Немой пруд

Первое сообщение в теме :


Этот пруд мог бы поведать историю жизни одного воина, но он молчит, пряча в своих водах трагедию, что когда-то произошла.

Опять существа, с которыми Хо должна будет делить дорогу, начали разглагольствовать кто о чем. Старик всё пытался доказать, что он не попал в другой мир, а Рок его в этом пытался переубедить. Хоратхайа в эту полемику не вступала. Для неё всё было предельно ясным - Хо знала карту Ктуона достаточно хорошо, и ни Инь Яня, ни Акваура, ни Карлиониса на этой карте не было. Ей было достаточно этого, чтобы поверить и согласиться с тем, что она сейчас странной и загадочной Мистерии. А уж доказывать что-то защитнику демонов она не собиралась. Да и может, это и правда его мир - просто он из какой-то другой его части. Необразованной и темной.
Кстати, о тьме.
Когда руки Тигры потянулись за стариком, он сначала сильно оскорбился. И это не укрылось от внимания эльфийки, и тем более не укрылись его слова о лучах. С чего этот старик так боится Солнца? Ответ, родившийся в голове Хо, оказался до ужаса просто - возможно, он тоже демон. Да, выглядел он как простой человеческий старик, но он спас демона и боится света, так почему бы ему и не быть одним из темных?
Конечно, этих обоснований для нападения было пока маловато, да и новое тело этому совсем не способствовало, но Хо решила, что за стариком надо следить внимательнее. Может, если он и вправду демон, то выдаст своё истинное обличье, и тогда ничто и никто не помешает вывести его под "греховные лучи".
На слова Рене Хоратхайа внимания практически не обратила. Тем более, что всей сути её методов борьбы эльфийка уловить не могла. А может, и вовсе не пыталась. Уж слишком сильно это общество воздействовало на душевное равновесие эльфийки.
- Значит, ты называешь это так? - меланхолично ответила на слова Тигры эльфийка. Хо слышала это слово - приключения - но так и не понимала всего его значения. В её понимании это заложилось как странствие с теми, кому она может доверять, ради удовольствия и, может быть, какой-либо выгоды. То, что происходило сейчас, подходило только под определение странствия. Но эльфийка спорить не стала и также меланхолично добавила, - в любом случае я готова уйти отсюда. Пусть даже так.
И тыква-Хо направила свои вырезы-глаза в сторону, думая о том, как и где ей найти что-то, что поможет ей вернуться домой и совершенно не обращая внимания на то, что Рок начал приставать с расспросами к Тигре. Эльфийка продолжала хранить надежду на возвращение в Ктуон и пыталась придумать способ это осуществить.

 Карлионис - Крепость Акаад

- Благодарю! – Это все что успел произнести Корбл, перед тем как его завернули в тряпку.
Пыльно. И Вонюче. Будь у святого отца сейчас настоящий нос – точно чихнул бы. Вот что за несправедливость – нюх есть, а носа нет. Впрочем, уж лучше быть накрытым грязной тряпкой, чем подставляться под столь ненавистные Корблу лучи. Мирские неудобства не идут ни в какое сравнение с теми духовными муками, что ожидают грешников.
- Как угодно, сын мой, как угодно. – Из-за тряпки голос наставляющего луча звучал несколько приглушенно.
Спорить с Римоном святой отец не стал. Особого смысла в этом он не видел. Дискуссия всегда должна иметь определенную цель. Это самое первое и самое главное правило риторики. Спор ради самого спора есть лишь лишняя трата времени и умственных сил. А если ни один из участников диспута не готов принять идеи другого – то о чем тут вообще можно разговаривать?
"Просто игнорируй их всех. Доедешь до города, найдешь способ снять проклятье и всё – больше ты их не увидишь. Терпи!"
Терпеть окружающих у Корбла получалось хорошо. Для миссионера это жизненно необходимый навык. С пришлыми проповедниками язычники особо не церемонятся, а потому излишне вспыльчивые монахи обычно заканчивали свою жизнь прикопанными в каком-нибудь леске. Корбл же – тут, жив живехонек. А это что-то да значит.
- Мне тоже хотелось бы знать, куда мы движемся. – Вопрос Римона в равной степени тревожил и Корбла. - Боюсь, я не могу предложить взамен того же, что и этот доблестный воин, но если благодарность одного немощного старика для тебя что-то значит…

