, и Леро воспользовался передышкой, выплеснув из себя новую волну огня, теперь уже прямо себе под ноги. Пытаться поймать в огонь этих существ было бессмысленно, пламя бы ушло, а они увернулись просто поднявшись выше, но тифлинг попросту пустил эту стену нестись вверх по холму, и, не колеблясь, метнулся в него сам, стараясь не отстать.
Поняв, куда он пытается попасть, Мередит взвизгнула:
- Нет! Не дайте ему сюда подняться! - и приказ подхлестнул духов. Винсент, в гуле огня, сам почти ничего не слышал, но и сам подзуживал их бросаться в огонь в поисках дерзкого живого: магия переливалась в его издевательских выкриках, пусть он и не знал, восприимчивы ли Хранители к его чарам. У них было сознание, к которому можно обратиться, а вот достигает ли ментальная магия их сути - этого он не знал. Но пытаться ему это не мешало.
Огонь иссяк, когда Скворец уже был в дюжине шагов от Древа и прильнувшей к нему, в попытках заслонить, Мередит. От Хранителей осталось лишь два тонких, едва заметных силуэта, но и самого Скворца они знатно истрепали, пронизывая насквозь в самоубийственных попытках. Его душа восстанавливалась, черпая силы в огне, что его окружал, но слишком медленно. На поджаром теле парня не было видно ран, но сил оставалось крайне мало: на лице с откровенно затравленным выражением, залегли глубокие тени, как у смертельно усталого человека, взгляд потух, плечи опустились. Кожа тифлинга теперь дымилась отдавая то тепло, что он набрал в огне, а не его собственное, и язычки пламени внутри больше не вспыхивали. Последние шаги дались ему тяжело, словно глубокому старику. Да, огонь еще горел в нем, и восстанавливал нарушенное, но всему требовалось время, его регенерации - тоже.
Но даже такой результат атаки заставил Мередит торжествующе рассмеяться:
- Какой же ты жалкий! Прикончить тебя прямо сейчас было бы гуманее, от тебя осталось даже меньше, чем от этой девочки! - Тут Леро заметил, что две уцелевших Хранителя уже ведут синевласого призрака по пепелищу. Мередит, увидев, что он отвлекся, сделала пару шагов навстречу, схватила Винсента за подбородок и заставила его смотреть на нее.
- Но я не очень сострадательрна. Что? Хочешь посмотреть, как она присоединится ко всем, кто там заперт, и ритуал моего воскрешения начнется? Нет? Но все равно придется. - Рассмеявшись, женщина с нарочитой ласковостью погладила тифлинга по щеке и резко оттолкнула, так, Винс завалился ей под ноги, по-прежнему сжимая в руке свою сейчас совершенно бесполезную саблю.

Чья-то темная фигура совсем внезапно для Рунарии ворвались в поле ее зрения. Она уже была на ногах и осторожно кралась подальше от пещеры и все зря. Огромный адский пес встретил призрачную коротким оскалом и тут же набросился, чтобы схватить и поволочь прямиком к тому месту, из которого девушке удалось сбежать со сна. Синевласая упиралась ногами, била ими по морде пса, зацеплялась за деревья руками, трепыхалась как бабочка в человеческих ладонях, теряя так тяжело возвращающиеся силы. Железная животная хватка не поддавалась ни единому действию, пока проводника не подхватили под руки двое хранителей. Псина резко отпустила свою жертву и осталась стоять на месте, лишь скалясь, когда Руна оборачивалась на нее.
Голос Мередит внезапно стал слышен на всю округу, хотя ее и не было видно, но и одних только издевок хватало для того, чтобы начать чувствовать себя в западне, но и то, что Винсент, возможно, попал в нее же. Верить в это не хотелось, осознавать тоже. Быть дальше от этого острова лучшее, что могла сделать для тифлинга девушка, но именно сейчас ее проталкивали сквозь несколько обугленные остатки ветвистого входа. Глазами она сразу нашла нужную фигуру.
Руна смотрела на Винса и ей было за него страшно. Он так устал. Его душа вся изранена и отмирает от касаний хранителей и, хотя глазами этого не увидеть, девушка имела представление о многом. Мередит присела на уши тифлинга, чтобы внушить ему поражение, а ведь он пришел не за ним. Это приключение быть может его большая ошибка, но так закончится все просто не могло и теперь уже синевласая судорожно думала, как сделать так, чтобы внутренний огонь тифлинга дал ему сил на последний рывок, ведь разгадка всему точно рядом. Бросая быстрые взгляды по округе, девушка все искала зацепку, быть может прореху, но ровно до того момента, пока ее нутро не замерло. Когда ветви ивы, к которой ее сейчас вели, дернулись ей на встречу, Рунарию словно прострелило, но не от ужаса, а от догадки. Хотя от того, что ее вот-вот втянет в себя старое древо тоже было страшно.
- Винсент, соберись, она просто призрак. Да темный, да сильный, но помни, что своими руками она ничего делать не умеет, а ты перебил почти всех ее слуг. Нет, ну если ты сам хочешь служить ей всю следующую вечность, то пожалуйста, но тогда ты точно не выполнишь ни одно оставленное в этих стенах обещание.
Ладно обещания. Призрачная в них особо и не верила, более того, она сама придумала для себя отступной очень давно и делала ставки на сильного и везучего парня. Но даже его запас сил истончился от этого трудного путешествия, то воля к свободе же еще теплилась в нем?
Синевласая не спускала взгляда с тянущихся к ней древесных нитей, но вырваться от хранителей было не просто даже сейчас. Своими словами она думала, что как-то разозлит тифлинга и он снова воспылает тут на всю округу, но, когда ветви замелькали совсем перед носом, призрачная выпалила свою единственную догадку: - В каждом древе этого места что-то есть. Узнай, что в этом!
Выпалила и зажмурилась, не желая видеть, как раствориться последняя часть ее жизни.