Карлионис - Крепость Акаад

Рене надеялась, что больше её трогать не будут. Никогда. Иррациональное, конечно, желание, но большой пользы она Шестерым в форме тыквы всё равно не принесёт. Можно просто тихо угаснуть тут, в уголке, сдаться перед натиском плесени, стать кормом для гусениц. Позорный конец, но разве ей оставили выбор? Она даже мученицей не станет; тыквы не мучаются...
«О Шестеро, что же мне делать?!»
Она вспомнила их, вспомнила такими, какими обычно видела во время наиболее проникновенных своих молитв – шесть великанш, взирающих на неё с многометровых высот. Царственная Элликсена холодна и прекрасна; над челом сверкает венчающая корону звезда. Её губы сомкнуты в презрительной усмешке. Королева невысокого мнения о своей так низко павшей, измученной, сражённой проклятием служительнице; того и гляди, отпнёт сейчас носком изящной туфли. По правую руку от неё стоит круглолицая Умбра. Мать может быть как строгой, так и милосердной, и сейчас Рене не удаётся прочитать выражение её лица. У Инквизитора остаётся ощущение, что мольбы её падают на глухие уши.
Слева от Элликсены стоит Къярблин. Огромная, широкоплечая, с грубыми, резаными чертами лица, она – ожившая статуя из бронзы и железа. Латы измяты и просты, а на алебарде нет ни богатой резьбы, ни вымпелов. Безликая богиня солдат и стражников покровительствует лишь тем, кто защищает закон государства и бьётся на его границах. Миссия Рене – не военная кампания, и к делам Лавинии она отношения не имеет, так что чёрные глаза – ямы на Эскорца не смотрят.
Паэршалле и Цератея устроились на ступенях перед троном. Богиня-казначей увлечена пересчётом монет. Она низко оценивает шансы Рене на успех. Она не видит в её миссии возможной выгоды. Пальцы Цератеи, учёной искусницы, рассеянно бегают по струнам арфы, а отстранённый взор устремлён куда-то вдаль.
Каерлан, как всегда, стоит в стороне от всех. Её лицо – всё, кроме губ – скрыто металлической полумаской. Каерлан – судья и палач Церкви, карающий клинок Шестерых. Немногим известно, что она следит и за своими сёстрами. После предательства Седьмой она обязана искать ересь даже в своих близких. Как и Рене. Прокажённая задавала себе иногда вопрос: успей она тогда дойти до крепости Дунай до её падения, что бы сделала при встрече с Вандой? Сумела бы поднять против неё меч, как Каерлан подняла свой против Безымянной Грешницы?
«Сумела бы», - думает она сейчас. – «Надев красное, я поклялась нести слово Каерлан. Они сломали мой меч, они отняли у меня моё тело, они раз за разом вторгались в мой разум – да что ещё они мне могут сделать? Запихнуть в самый угол тачки? Ха. Они ненавидят и боятся меня из-за моей веры...»
Её глаза раскрылись в изумлении: она осознала ещё одну важную истину.
«Если меня боятся и ненавидят, значит, я всё делаю правильно!»
Рене хохотнула. Громко. Услышат все. Но её это не волновало. Она вслушалась в разговоры вокруг. Мимолетный приступ отчаяния и злобы отступил. В очередной раз Рене Эскорца нашла утешение в вере.
- О, мы действительно в другом мире, - вклинилась она в диалог Рока и старого дылды, не обратив особого внимания на то, что пожилой грешник больше не настроен был это дело обсуждать. Голос Рене звучал приглушённо, потому что она говорила в днище тачки. – Я это уже давно поняла. Равно как и природу этого мира.
Она перевела дух. Точнее, просто сделала паузу. Тыквы не дышат.
- Не знаю, что и чем Рок собрался мне отрубать, с учётом отсутствия у всех нас рук. Я не собираюсь покушаться ни на чьё здоровье. Ваш тупорылый друг-насильник об этом позаботился, когда наказал меня за самозащиту. И ещё: не думаю, что есть большая разница, куда химеричка нас повезёт. Но я знаю, как скоротать дорогу. Старик желал услышать побольше об истинной религии, - она не сдержала на этом месте улыбки: он ведь и правда её попросил, в первый же момент их знакомства! – так я уважу его желание. Мне начать с мифологии или догматов?..
Город Карлионис :: Крепость Акаад

Страждущая тюрьма

А подвеска привела ведьмака в место, где он уже был. Примерял на себя мистерианскую лихорадку, сражался бок о бок с разношерстной компанией. И еще не убивал детей, чем вызвал в Тигре бурю негативных эмоций, поспособствовавших ее побегу.
Сейчас здесь валялись трупы монстров, убитых прежней компанией и умерших, казалось бы, своей смертью. А кулон продолжал тянуть Рока дальше. Вновь и вновь, погружая ведьмака в воспоминания прошлого или же нет, смотря на то, размышлял ли он о своих прошлых действиях или же забыл их, как то, что не очень трогает за душу.



Заброшенное жилище

Инь-Янь. Страждущая тюрьма

За ним никто не кинулся. Никто не стремился его убить. Он был в своем теле, со своим разумом, своими способностями и при мече.
"Жизнь налаживается..."- можно было бы сказать это вслух, но вот то, сколько он всего потерял за последнее время и дырка на его куртке говорили о том, что до полного восстановления пока еще очень далеко. Очень-очень далеко.
Во-преки расхожему мнению, при дальних переходах редко хочется петь песни, слагать поэмы или декламировать стихи. Обычно занимаешься самокопанием, попыткой  пресечь завывания разума, который старается рассказать, как именно нужно было поступить ранее, чтобы было хорошо.
Рок пресекал это брожение сознания на корню, как и проявления творчества на трактах, улицах и прочих мест, где был риск получить камнем по затылку.
Большой палец правой руки лежал в петлице ремня, в опасной близости от рукояти клинка. Жест достаточный, для того, чтобы опытный грабитель понял, что первое, что он получит - холодную сталь, а дальше уже как повезет. Неопытные грабители, не понимавшие, кто перед ними оказался были печальной тратой времени и сил. Впрочем, о таких стычках не складывали легенд ни барды ни скальды. Они были достойны лишь упоминания в отчете стражи: "Нашель дваих убитых, возле Западных ворот, кашельки не тронуты, глотки перерезаны, словно бритвой. Апознаны как Фим Касой и Средний Дэйв." Римон обычно после таких встреч тихо матерился про себя пару минут, изучая лезвие на наличие крови и забывал об этом в следующее мгновение.
Зато ведьмак любил вспомнить приятные моменты. К примеру как приятен был звук ломающихся хрящей той неизвестной крикливой особы. К тому же, его бегство спасло несколько жизней, уберегло от голода несколько семей, а несколько детей вырастут с живыми, по возможности, отцами. Впрочем, зная интеллектуальные особенности большинства стражников, едва ли это было большим бонусом для детей. Сам он рос без отца. И без матери. И не особенно об страдал по этому поводу.
"Ба! Да это же тот самый пруд, с той самой жабой. Если постараться я даже свой запах тут учую! Круг замкнулся? Пора домой? Или просыпаться?" - его приключения напоминали какой-то невероятный фантасмагоричный сон. И он был бы не против проснуться в объятиях шелковой простыни и бутылкой нильфгардской лимонной под боком.
Приступ ностальгии прошел также внезапно как и появился, а ведьмак, неспешно пошел дальше, к ближайшему дому, который, судя по окружающему его убранству был давно заброшен.

Заброшенное жилище